Алька беспечно зевнул:
— Не-а… Сейчас пока нет.
Быстро спустилась безлунная ночь. Залила одинаковой чернотой небо и реку. Только звёзды роились вверху, а внизу светились белые и красные огоньки фарватера. Плот со своим круглым фонарём повис посреди большой темноты. Тихо хлюпала невидимая вода. С берегов пахло травами и сырым песком.
— Пойди поспи, — сказал Яр. — Я подежурю.
Алька послушно полез в шалашик, но через несколько минут выбрался опять. Уселся на корточках на прежнем месте, под фонарём. Съёжился так, что побитые коленки торчали рядом с ушами. Яр накрыл его с головой своей курткой. Алька благодарно повздыхал.
Яр для порядка шевельнул веслом и сел рядом с Алькой.
— Мы с тобой, как Джим и Гек Финн…
— Кто? — Алька выставил из-под куртки лицо.
— Джим и Гек Финн. Про них книжка есть. Не читал?
— Не… А про что там?
Яр коротенько рассказал. И добавил:
— Но она длинная. Потом сам почитаешь.
Алька с сожалением проговорил:
— У нас такой книжки, наверно, нет. Это у
Тоже грустная песня, но всё же в ней не было такой безнадёжности. Это была песня повстанцев.
Так, под эту песню. Яр и просидел всю ночь. До яркого золотого рассвета.
Утром они позавтракали хлебом и огурцами из Алькиного рюкзачка. И скоро, раньше, чем ожидал Алька, потянулись по правому берегу предместья Орехова.
— Ой, смотри, вон труба старой пекарни, — шептал Алька. — Только она обугленная, и верхушка обвалилась… А водонапорная башня целая…
Ещё не было видно самого города и обрушенной крепости, они скрывались за поворотом. Но Алька сказал, что туда плыть и не надо. Они пристанут к берегу раньше, сразу за старой баржей.
Потом он вдруг притих, печально съёжился на краю плота.
— Ты что, Алька?
— Я думаю, как там мама…
Как можно бодрее Яр пообещал:
— Всё будет в порядке, не грусти.
Алька, видимо, поверил. Улыбнулся.
Плот прошёл вдоль скользкого от зелени борта полузатопленной баржи. И сразу Яр подогнал его к берегу — к жёлтой песчаной полоске. Алька подхватил рюкзачок, прыгнул на песок и пошёл, нетерпеливо оглядываясь на Яра.
Мимо кривых заборов с колючей проволокой наверху, мимо штабелей старых ящиков, мимо куч железного хлама они вышли на обширную поляну, поросшую сурепкой.
Посреди поляны стоял ствол тополя с растопыренными вверху, обломанными сучьями. Это было сухое дерево.
Под деревом сидел с книжкой Чита.
2
Чита положил в траву книгу. Снял очки. Хотел пойти навстречу спокойно, только не выдержал, побежал. Облапил сразу Яра и Альку. Потом оторвался, сказал немного сердито:
— Ну, наконец-то. Теперь уже четверо. Только Тика нет.
Яр отвёл глаза. Алька своим брезентовым башмаком стал пинать траву.
Чита посмотрел на того, на другого, насупился и объяснил:
— Он ещё не приходил, в дупле нет его записки. Но он всё равно придёт.
Яр сказал через силу:
— Не придёт Игнатик…
Пока Чита слушал про всё, что случилось, у него было странное лицо. Не печальное, а напряжённое: будто он не мог что-то понять. Или что-то вспомнить. Потом он сказал:
— Непонятно это.
— Что, Вадик? — мягко спросил Яр.
— Непонятно, почему он погиб. Тут что-то не увязывается.
— Это всегда не увязывается, Вадик.
Чита обмяк, растерянно завертел очки. Видимо, наконец поверил.
— А у Данки мама погибла. Тогда, при нашествии, — сказал он.
«Сами-то вы как уцелели?» — хотел спросить Яр. И не стал. Потом как-нибудь… Он спросил:
— А что с Данкой?
— Живёт одна теперь. Ничего…
Алька сказал, запинаясь:
— Чита, а моя мама… Ты не слыхал?
— В порядке твоя мама, — грубовато, как-то не по-своему ответил Чита. — Только извелась вся. Ты давай беги к ней.
— Ага, я побегу! Яр…
— Беги, беги…
— Потом приходи к Данке, — сказал Чита. — Хотя постой. Надо оставить в дупле записки, твою и Яра. Что вы тоже пришли.
— Для кого? — спросил Яр. — Мы пришли уже все четверо. Больше некого ждать.
У Читы досадливо шевельнулись брови.
— Всё равно, так надо. У нас такой обычай.
Он достал из нагрудного кармана карандашик и свернутый листок. Оторвал две бумажные полоски.
— Яр, напиши своё имя. Надо, чтобы ты сам… Алька, напиши… Вот, я книгу подставлю, пишите на ней…
Книга была «Рассказы» какого-то А. Рысина. Яр и Алька на ней, как на столике, приладили бумажки и написали имена. Яру было не по себе. Очень грустно и непонятно: что же будет дальше?
Алька умчался, уже не оглядываясь на Яра. Понятное дело — к маме. Что ему теперь Яр?
Чита поразительно ловко, не помяв отглаженных брюк, забрался по бугристому стволу до первого сука, торчавшего, как одинокая лапа. Сел на него.
— Здесь дупло…
Он, перегнувшись, сунул руку в глубь ствола. И как-то странно замер.
Казалось бы, долгое ли дело положить записки? Но Чита сидел целую минуту, словно что-то нащупывал в дупле. Потом прыгнул с трёхметровой высоты.
— Вот странная штука, — сказал он с напряжённой улыбкой. — Там в дупле внизу мох и труха всякая, и мне всегда казалось, что под ней что-то круглое, только было лень раскапывать. А теперь раскопал. Смотри…
Он протянул на ладони синий мячик с тремя белыми полосками.
— Вот куда залетел…
«Неужели тот самый?» — подумал Яр.
Мячики так похожи друг на друга. И прошло столько лет.
Яр всё же улыбнулся. Даже сказал:
— Вот здорово…
Чита поднял из травы книгу и надел очки.
— Пошли к Данке, Яр.
Он зашагал впереди, читая и в то же время играя мячиком: стукнет им о натоптанную тропинку и поймает… Яр опять подумал: как много дел может делать Чита, не отрываясь от книги. Да и читает ли он? Может, просто прячет за книжкой то, что думает и чувствует?
— Вон Данка идёт навстречу, — сказал Чита. И Яр увидел на краю пустыря Данку.
Она была подросшая, похудевшая, в каком-то сером печальном платьице. Яр такой и ожидал её увидеть.
Данка заулыбалась навстречу:
— Ой, Яр… Здравствуй, Яр! Наконец-то… Яр, ты один?
— С Алькой. Он к маме побежал… Яр говорит, что Игнатик погиб, — сразу сказал Чита. Ну и правильно, что сразу.
У Данки погасли глаза.
— Я будто чувствовала…
Она медленно повернулась и пошла по тропинке. Яр и Чита — по сторонам от неё, по шелестящей траве. Так они дошли до переулка с кривыми домиками. Некоторые домики были обугленные, без крыш. Данка молчала.
— Я вот… смотри, — осторожно проговорил Чита. — Мячик наш в дупле нашёл.
Данка посмотрела без интереса.