– Много мы пережили опасностей в тех морях. Команда состояла в основном из людей непривычных к морским путешествиям, да и пакетбот, который нам удалось захватить, не годился для океана. Но мне всегда везет! Мы справились с бунтовщиками, мы пережили бури, нападения туземцев на лодках… До Макао оставалось совсем немного, там я рассчитывал на содействие португальских властей. Дальше путь на Мадагаскар был открыт, а уж там бы я знал, что делать! То есть думал, что знал, до встречи с Моник, Все было хорошо. Но потом, на острове Формоза, где мы всего лишь хотели пополнить припасы, нескольких моих людей убили местные жители. Я должен был покарать убийц моих друзей! – глаза Бенёвского потемнели. – Разбираться, кто именно был виноват, и разыскивать их времени не было. Я с небольшой группой людей высадился на берег, где мы сожгли две ближайшие деревни. Провиант уже был на корабле, когда на нас напали люди тамошнего начальства. Случилась перестрелка, нам пришлось бежать, и в темноте мы потеряли свой корабль. Нам пришлось туго, однако ночь мы продержались. А утром у берега показалась подводная лодка – в надводном положении, конечно. Да, должен признать: появление на рассвете этого железного судна, расстрелявшего китайцев из чудо оружия произвело впечатление! Мы, само собой, вынуждены были сдаться. Со мной было только двенадцать человек.
«Значит, их еще меньше, чем я прикидывала! – обрадовалась я. – В темноте или тесноте на корабле мы вполне могли бы справиться с ними, несмотря на скорострельное оружие! Особенно на корабле – мы знаем „Ла Навидад“ как свои пять пальцев. Погасить огни – и все чужаки станут беспомощны против наших сабель!»
– Тут уж допрашивать стали меня! – хмыкнул Бенёвский. – Впрочем, я то сразу им сказал, что либо не буду говорить вовсе, либо меня введут в курс дела. Шпеер понял, что я не шучу, и рассказал мне, чего хочет. Оказывается, его командование полагало, что в моих бумагах есть средство покорить мир. Что ж, если я когда нибудь напишу эти бумаги, то такое средство в них и правда будет! Только не сверхоружие, а идеи. Идеи свободы, подкрепленные тайным знанием тамплиеров. Вот зачем нужно ваше золото!
Он простер ко мне руки, будто к чему то призывал. Я снова не поняла, к чему. Лично я, как и мои друзья, свободны. И тот, кто на нашу свободу посягает, пусть будет готов умереть. Другие живут иначе? Что ж, это их выбор. Я не собиралась заботиться о свободе всего человечества. Тем более, что знаю я это человечество: дашь свободу испанцам – вырежут индейцев, дашь свободу индейцам – примутся за испанцев. Какая тут может быть свобода? Свобода – для избранных. Для тех, кто не воюет ни с кем и одновременно воюет со всем миром. Но излагать эти мысли Бенёвскому мне пока не хотелось.
– Другого оружия нет и быть не может, оно просто не нужно! – Бенёвский теперь обращался к немцу. – Когда я достигну своей цели, на всей Земле установятся справедливые законы мы развеем тьму невежества, и люди сами станут управлять своими жизнями! Войны, от которой вы так счастливо убежали, просто не случится! Так помогите же мне.
Судя по лицу Отто, он не считал свой «побег с войны» счастьем. И вообще Бенёвский ему, кажется, не нравился. Но он любил Монику, а Моника слушалась полковника. Я почти полностью поняла, как обстоят дела, но несколько вопросов еще оставалось.
– Капитан Шпеер доставил вас и ваших людей на Мадагаскар? – спросила я. – Так что там спрятано тамплиерами? Неужели…
– Шпеер доставил нас на Мадагаскар, потому что я обещал ему, что там он получит то, зачем и отправился в прошлые века – оружие! – Бенёвский встал и заходил по комнате туда обратно. – Оружие для бушующей где то в будущем великой войны, в которой принимает участие весь мир… Интересно, теперь, когда миссия Шпеера закончена, так же как и его земной путь, а я на пороге исполнения своего плана – эта война все еще существует? Или, если вы, фон Белов, сейчас перенесетесь туда, ее уже нет?
– Я был на этой войне, – мрачно сказал Отто.
– И никуда она не денется, Бенёвский. Такая война не денется никуда. Вы фантазер.
– Да как вам угодно! – поляк немного обиделся и снова подошел к нам с Клодом. – Милая Кристин, уважаемый Дюпон!
– Когда то в юности я, жадный до знаний, встретился с одним удивительным человеком. Он был одним из последних либери, граждан республики Либерталия, созданной на Мадагаскаре. Я сразу удивился – почему там? Почему именно на этой далекой земле европейцы решили выстроить первое свободное государство?
– Потому что Мадагаскар чертовски удобно расположен! – может, я и не бывала в тех морях, но карты видела. – Если иметь там хорошо укрепленную базу, можно захватывать португальские корабли. А они везут товары из Индии, Японии, Китая! Сказочно богатым можно стать очень быстро. Потому португальцы и не пускают никого за мыс Доброй Надежды на юге Африки – в тех морях они нападают на всех, хуже чем испанцы в Карибском море.
– Ну, это в вашем времени, милая Кристин… В том, которое я могу назвать своим, величайшей морской державой является Англия. Ходят там и французские, и голландские корабли, но зачем же сразу – грабить? Можно просто взять налог.
– Ага, как губернатор Тортуги! – хохотнул Клод. – Он тоже берет налог с награбленного. А те, кто ему платят, тоже берут налог – с тех, кто грабит индейцев и плантаторов.
– Да не надо никого грабить! – запротестовал Бенёвский. – Хотя в чем то вы правы… Нашлись среди либери и такие, которые занимались пиратством. Но смысл республики Либерталия совсем в ином! И рухнула она всего лишь потому, что один из секретов, оставленных тамплиерами, не был ими раскрыт. Основатели Либерталии не смогли найти Храм. А находится он именно там, на Мадагаскаре. Так, Иван?
– Именно так, полковник! – Устюжин подошел к нам сзади и приобнял за плечи. Мы с Клодом отшатнулись в разные стороны. – Да нет, я просто… Вы же теперь с нами, понимаете? Вам Мауриций еще такое расскажет – закачаетесь! Это же счастье для всех! Вы поймете, и мы подружимся! А я видел копии писем, что эти либери Петру нашему писали. Там все сказанное есть Храм, его строили тамплиеры, для этого Храма и золото им было нужно, и другое богатство. Когда в Европе это поняли монархи, то убили рыцарей Храма. Но тайны они не выдали! Только либери ее знали. И кое что рассказали Петру Алексеевичу, когда просили помощи и дело совсем плохо стало. Эх, жаль, не получилось у него экспедицию снарядить, погибла Либерталия.
– Свобода, равенство! Все трудятся наравне – вот принципы их республики! Белые, туземцы, все! И женщины имели права! – до моего лица долетели капли слюны изо рта раскричавшегося полковника, и я демонстративно утерла лицо рукавом камзола. Бенёвский чуть смутился и достал из кармана платок, промокнул губы. – Их погубили. И либери не смогли защититься – ведь в Храм они так и не попали. Но совместив то, что знал я, и то, что рассказал мне Иван, нам почти все стало ясно. Вот только должен был быть еще какой то «ведущий предмет» для входа в тайную бухту. Иначе ее не найти… Возвращаясь к капитану Шпееру, – Бенёвский взял себя в руки окончательно и снова зашагал по комнате. – Хоть «ведущего предмета» у нас и не было, я все равно собирался попытать счастья на Мадагаскаре. Туда я и направлялся, бежав с товарищами из острога. Корабль с оставшимися беглецами остался там, у берегов Формозы – я не мог позволить немцам захватить и их. А мы поплыли вперед… Чертовски быстроходная штука эта подводная лодка! Особенно если плыть над водой. Жаль, требует горючего… Внутри лодки тесно. Среди немцев никто не владел русским, с Моник я мог перекрикиваться по польски. Я понял, что оказался под началом сумасшедшего капитана, который совершенно не разделяет моих идей. Я понял, что не имею права показать Шпееру даже часть пути к Храму тамплиеров.