— Крючок! — позвал Туран.
Бандит молчал.
Пленник повторил громче:
— Эй, слышишь!
— Чего тебе? — невнятно откликнулся Крючок.
— Кто такой Пузырь?
— Торговец, — пояснил бандит, едва ворочая языком. Сок мамми уже попал в кровь. — Арбузник. Арбузы продает, жирняк.
— А Рюрик?
— Заткнись, шакаленок.
— Сейчас я заткнусь, — пообещал Туран. — Но ты сначала ответь: кто такой Рюрик?
— Притон держит. — Теперь Крючок говорил совсем неразборчиво. — Большой притон, «Под Мостом» называется. Там нанять можно… — Вдруг он громко засмеялся.
Это был чистый детский смех, Туран даже вздрогнул — настолько неожиданно он прозвучал. Приоткрыв рот, Крючок откинулся назад, упер локти в одеяло и забормотал. Потом улыбнулся Турану, лег на спину и притих.
Стемнело, на Мосту зажглись огни. Между плетеными домами разгуливал народ, с гудением проезжали машины. Поскрипывали плохо смазанными осями телеги, где-то визгливо ругались женщины.
— Геда! — вдруг сказал Крючок, подняв к небу руку. — Брат, прости, я не смог. Испугался, с этими зверями пошел…
Слова превратились в неразборчивое бормотание, Крючок хлопнул ладонями по одеялу, пытаясь встать, но так и остался лежать.
Ждать дальше было бессмысленно. Туран выгнулся дугой; суставы заскрипели, лицо покраснело от напряжения, но он сумел просунуть кисть под штанину и сорвал с ноги цепочку. Отдышавшись, нащупал выпавшее из штанины оружие. Разрезать веревки оказалось легко — стилет был острым. Туран быстро освободился, размял запястья и выпрямился. Позвоночник хрустнул. Чтобы поменьше привлекать внимание, он опустился на корточки и подполз к бандиту.
Крючок, лежа на спине, блаженно пялился в небо. По подбородку текла слюна, пленника он не замечал. Туран занес стилет, чтобы вонзить в шею бандита. Замер. Лопоухий сейчас беспомощен, как младенец. Хотя неизвестно, сколько продлится действие кактусового наркотика. Бандита надо убить. Хорошо, если Крючок проваляется до утра, но что, если он вскоре очухается и поднимет тревогу? Нужно прирезать его — никакой жалости. Чтобы убить чудовище, стань чудовищем. Кончик стилета коснулся острого кадыка… и Туран убрал оружие. Тихо выругавшись, ударил клинком в одеяло рядом с головой бандита. Он много раз дрался с Крючком, но это были обычные кулачные бои, точно так же иногда развлекались батраки на ферме отца. Лопоухий не сделал ему ничего плохого, даже был по-своему добр.
Еще некоторое время Туран сидел возле Крючка, потом пробормотал:
— Пес с тобой, живи.
Вскоре стемнело окончательно. Туран забрал у Крючка дробовик, снял с ремня нож, пистолет, коекак стащил с бандита патронташ и стал пробираться между машинами к гостинице, стоящей рядом с выходом на проезжую часть Моста. В небе мерцали звезды, из Донной пустыни порывами налетал ветер.
Хорошо, что Крючок, прежде чем вырубиться, успел рассказать о Пузыре и Рюрике. Теперь Туран знал, где искать атамана Макоту.
Глава 8
— Слышь, ну ты загнул! — Макота постучал кула—С ком по прилавку. — Сто монет за сотню фляжек — это чё за цена?
Фляжками на Мосту называли арбузы, и Пузырь был самым крупным торговцем. Ему принадлежали четверть висячих садов Моста и большой склад неподалеку от Квадрата, на него работали множество батраков и лавочников, но ради того чтобы пообщаться с дорогим гостем, он лично вышел к прилавку.
— Десять по десять, — повторял торговец, ласково щурясь, отчего глазки на заплывшем красном лице превратились в щелки. — Сто монет, такая теперь цена, добрый Макота. Одна фляжка — одна монета, десять по десять фляжек — десять по десять монет. Это хорошая цена.
— Если за одну — монета, так за сотню скидка должна быть, — отрезал Макота. — Семьдесят даю.
— Ни-ни-ни, семь по десять никак нельзя, атаман Макота! — Казалось, Пузырь сейчас расплачется от желания угодить клиенту. — Десять по десять, меньше не можем!
Макота выпятил челюсть, прикидывая, как будет лучше — врезать по круглой роже или сразу засадить торговцу пулю в лоб. Пузырь щурился, жалостливо улыбался, мял передник — и цену не опускал. Рука атамана лежала на револьвере, но он не решался вытащить оружие из кобуры. За спиной Пузыря была стена, сплетенная из высушенных арбузных стеблей. В стене имелись отверстия, много отверстий. Атаман понятия не имел, сколько стволов сейчас направлено на него и Каланчу с Морзом, которые переминались рядом. Пузырь мог поставить там одного вооруженного батрака, троих, пятерых… а может, и вовсе никого. Хотя последнее — вряд ли. Уж ради самого атамана Макоты жирняк точно позвал нескольких подручных.
— Ладно, восемьдесят, — сказал атаман, жалея, что захватил с собой так мало бойцов. — Больше не дам, и не проси.
— Ни-ни-ни, — закачал головой Пузырь, облизывая губы и причмокивая. — Мы бы рады, добрый атаман, всем сердцем, но — не можем.
— Тогда я пойду к Крысе, — решил Макота. — Ну, ползуна тебе в глотку! Чё ты губы кривишь, толстый?
— Склад доброго Крысы сгорел третьего дня, — пояснил торговец, печально улыбаясь. — Ночью вспыхнул. Может, пьяный раб поджег, а может, еще что случилось, да только загорелось разом со всех сторон — пыххх! — Он махнул пухлой рукой. — Грустно это, так грустно, жалко нам бедного Крысу. К тому же сгорела молодая наложница, которую он недавно купил в Киеве…
Макота шагнул к двери.
— Тогда к Щеке пойду.
Пузырь что-то пробормотал вслед, но атаман, не слушая больше, покинул лавку.
Стемнело, в садах над крышами зажгли лампы, но между плетеными домами лежала тьма.
— Свет давай, — велел Макота.
Каланча нес шест с промасленной ветошью на конце. Чиркнув кресалом, бандит зажег факел, поднял над головой. Впереди стоял длинный помост, на нем выстроились харьковские сендеры, приземистые, с широкими колесами для передвижения по пустыне. На краю помоста, привалившись к ограждению и зажав коленями ружье, дремал охранник.
— Скоко? — спросил Макота.
Охранник вскочил, моргая.
— Я не знаю, друг. Хозяина звать? В этом сезоне покупают мало, он уступит.
Атаман потерял мотоцикл с коляской, мотоциклетки и фургон — сендер не помешал бы, но стоил он дорого, а Макота не любил тратить деньги. Все машины в клане были либо угнанные, либо трофейные.
— Не сейчас, — решил он. — Идем к Щеке.
Миновав автолавку, Макота шагнул в дверь большой плетеной постройки… и почти сразу выскочил обратно, ругаясь на чем свет стоит.
— Чё, хозяин? — спросил Каланча.
Не глядя на него, Макота бросился прочь. Когда помост с машинами остался позади, из темноты выбрел тощий полуголый парень. Плечи его гноились: из-за кактусового сока разрезы, к которым прикладывают мамми, плохо заживают.
— Монетку подай, добрый че…
Попрошайка упал, когда атаман, не замедляя шага, ударил его в лицо. Макота спешил дальше, двое бандитов едва поспевали за ним. Огонь факела гудел на ветру.
Казалось, Пузырь и не пошевелился с тех пор, как атаман покинул лавку. Скомкав край передника, торговец стоял в той же позе и щурился, виновато улыбаясь.
— Слышь, ты чё не сказал, что Щеку завалили и все его фляжки с Моста скинули?! — заорал на торговца атаман. — Я чего время должон терять, ты опупел совсем, толстый?!
Нагнувшись над прилавком, Макота схватил Пузыря за воротник. Каланча и Морз, вошедшие следом, вытащили пистолеты. Пузырь молча улыбался, не пытаясь высвободиться. За плетеной перегородкой раздался шорох, совсем тихий, но атаман услышал — и отпустил торговца.
Улыбка покинула лицо Пузыря. Глядя в глаза Макоты, он бросил:
— Сто монет. Утром будет сто десять.
Макота провел ладонью по щеке, уколовшись жесткой щетиной. Крыса, Щека… почему одновременно? Он впился взглядом в красное лицо Пузыря. Ну конечно, вот в чем дело! Жирняк подминает под себя всю торговлю арбузами на Мосту. Собственно, уже подмял. Он, Крыса и Щека были самыми крупными продавцами, владельцами самых больших складов и воздушных грядок. Остальные — мелочь, шелупонь. Был еще Бобер, но тот пьяным свалился с Моста два сезона назад, и его съели катраны. Правда, Бобер не пил, да и катраны не забредают к границе Донной пустыни… Значит, тоже работа Пузыря. Хитрый жирный ублюдок! Макота по-новому, чуть ли не с уважением, посмотрел на торговца. Конечно, атаман и раньше знал, что слащавая улыбка обманчива, что жирняк отнюдь не прост, но такой прыти от него не ожидал.
А что, если договориться с Пузырем? Закупать фляжки оптом, а потом сбывать в центральных районах Пустоши? Водяные арбузы больше нигде не растут, только на радиоактивном иле, пропитанном отходами города, который до Погибели стоял на этом месте. Можно еще возить арбузы в Московию, организовать постоянные караваны. Когда на Мосту останется лишь один крупный торговец, за ним будет проще уследить, если попытается найти других перевозчиков…
— Так, ладно, — сказал Макота, успокоившись. — Мы с тобой еще погутарим, Пузырь. Обсудим это дело, когда я назад от Корабля поеду. — Он достал кошель и принялся отсчитывать монеты. — Но в цену входит доставка, слышь? Пусть твои люди фляжки на Квадрат притащат. И чтоб до последнего арбуза все на месте были, я лично проверю!