Нет, тебе непременно нужно показаться врачу! ("Неужели тебе самой не ясно, как ты нуждаешься в этом!")
– Сегодня я наконец была у него, – сказала она. – У врача.
Они сидели за послеобеденным кофе. В такое время дня возможности для взаимопонимания обычно кажутся безграничными.
– Ну что сказал врач? – он отложил газету.
– Назвал это "неврозом страха". Он так небрежно произнес это нелепое выражение, будто выпустил дым от гавайской сигары.
Он снова взял в руки газету.
– Мне уже начинает казаться, что ты жаждешь катастрофы. Ипохондрики вроде тебя готовы даже умереть, лишь бы показать, как они правы.
Красота природы, которая захватила их в тот далекий день, теперь представлялась ей загадочной, безудержной, кричащей, коварной.
– Эта летняя красота была такой неестественной, – вспомнила она. – То ли дело зимний день, чистый, целомудренный, не способный лишить человека душевного покоя.
– А когда придет зима, ты опять, боюсь, будешь говорить то же. Ты теперь принадлежишь к тем несчастным, которые рано или поздно начинают отрицать весь божий мир.
Он никак не мог заставить ее регулярно есть, нормально спать. Казалось, она решила вычеркнуть себя из активной жизни, и кто же был в состоянии переубедить ее, если она сама захотела, чтобы все было именно так? Если в ожидании, по ее мнению, неизбежного она пристально вглядывалась только в это неопределенное грядущее, а не в обыденную реальность. Всей своей неугомонной душой она страстно ждала того Дня, который отбросит ее страх в костер, как ненужную тряпицу.
И вот наконец настал День, который она предчувствовала, которого так боялась, что кровь стыла в ее жилах. Пришел День, отбросивший мучительное время ожидания и выполнивший свою миссию палача.
Она металась в бреду, не зная, куда преклонить голову, чтобы обрести покой. Обрести покой на дне безграничного, всепоглощающего Ничто!
Она призывала смерть. Ведь теперь она твердо знала: Смерть – это не последний враг. Смерть – это последний ДРУГ.
ПЕТЕР БРАТТ
БОМБА И ОБЛАКО
[5]
– Поры-ы-в, взры-ы-в, разры-ы-в, – завывала бомба, летя над каналом. – Грандиозно. Динамично. Тотально. Сверх того. Победный дух. Самопожертвование.
– Должно быть, ты сработана в Германии, – сказало облако, много повидавшее на белом свете. – Головы у тебя нет, зато есть философия.
– Я триумф немецкой изобретательской мысли, – гордо ответила бомба. – Я искусственный сверхчеловек. Живу, чтобы убивать. И свое земное назначение исполняю автоматически.
– Ни дать ни взять культуртрегер, – сказало облако. – Миссионер избранной расы. Перед тобой станут униженно пресмыкаться.
– Я всего лишь загоняю варваров туда, где им место, – в норы. Неарийцам – норы! Нордическим сынам солнца – свет!
– Ты напоминаешь мне древних драконов, что носились в поднебесье несколько тысячелетий тому назад. Правда, огонь извергался у них из пасти, а не с хвоста. Их называли Дети Ночи.
– Маленькое, хлипкое, отсталое облако – что ты смыслишь в истории? Не в твоих силах угнаться за временем. Старомодная летная модель. Непрочный материал. Ни характера, ни самодисциплины. Скелета нет, чести нет, гуманистическая туманная дымка – для любителей посозерцать. Демократический моллюск. А теперь на меня посмотри. Сильная. Непоколебимая. Целеустремленная.
– Цель, а в чем она, твоя цель? – спросило облако невинно. Ветер усилился, и облаку удавалось держаться неподалеку от бомбы.
– Любая – только не военная. Школы, больницы, жилые дома, исторические сооружения.
Школы, больницы, жилые дома, исторические сооружения. Если в казарму или фабрику врежусь, то разве что по недоразумению. Лишь первобытные варвары ведут боевые действия чисто военными методами. Мой девиз: сперва женщины и дети.
– Так ты знаешь свою цель? – спросило облако.
– Фюрер знает ее, – скромно ответствовала бомба. – Я лишь одна из его мыслей. А его мысли суть дела.
– В конце – дело, – заметило туманно облако. – А в начале было слово.
– Служака. Драка. Атака. Контратака, – отчеканила бомба. – И мне слово подвластно.
– Покуда ты издаешь визг, – сказало облако, – ты прирожденная пропагандистская машина.
– Я идеальное оружие наступления, – возразила бомба. – Уж если попаду, то успех стопроцентный. И так же, как моя старая приятельница и сродственница душегубка, гарантирую абсолютную победу над беззащитными.
– А тебе самой защита не нужна? Не пришлось бы тебе, кстати, в качестве прикрытия довольно-таки плотно сбитое облако?
– Мне задано лишь одно направление, – сказала бомба, – вперед. Рахитичные порождения жизни упраздняются. Я праздную победу.
– Если тебе ничего не мешает, – сказало облако. – И потом, ты никогда не возвращаешься. Твои минуты сочтены. Тут у меня некоторое преимущество. Я видоизменяюсь. Даже когда я истаиваю, жизнь не оставляет меня. Я испаряюсь лишь затем, чтоб возродиться заново. Я продолжаю жить.
– Мой конец входит в мою задачу, – сказала бомба. – Я солдат фюрера – без страха и упрека, яркий пример для его черных, коричневых, серых когорт. Я лишена собственной воли, личных эмоций. Не отличаюсь от себе подобных. Никогда не отклоняюсь от указанной траектории. И приношу себя в жертву, не моргнув глазом – нет у меня глаз. Мой конец – событие драматичное и никогда не безрезультатное. Это смертоносная смерть. А посему – целесообразная.
– Да, – сказало облако. – Понимаю. Ты достославнейший символ национал-социализма. Ты поднимаешься ввысь не за счет собственных сил, когда же тебя подхватывает плотный воздушный поток, ты на короткое время зависаешь, наслаждаясь властью, и мнишь себя владыкой воздушных сфер. Ты млеешь от устрашающего свиста, который исторгаешь. Между набором высоты и сбросом ты упиваешься своей ролью в спектакле, что наводит страх и ужас. Ты стремительно несешься к катастрофе. Но катастрофа и есть смысл твоего существования. Ликвидируя, ты самоликвидируешься – это все, на что ты способна. После себя ты оставляешь одни пепелища и слезы. Но как знатьвдруг и тебе, великой, мощной, беспощадной, не по зубам хлипкое, беспомощное, старомодное облако?
С этими словами облако налилось свинцом и накренилось, будто изготовясь к рывку. И при вспышке сверкнувшей иглы от трескучего величия бомбы остался только пшик.
ДИНО БУЦЦАТИ
ЛИНКОР СМЕРТИ
[6]
В скором времени на немецких книжных прилавках появится весьма достопримечательное издание-книга "Das Ende des Schlachtschiffes Konig Friedrich II, Gotta Verlag, Hamburg". Написал ее бывший капитан третьего ранга германского военно-морского флота времен последней войны по имени Гуго Регюлюс.
В рукописи его произведение не читал почти никто. А кто читал – поначалу не знали, что и подумать. Будь сочинение отставного капитана сказкой, вымыслом, фантастикой, словом выдумкой, тогда бы все в порядке. Но в том-то и дело, что автор выдает свое писание за исторический документ. Пишет же он при этом такое, чего, конечно, не было да и быть не может. Поневоле думаешь: уж не тронулся ли умом этот Регюлюс?
Однако читаешь дальше и начинаешь понимать: повествование на самом деле документальное.