– Но куда нам теперь? – спросила Юна.
– Там, – Почтарь показал в сторону, куда уехал бронированный автомобиль, – колесо, большое такое, знаете?
– Я знаю, – кивнул Чак. – Вокруг понтоны и дома на сваях, рыбари там живут.
– Точно, точно, колесо на том краю кратера, от него дальше идет Соколиная речка. А на этом...
– Соколиная? – перебил я, и все посмотрели на меня. – Почему она так называется?
Почтарь развел руками:
– А может, потому, что до Погибели так это место называлось. Трещина там от кратера идет, вот тебе и речка. По ней почти в центр Большой Московии приплыть можно.
«Правильно, раньше так называлась гора», – хотел сказать я, но не сказал.
– Ну и вот, – продолжал монах, – а на этом берегу застава Храма. Там братья с оружием, всегда пять-семь человек дежурят, братья мои, монахи. Люберецкие кормильцы туда подводы для Храма привозят: мука, хлеб, картофель... Подряд у них от Ордена. На заставу привозят, а дальше братья сами уже.
– Но сейчас весь кратер затопило, – напомнила Юна.
– Верно, верно! Мимо заставы окружная дорога идет. Когда сухо, когда вода на дне только, по дороге братья товар кормильцев дальше в Храм везут. А в сезон дождей, когда затопит, на то баркас имеется. Братья на нем плавают на другую сторону, мимо колеса и по речке дальше. Он и сейчас у заставы должен быть к причалу привязан. Они вас и переправят на баркасе, а? – Он вдруг с тревогой оглядел нас. – Плавать-то никто из вас не боится?
– Я – нет, – сказал Чак как-то чересчур уж решительно. Мы с Юной покачали головами.
– Ну вот и хорошо, и правильно. Потому что я боюсь очень, – признался монах. – Та́к вот в Храм и попадете.
– А нам обязательно через этот кратер переправляться? – спросил я. – Может, лучше обойти?
– А как же! – Почтарь даже руками всплеснул. – А куда ж еще? Обойти! Ишь удумал! На севере руины, шлак спекшийся, мутафаги там, волки-панцирники, ползуны. Дорог вообще нет. Там не пройти вам, а вернее, может, и пройти, но долго слишком. День, два, три... А с юга обходить – не-е... Воды там много, болота между домами, отрава в воздухе, задохнетесь. А не задохнетесь – к сроку все одно не поспеете в Храм. На баркасе скорей всего выйдет. Потому идите осторожненько, бандитов только стерегитесь. Сами видали машину ихнюю. Ну что, пора жреца хоронить? А то плохо мне, голову кружит на свету и тошнит, эх! Отвык, отвык от поверхности, почитай, больше сезона наверх не совался.
– Хорошо, – сказала Юна Гало, застегивая ремень с ножнами на поясе. – Давайте похороним Луку.
Глава 16
Из пролома в крыше взвилась большая черная птица, похожая на ворона, но с чересчур длинным клювом, хрипло каркнула и полетела над улицей.
– Чак, – сказал я, выглядывая из-за покосившейся кирпичной стены, – ты знаешь, что такое амнезия?
Карлик задумался, подняв белесые брови, и покачал головой:
– Не-а, никогда не слыхал такого диковинного словца.
Я пробирался первым, за мной Юна, замыкал Чак. Мы двигались по краю улицы, стараясь не углубляться в развалины, но и не выходить на свободное пространство. Асфальт густо порос кустами, проехавший недавно броневик оставил в них широкую прореху.
– Амнезия – это потеря памяти, – сказал я, провожая взглядом птицу. – Так вот, у меня амнезия.
– Перепил недавно? – с издевательским сочувствием спросил карлик. – Бывает, я тоже как-то...
– Нет, не в том дело. Я не знаю, в чем причина. Не помню ничего о своей прошлой жизни, кто я, откуда – вообще ничего.
– Ты серьезно, человече? – Тон его изменился. – Э, постой, а имя твое?
Я выглянул из-за угла двухэтажного дома – судя по всему, бывшего продуктового магазина. Мы давно пересекли Первомайскую улицу, что стало ясно по надписи на табличке, которую Чак вытащил из-под камней, и приближались к границе Измайловского лесопарка... То есть кратера, окруженного невысокой насыпью и залитого водой. Часть приземистой дамбы вокруг кратера видно было даже отсюда.
– Имя вспомнил, – сказал я. – И еще кое-что. Но чем занимался раньше, кем вообще был – нет.
– А откуда на тебе комбез этот чудной?
Юна прижалась к стене позади меня, за ней стоял карлик. Чтобы двигаться дальше, надо было пересечь пустое пространство, но я не спешил.
– Тоже не помню. Я пришел в себя на холме, прямо посреди пятна некроза. И некроз меня не тронул, я не заразился. Спустился оттуда, наткнулся на Юну... Потом еще были кетчеры, а позже в поселке нефтяников мы встретили тебя.
– Святой мутант! – произнес Чак удивленно. – Так это не шутка, ты и вправду ничего не помнишь? А может, ты из-за некроза память потерял?
Посмотрев на него, девушка спросила:
– Почему ты так сказал?
– Как сказал? – Карлик отвел взгляд.
– Ты произнес это... эти слова. Про святого, сам знаешь, кого. Ты кем был раньше, Чак? Этот глаз у тебя на лбу...
– Я же сказал, сестричка: вором.
– Воры не делают себе такие татуировки.
– Ты много знала воров? Лучше скажи, о чем это бормотал Лука перед смертью? Что там про джагеров и про то, что тебя нашли?
– Я не знаю!
– Да ну?
– У каждого из нас что-то такое было в прошлом. – Я не хотел, чтобы между ними начался спор. – Сейчас не время про это говорить. Пошли, надо быстро пройти перекресток.
Выскочив на свободное пространство, я побежал через кусты, но остановился, услышав возглас Юны:
– Глядите!
На другой стороне улицы была длинная стена – все, что осталось от жилого дома. На ней боком к улице сидел мутант. Одной рукой он уперся в кладку, другую свесил вниз, повернул к нам голову и смотрел не моргая. Не такой, как те, в подземельях, – ниже, более мускулистый, поросший короткой шерстью, с гривой темных волос. Если бы не шерсть, издалека он бы напоминал Тарзана.
Я поднял пистолет. Чак, догнав меня, зашипел:
– Пошли, пошли! Они стаями ходят, если он других позовет... Быстро отсюда!
Мы заспешили дальше, пистолет я не опускал. Существо сидело в той же позе, поворачивая голову вслед за нами, и вдруг я понял, что в опущенной руке оно держит ружье с потускневшим от времени стволом и замотанным тряпками прикладом, едва заметное на фоне стены.
Так мутанты разумны?.. В подземельях мне показалось, что они скорее вроде обезьян – то есть какие-то мозги есть, но это именно звери, – однако если у него ружье... Никакая обезьяна не способна пользоваться огнестрельным оружием. Хотя, может, мутант просто нашел его в развалинах и использует как дубинку? Но тогда он взял бы оружие за ствол, а не держал бы его так, будто в любой момент готов выстрелить.
Мутант привстал, отвернувшись от нас, поднял руку.
– Сейчас своих позовет! – выдохнул Чак. – Бежим!
Но тут существо на стене, повернувшись другим боком к улице, уставилось в сторону невысокой дамбы, окружающей котлован впереди.
С той стороны донеслись приглушенные выстрелы.
– Бежим! – повторил Чак. – Пока он отвлекся!
Мы быстро достигли конца улицы. Если бы дело происходило в знакомой мне Москве, перед нами открылся бы Измайловский лесопарк, но теперь там были широкая земляная дорога – та самая, окружная, которая, как говорил Почтарь, идет по краю всего котлована, – и низкая насыпь, отделяющая ее от склона. Справа шелестели на ветру кроны деревьев, а прямо впереди на дамбе стояла двухэтажная бревенчатая постройка, обложенная мешками, с железной мачтой на крыше и балкончиком.
Под дамбой стоял броневик. Из окошек и с балкона по нему стреляли, а от броневика в две стороны ползли люди. Облачка порохового дыма то и дело взвивались над ними.
* * *
Лежа за поросшим поганками влажным пнем на склоне дамбы со стороны кратера, я сказал:
– Баркас отсюда кажется целым.
Между пнем и кромкой воды было всего несколько метров. Дул ветер, на берег внизу набегали мелкие волны. На другой стороне кратера, напоминавшего здоровенный котлован, маячил едва различимый силуэт колеса обозрения, стоявшего когда-то на краю Измайловского лесопарка.
– Много таких кратеров в Москве?
Лежащий рядом Чак поправил:
– Москвой только центр кличут. А это – Большая Московия. И кратеров здесь три.
– И все на востоке?
– Ага.
Я прикинул: диаметр километра три-четыре. Боеголовки баллистических ракет запрограммированы на взрыв в воздухе, чтобы ударную волну не погасили строения и ландшафт. Но тут ядерный заряд взрывали, кажется, под землей, близко к поверхности. Такие взрывы сопровождаются землетрясением, на дне кратера часто образуется озеро... То есть применены какие-то тактические мины с атомной начинкой. Но для чего? Получается, промзону хотели разрушить и запасной командный пункт с его аэродромом. Возможно, еще ветку правительственного метро. Серьезные дела здесь творились, хотя на Третью мировую не тянет. Интересно, Кремль цел? И если да, то кто там хозяйничает теперь?
И еще интересно – где находится Храм? Судя по всему, это очень важное место, значит, оно где-то в центре должно быть? Или нет?