Прохор подозвал двух стрелков, прошептал указания.
Внизу на площадь выехал «тевтонец», которым, по словам Косты, управлял шпион киевских.
Мирч Сельмур развернулся и побежал вниз по лестнице.
– Калеб, живо за ним. – Ильмар поймал охотника за рукав и добавил шепотом: – Не суйся в машину, пока не позовут. Главное, в фургон Владыки первым влезь, когда бой завяжется. Ключ у него должен быть особый.
Охотник деловито спросил:
– Какой формы, как опознать его?
– Не знаю, не видел. Коробку, шкатулку, медальон… что будет на теле или в отсеке Владыки – все забирай. И ко мне сразу.
– Понял.
Ильмар разжал пальцы. Кровь прилила к лицу. По дороге с холма спускались машины, ехали обозные телеги. Вот и настало время поквитаться, Владыка Гест.
– Я жду, – произнес одними губами атаман.
Но Коста разобрал его слова.
Сжимая распятие на груди, Ильмар погнул острые пластины – между пальцами потекла кровь.
– Жду тебя, Гест.
* * *
Дюк покачивался в седле, положив руку на пистоль в кобуре. Рядом ехал Копыто. Впереди рысил дозор из пяти всадников. Фары «тевтонца», ползущего за отрядом, хорошо освещали дорогу.
До вершины холма оставалось всего ничего, когда Копыто нервно произнес:
– Надо было на равнине лагерем стать.
– Ты в который раз это говоришь? – раздраженно откликнулся переговорщик Ордена.
Копыто тяжело вздохнул:
– Дюк, ты сам видел те следы на равнине…
– Видел.
– Перед нами караван крупный в долину прошел. И…
– Ну и что? – перебил Дюк Абен.
– Ты ж сам говорил, что видел отблеск бинокля на холме перед грозой. Стало быть, на нас кто-то пялился, – продолжал Копыто.
– Ну и что?
– А то, – башмачник зло сплюнул, – что караван тот, может, и не караван вовсе. Откуда ж они знали, что мост через Разлом развалило?
– Да кто они?! – крикнул переговорщик.
Оба всадника перед ними одновременно оглянулись.
Копыто мотнул головой, подъехал ближе и заговорил уже тише:
– Давай спокойно разберемся.
Дюк кивнул.
– Владыка Ордена ранен… – начал Копыто.
– И потому мы торопимся к перепутью, от него до Свири рукой подать.
– Да, в монастырь. И чем же семеро отшельников нам помогут?
– Там каждый лечить умеет. Они вмиг Владыку на ноги поставят.
– Туда долго ехать. Легче назад, в Москву, вернуться.
– Воля Владыки – закон, – отрезал Дюк. – В Москве слишком опасно.
Они выехали на вершину холма. «Тевтонец» сзади остановился, тихо тарахтя на холостом ходу. Переговорщик, совсем понизив голос, произнес:
– Предатель в Храме, потому Владыка назад не пожелал вернуться.
Башмачник хотел что-то сказать, но смолчал. Раздались шаги, к ним подбежал запыхавшийся жрец из личной охраны Владыки, глянул недоверчиво на Копыто.
– Говори, – велел Дюк.
– Брат Рут снова по радио сообщение прислал. Ждет внизу, на площади. Как спустимся, фарами мигнет.
– Как Владыка?
– Совсем плох, в сознание не приходит.
– Что еще?
– Босх Рута спрашивал: не встречал ли он кого на дороге? Брат ответил, что к вечеру из долины караван Лиги фермеров выехал. Видно, грозу, как и мы, пережидали.
– Последние слова твои домыслы? – уточнил Дюк.
– Нет. Так Босх велел передать.
– Беги назад. – Переговорщик повернулся к башмачнику: – Всё слышал?
Копыто кивнул, махнул дозорным. Всадники поскакали к подножию холма. Дюк с Копытом направили коней следом, рыкнув мотором, за ними покатился «тевтонец».
На круглой площади в центре города показалась машина Рута. Толстый луч прожектора мазнул по мостовой, переполз на статую. Машина подъехала к высокому дому и встала под стеной, помигала фарами.
Когда спустились в город, Дюку стало не по себе. Он не боялся темноты, строений с оплывшими стенами вокруг. Дорогу хорошо освещали фары машин, едущих за спиной, в кузове «тевтонца» стоит пушка, у канониров приказ стрелять во все, что посчитают опасным; в фургоне Владыки хорошо вооруженные жрецы, в обозе полсотни людей, готовых в любой момент вступить в бой… Давящее чувство, заставившее переговорщика сгорбиться в седле, ничем нельзя было объяснить. Вспотевшей рукой Дюк вытащил из кобуры «контендер», взвел курок – и понял, что его гнетет: застывший дух города был напитан опасностью.
Они выехали на площадь. Копыто отправил нескольких всадников к «тевтонцу». Дюк заторможенно поднял руку, нехотя обернувшись, убедился, что караван остановился. Фургон Владыки застыл на дороге между длинными двухэтажными коробками. Может, стоило послушать Копыто, встать ночью лагерем на равнине?
Одновременно с этой запоздалой мыслью долетело далекое эхо выстрела. На «тевтонце» Рута разом погасли все фары, и громыхнул пулемет.
* * *
На щеку Вику брызнула кровь. Стод, сидящий за Петром, вскрикнул, завалился вбок. Гест с Виком не успели подхватить раненого: мотоцикл вильнул за валун на обочине, Стод взмахнул руками и слетел с сиденья.
В долине загремел пулемет. Спустя миг ему начали вторить ружья, жахнула пушка «тевтонца» в караване…
Петр не удержал руль, коляска врезалась в камень. Вика с Гестом бросило на передний поручень. С дороги хлопнули подряд несколько выстрелов, пули чиркнули о валун, одна пробила переднее колесо.
Опершись на плечо Вика, Гест выбрался из коляски, в тусклом свете звезд блеснул клинок.
– Помоги Петру! – крикнул Владыка и скрылся за камнем.
Вик встал на сиденье. Жрец лежал грудью на бензобаке, безвольно свесив кисти через руль.
Когда Вик нагнулся и перекинул его руку себе на плечо, Петр прохрипел:
– Брось меня. Владыку не отпускай. – Он резко выпрямился на сиденье, качнулся и оттолкнул послушника. – За ним!
Вик выхватил меч, спрыгнул на землю и обежал валун.
Луна сползла за холмы, внизу в городе гремели выстрелы, мелькали десятки ярких вспышек в окнах домов, стоявших по краям круглой площади. Куда побежал Гест? Вик крутил головой, напрягая зрение и слух. Какофония боя в долине мешала сосредоточиться. В сознании занозой засела мысль о том, что за камнем остался раненый Петр, на дороге истекает кровью Стод.
На склоне заржала лошадь. Впереди мелькнула размытая тень – Вик побежал туда. На ходу перехватил ножны за нижний конец, пальцами свернул кольцо – из паза выскочила узкая пластина. Воткнув меч в землю, он остановился, взвел пружину, поднял «штерн», положив на плечо. Силуэт всадника растворился в темноте. Раздались шаги, и на дорогу, тяжело дыша, выбежал Гест. В тусклом свете звезд его лицо выглядело зловещей маской.
– Ушел! – Владыка разрубил мечом воздух. – Ушел, мутант!
Вик опустил «штерн», спрятал пластину и повернул кольцо в прежнее положение.
– Ты почему здесь? – Гест подошел вплотную. Приладив посох за спиной, завязал тесьму от него на груди.
– Петр приказал за вами…
– Что с ним?
– Похоже, ранен.
Владыка побежал к камню, за которым стоял мотоцикл.
– Кто это был? Кто стреляет в долине? – догнав его, спросил Вик.
Гест не ответил, повернул за камень и остановился.
Петр сидел на земле, привалившись плечом к раме мотоцикла, и держался за поясницу. Рядом, раскинув руки, навзничь лежал Стод.
– Прости, Владыка, – не оборачиваясь, произнес жрец. – Пуля попала… – Он громко сглотнул. – Попала Стоду в печень… и меня зацепила на вылете.
Слова давались ему с трудом. Вик достал из коляски котомку с флягой. Гест вырвал ее у него из рук, опустился за спиной у Петра, поднес флягу к его губам.
Жрец поперхнулся, громко выдохнул.
В долине прогремел взрыв, еще один… «Тевтонец» перед статуей на площади превратился в огненный факел, другой, у дома слева, непрерывно долбил по нему из пулемета. Фургон с псевдовладыкой медленно сдавал назад. На въезде в город между домами пытался развернуться бензовоз, несколько телег уже поднимались обратно по склону.
У напавших на караван было явное преимущество, они засели на верхних этажах зданий. Монахи с башмачниками огрызались редкими выстрелами. Вик увидел в отблесках пожара бегущие через площадь фигурки людей. Их догоняли всадники. Значит…
Вика сильно дернули за рукав, и он чуть не упал.
– Фонарь, бинты и мазь, – прошипел разъяренный Гест.
Опустившись рядом с ним на колени, Вик достал из котомки бинт, склянки и маленький керосиновый фонарик.
– Брось меня… Владыка… – прохрипел Петр. – Я… я обуза для…
– Молчи, – оборвал Гест. – Не трать силы на речи.
Он уложил жреца ничком на землю, разрезал ножом халат на спине.
Вик зажег фонарик, вставил его между рамой и задним сиденьем мотоцикла так, чтобы сверху светил Петру на поясницу. Смочил отрез бинта самогоном, протянул склянку Гесту, тот плеснул на рану. Петр тихо взвыл, дернулся. Владыка надавил коленом ему на хребет, вылил остатки жидкости на лезвие ножа, коротким ударом рукояти разбил стеклышко на фонаре и сунул в тлеющий фитилек клинок. Нож занялся бледно-синим пламенем.
Небо над долиной озарилось, громыхнул взрыв. Гест продолжал следить за тем, как язычки огня поедают лезвие ножа.