— Осторожно! Он уже рядом!
Сердце колотилось, во рту пересохло, звенело в ушах. Из-за машины доносился звук шагов — бандит подбирался все ближе.
— Стреляй же!
Вдруг Туран понял, как надо поступить. Он стоял за колесом, Чеченя не мог его видеть. Бандит наверняка ожидает, что противник либо покажется в окошке правой дверцы, либо обойдет грузовик, чтобы высунуться сзади или спереди…
Выставив револьвер перед собой, Туран боком упал на острые мелкие камни. В широком просвете между землей и днищем грузовика он увидел ноги в сапогах на высоких каблуках — и начал стрелять.
Мика и некоторые батраки помоложе завидовали этому умению старшего сына фермера. Отец говорил, что оно досталось ему от деда, погибшего в Первой городской войне, когда Орден Чистоты сцепился с Цехами харьковских оружейников.
Туран не отличался особой силой, ловкостью или быстротой. Зато он умел стрелять. Это был природный талант, а не результат долгих тренировок — патроны стоили дорого, расходовать их попусту фермеры не могли себе позволить. И все равно старший сын Бориса Джай-Кана был лучшим стрелком в округе.
Он трижды надавил на спусковой крючок — и трижды попал.
Пули пробили кожу щегольских сапог Чечени, тот с криком упал. Увидев противника под машиной, бандит выстрелил в ответ, но взял слишком высоко. Туран вскочил, выпрыгнув из-за грузовика, в четвертый раз нажал на спуск. Пуля угодила в цевье двустволки, выбила ее из рук Чечени. Тот бросился назад к мотоциклу.
Туран выругался. Три ранения в ноги — не то что бегать, ходить после такого невозможно! Значит, в сапоги вшиты пластины панцирных волков.
Взревел двигатель мотоцикла. На подножку «Панча» из кабины выбралась Аюта.
— Твое ружье не стреляет! — крикнула она.
В револьвере остался один патрон. Туран побежал вокруг грузовика, перескочил через тело Шакала. Мотоцикл быстро катил мимо холма, коляска подпрыгивала на кочках, Чеченя в седле низко пригнулся. Вскинув револьвер, Туран выстрелил, но мотоцикл сильно качнулся, и он попал в плечо, а не под левую лопатку, как хотел.
— Великое небо! — прошептала девушка сзади.
Бандита швырнуло на руль, мотоцикл вильнул и исчез за холмом. Еще несколько секунд Туран глядел ему вслед, не опуская разряженное оружие, потом обернулся. Аюта Чиорана, прижимая штуцер к груди, смотрела на мертвого Шакала.
— Я его убила, — сказала она. — Убила одним выстрелом.
— Ну да. — Туран шагнул к ней. — Ты же ему в грудь попала, да еще таким калибром. Конечно, убила.
Девушка перевела на него растерянный взгляд. Ружье, выскользнув из рук, упало.
— Осторожно, оно дорогое!
— Я никогда раньше не убивала, — пробормотала Аюта, не слушая. — Ни разу. Только видела, как другие… Карабан! — воскликнула она и побежала к авиетке. — Дядя, как ты?
Стараясь не глядеть на мертвого Шакала, Туран подобрал штуцер, повесил на плечо и побрел за девушкой. Руки дрожали, мысли путались, в голове еще гуляло эхо выстрелов.
Под авиеткой, привалившись к колесу, сидел небоход. Пуля попала ему в левую руку немного выше локтя, кровь бежала по запястью.
— Ничего, крошка! — бодрым басом пророкотал Карабан. — Подранило, но не смертельно, не хнычь.
Голову летуна украшала такая же, как у девушки, кожаная шапка, очки были сдвинуты на лоб. Морщинистое лицо, решительно выступающий подбородок, длинные седые усы — очень лихие, с закрученными кончиками.
— Я не хнычу, — сказала Аюта. — Я только…
— А чего ж бледная, как мочалка?
Завидев Турана, летун потянулся к автомату, лежавшему на земле рядом.
— Дядя, это друг.
— Чей друг? — прищурился Карабан. — Твой? Когда успели подружиться?
— Он не бандит, просто ползун, проезжал мимо, я его остановила, и он нам помог.
— А откуда знаешь, что не бандит? — спросил пилот, разглядывая Турана.
Авиетка показалась фермерскому сыну настоящим чудом техники: лакированные деревянные и хромированные металлические детали, туго натянутые тросики, стеклянный фонарь, винт… Погладив продырявленную дробью обшивку, Туран пояснил:
— Я фермер, ехал по своим делам. Ты сильно ранен? Могу отвезти к Знахарке или на ферму отца. Но лучше к Знахарке, у нее есть разные снадобья, она поможет.
Карабан покачал головой и медленно встал, опираясь на стойку шасси. Аюта взяла его за локоть, но летун отстранил племянницу:
— Карабан Чиора пока что может обойтись без помощи девчонки!
— Ты, дядя, все-таки такой… такой… — не договорив, девушка полезла в кабину. — Подожди, я достану бинт.
Придерживая пострадавшую руку, Карабан обошел авиетку, с озабоченным видом разглядывая фюзеляж. Аюта Чиорана вытащила из-под сиденья черную сумку и спустилась обратно.
— Ну хорошо, ползун, — сказал Карабан, остановившись перед Тураном. — Как, говоришь, тебя звать?
— Я не ползун, — буркнул Туран. — Вы, летуны, совсем неученые.
Карабан приподнял седую бровь.
— Разговорчики! — хмыкнул он. — Впрочем, понимаю, такое слово может быть обидным…
— Оно и вправду обидное. Ползуны — это такие твари, сразу и звери, и насекомые. Похожи на больших гусениц и живут в холмовейниках по всей Пустоши. Вы что, не знаете этого?
Небоходы переглянулись.
— Пикасы, — сказала Аюта. — Наверное, он про пикасов.
Открыв сумку, девушка достала бинт с лекарствами и велела дяде снять куртку.
— Пулю достанем в Крепости, — решила она. — Я пока только сделаю дезинфекцию раны и забинтую. Сядь.
Аюта свинтила крышку с плоской серебристой фляжки, которую вместе с бинтом вытащила из сумки. Карабан уселся прямо на землю и потянул носом воздух.
— Э, погоди, племяха! Мне и самому надо сделать дезинфекцию, изнутри. Дай-ка лекарство. — Скинув куртку, он закатал рукав свитера и отобрал у Аюты флягу.
— Дядя! — возмутилась девушка. — Ты же ведешь авиетку!
Карабан важно кивнул:
— Правильно, и она быстрее полетит, если пилот хорошенько заправится.
Аюта попыталась выхватить флягу, но дядя не отдал. Стащив с головы очки, он повесил их на сгиб локтя, сделал большой глоток и крякнул. Щеки его порозовели, седые усы встопорщились. Плеснув из фляжки на рану, летун стиснул зубы.
— Вот так! — Он вновь приложился к горлышку, вытер губы ладонью и протянул флягу Турану. — Хлебнешь, малец?
Тот покачал головой:
— Мне надо идти. То есть ехать. Меня ждут.
— Выпей, выпей, — настаивал летун. — Ты же с фермы, да? Фермерский сынок? Вряд ли тебе каждый день приходится стрелять в людей.
— Нет, он молодец, — возразила Аюта, бинтуя раненую руку дяди. — Если бы не он, тебя убили бы. И меня, наверное, тоже…
— Может, и так, — согласился Карабан, все еще протягивая фляжку. — Ладно, не робей, хлебни.
Из вежливости Туран взял флягу и, сделав маленький глоток, поперхнулся. Да уж, это не самогон и не вино, которое делают на виноградниках Ордена. Напиток для настоящих мужчин — крепкий, но без сивушного духа. Горло обожгло, он закашлялся. В голове зашумело, на глазах выступили слезы.
— Ага! — усмехнулся Карабан, наблюдая за ним. — Проняло с непривычки?
— Крепкое, — согласился Туран, разглядывая необычную флягу.
— Натуральный спирт.
— У нас такого не делают.
— Точно. Этими напитками балуются только в Московии да механики в нашей Крепости.
Туран хотел вернуть Карабану флягу, но тот махнул рукой:
— Оставь себе. Похвастаешься перед своей девчонкой, что пил с небоходами, отца угостишь. У тебя ведь есть девчонка и отец?
Покончив с перевязкой, Аюта закрыла сумку.
— Спасибо. — Туран снова попытался вернуть емкость владельцу. — Возьмите, она, наверно, дорогая… — Он замолчал, разглядывая степь за холмами.
К Столовой горе что-то быстро двигалось со стороны Киева.
— Что это? — спросил Туран. — Это ваши друзья? На помощь спешат?
Летуны оглянулись, и Аюта ахнула:
— Монахи! — Она полезла в кабину. — Дядя, это Орден, надо взлетать. Ты ведь успел починить?
Лицо Карабана окаменело. Секунду он всматривался в приземистые черные силуэты, окутанные облаком пыли, потом рявкнул:
— Солнце сожги этих жрецов! Можем не успеть! Демоны облаков, можем не успеть! — И полез в кабину вслед за Аютой.
— Дядя, но ты не починил элерон! — крикнула она. — Мы толком не наберем высоту!
В кабине было два сиденья — Туран видел края спинок. Пока девушка усаживалась на заднее, Карабан оглянулся.
— Элерон… — пробормотал он. — Да, элерон… Эй, парень! С какой ты фермы?
— Бориса Джай-Кана, — ответил Туран. Он слегка растерялся — события развивались слишком быстро.
— А звать тебя как? Куда едешь?
— Туран Джай. Еду к Железной горе.
Мотор авиетки загудел.
— Это такой темный конус на юго-западе?