Тебя не захочет ни женщина, ни даже мул. Понял?
— Уйди из моей головы!
— Твои мысли понять нетрудно.
— Это ты так думаешь! Она стала опаснее. Нужен развод. Не поэтому ли распадаются почти все союзы? Потому что женщины становятся слишком опасными? Наверняка. Уверен. Что же, скоро я стану свободным. Свободным!
Мул заревел.
Могора смеялась, пока не обмочилась (чему иному могла послужить доказательством дурно пахнущая капель с верхней койки?)
Сциллара и Резак заняли койки у самой кормы и завесили их парусиной, надеясь обрести хотя бы относительное уединение; однако полубезумный хохот Могоры достал их и здесь. Резак в очередной раз скривил губы.
— Если бы эти двое наконец поняли, что являются идеальной парой, мы могли бы наслаждаться покоем.
Сциллара улыбнулась: — Уверен, они понимают. Но большинство брачных пар иногда подумывают о взаимном убийстве.
Он покосился на нее: — У тебя странные идеи, Сциллара. Насчет всего.
— Я гадала, когда ты намеревался уйти ночью … нужна ли тебе моя компания или предпочтешь одиночество.
Не выдержав ее взгляда, он отвел глаза и потянулся. — Разумеется, нет. Тебе понравится в «Фениксе». Миза, Ирильта, Муриллио, Коль и Крюпп. Ну, может и не Крюпп — он бывает надоедливым, но вообще безвреден… Кажется. — Порывшись в кармане, Резак вытащил монетку (серебряный скипетр Синих Морантов) и начал ловко вертеть между пальцами. — Как они удивятся, увидев меня.
Женщина изобразила улыбку. — Возвращение долгожданного Резака.
— Ну, такого имени они не знают. Я звался Крокус Свежачок.
— И где он теперь, этот Свежачок?
Покосившись вначале на монетку, он ответил: — Мертв. Давно умер.
— И что подумают твои друзья?
Резак вдруг завозился, сев прямо и отводя глаза. — Не знаю. Не обрадуются.
— Думаю, надо положиться на них. Я пойду с Баратолом и Чауром осматривать ночные рынки и так далее. Тут ведь какой-то праздник? Звучит завлекательно. А с твоими друзьями я бы встретилась через день — другой.
Резак покосился: — Ты уверена? Не…
— Уверена, — бросила она. — Эта ночь — для тебя одного. Будет много вопросов, и мое присутствие все только осложнит.
— Хорошо. — Несмотря на все усилия, голос прозвучал удовлетворенно. — Но приходи утром. Все знают, где «Феникс», лишь спроси.
— Разумеется. — Она встала с края койки. — Лучше поймать Баратола, пока не сбежал без меня.
— Наверное, уже сумрак.
— Наверное. Да будет с тобой удача Госпожи.
— Спасибо, — ответил он рассеянно.
Проталкиваясь мимо треклятого мула, Сциллара внушала себе, что тревога напрасна. Он нашел удовлетворение в ее объятиях, потому что больше никого нет. Любовь ни при чем. Это слово не упоминается. Оно не прозвучало ни разу в тягучие, сонные моменты после соития. Всего лишь взаимное ублажение. Комфорт, удобство.
Но… теперь все изменится. Встреча с друзьями заманит Резака в старый мир, в котором у него было свое место. Ему и так будет трудно вписаться, а появление рядом разжиревшей, вцепившейся в курительную трубку бывшей шлюхи …
«Он изменил меня», — подумала она вдруг и замерла на трапе. Она словно впитала эссенцию его неуверенности, недоверчивости. Она уже не ощущает себя наглой и самодостаточной. Больше не усмехается, больше не защищена броней от клятого мира. А в дюжине шагов до самого большого из виденных ею городов не место подобным слабостям.
Ну, присутствие рядом здоровяка Баратола поможет. На время.
На палубе она оказалась в сердцевине назревающей бури.
На время.
На палубе она оказалась в сердцевине назревающей бури. Бхок’аралы облепили фальшборт, метались от кормы к носу; у другого борта стояли сборщик пошлин и пятеро стражников, уже приготовивших длинные палки.
Баратол и Чаур как раз вылезли из трюма. Кузнец начал расшвыривать с дороги вопящих и плюющихся обезьян.
Она хорошо понимала, что ему хочется предотвратить эскалацию конфликта. Злоба не была самой терпеливой из встречавшихся Сциларе женщин. Одно резкое слово — и драконий гнев испепелит набережную и половину города. Все из-за недоразумения с причальным сбором.
«Вот вам и тихое появление».
Сциллара рванулась вперед, отталкивая бхок’аралов и вынимая кошелек.
Удар в висок заставил его перекатиться, просыпаясь. Ножи словно сами скользнули в ладони, лезвия заскрежетали по грязным плитам пола. Ударившись о стену, он заморгал в полутьме.
Над ним кто-то стоял. Обрывки черной одежды и железные обручи, тусклый блеск поломанных ребер, выступающих из-под рваной зеленой кожи. Лицо затенено, видны лишь провалы глаз и паст с торчащими клыками.
Раллик Ном изучал привидение, ощущая полную бесполезность ножей в руках. Висок все еще болел. Взор опустился на гнилую кожу мокасин демона. — Ты пнул меня.
— Да, — прохрипел демон.
— Почему?
Демон неуверенно ответил: — Нужно было.
Они были в узком коридоре. Слева от Раллика прочная дверь в бронзовой оковке. Справа, за спиной демона — перекресток коридоров и еще две двери. Свет от фонаря в длиннопалой руке существа тускл и холоден, он отбрасывает на каменные стены мутные, недвижимые тени. На потолке грубые арки сводов, похоже, сложенных без раствора. Воздух пахнет пылью и запустением, лишен жизни и сух.
— Кажется… ничего не помню, — сказал Раллик.
— Постепенно.
Суставы стали негибкими; даже в сидячей позе мышцы Раллика дрожали. Голова болела не только от последствий чертова пинка. — Пить. Если ты не пришел забить меня до смерти, демон — найди воду.
— Я не демон.
— Кто тут разберет, — буркнул Раллик.
— Я Джагут. Раэст, прежде тиран, ныне пленник. «Поднявшийся падет. Павший будет забыт». Так сказал Готос. Хотя нам, похоже, придется вечно ждать, когда же его имя падет в забвение.
Раллик ощутил, что сила возвращается в руки и ноги. — Припоминаю что-то… Празднество Геддероны… Малазане в городе.
— Роковые события прошлого мало чего стоят сейчас. Ты спал, ассасин. Долго. Пока яд в жилах не потерял силу. Но отатарал циркулирует до сих пор. Мало кто смог бы сделать то же самое — и, подозреваю я, это к лучшему.
Раллик вложил ножи и медленно встал. Вокруг все завертелось; он сомкнул веки, дожидаясь окончания приступа.
Раэст продолжал: — Я обхожу дом… редко. Много времени прошло, пока я не заметил, что она пропала.
Раллик покосился на громадного сутулого Джагута: — Кто «она»?
— Настоящий демон. Думаю, теперь ее зовут Воркана. Ты лежал рядом, нечувствительный к течению времени. Но она проснулась. И даже бежала. Можно считать это… тревожным. Если тебе хочется считать.
Воркана, Хозяйка Гильдии Ассасинов. Да, он вспомнил. Она была ранена, умирала. Он с трудом затащил ее сюда — не понимая почему. В дом, сам собой выросший из почвы. Малазане называли его Азатом. Рожденным из Финнеста тирана… Раллик нахмурился, глядя на Раэста. — Дом, — сказал он, — это же твоя тюрьма.
Иссохшие плечи заскрипели, поднимаясь. — Во владении недвижимостью есть свои сложности.
— Итак, ты был здесь. Один в ночных блужданиях. И два полутрупа в прихожей. Долго ли, Раэст?
— Не меня нужно спрашивать.