Полночи агард Тапри провёл без сна, ему не хотелось, чтобы кончался этот чудесный день, он продлевал его как мог.
А в доме на Второй Линейной, в маленькой своей комнатке спала сном младенца бледная, невзрачная девушка по имени Вегда Зер-ат. Она тоже была счастлива, как никогда в жизни. Она ничего и никого не вспоминала. Она искренне, преданно и нежно полюбила того, с кем провела этот день, но встреть его завтра в толпе – могла и не узнать. Лица его не осталось в памяти, только черная форма с серебряными листьями на погонах. Мечта, которая могла воплотиться в жизнь.
Вегда Зер-ат была современной девушкой и в богов старалась не верить. Но в тот вечер, перед сном, она молилась как умела, стоя голыми коленями на холодном бетонном полу. Она просила Создателей об одном: чтобы эта случайная встреча не вышланапрасной. Потом замёрзла, перебралась в кровать, и там продолжала молитву, пока не пришёл блаженный сон, не иначе, самими Создателями ниспосланный. В нём она была толстой замужней женщиной с густыми тёмными кудрями, жила в большом доме напротив Генштаба, и человек в чёрной форме с золотыми листьями держал на руках маленького пухлого Тап-ата.
И никто, никто во всём мире ещё не знал в ту ночь, что надеждам её сбыться не сужденоникогда.
…Наутро случилось ужасное – Тапри проспал! Впервые в жизни! По протоколу, адъютант обязан был вставать в первый час межвосходье, и доставлять в домашний кабинет свежие донесения.
На этот раз всё вышло иначе. Он проснулся оттого, что ощутил на себе чей-то взгляд. Разлепил опухшие глаза… и увидел цергарда Эйнера. Тот стоял в дверном проёме, уже полностью одетый, и озадаченно его разглядывал. Одним прыжком Тапри выскочил из постели, и как был в трусах, так и вытянулся во фрунт. Открыл рот для страстных извинений, но горло перехватило от ужаса, получилось только «П…п…пр…»
Цергард Эйнер рассмеялся.
– Да вольно, вольно! Просыпайся уж как-нибудь, герой-любовник, второй восход на дворе!
Щёки агарда полыхнули. Он готов был в трясину провалиться, хотя не знал, чего стыдиться больше – чудовищного опоздания на службу или того, как легко господин цергард догадался о его причинах.
«Твоя беда в том, что ты воспринимаешь жизнь слишком серьёзно», – назидательно молвил мудрый старший соратник и удалился, чтобы не смущать. В том, как именно провёл вчерашний день новый адъютант, у него не было ни малейших сомнений. И не в особой прозорливости опытного контрразведчика было дело, а в ядовито-алом отпечатке на щеке парня: кулинарный жир, смешанный с красными командирскими чернилами. Обычно девушки военного времени косметикой не пользовались – кокетливо заботиться о внешности, когда вокруг гибнут люди, считалось зазорным. Но блёклым от природы «девочкам болот» общественное мнение мелкие вольности прощало…
Почему-то Гвейран не ждал, что его вызовут на допрос так скоро. О чём им было говорить, когда главное уже сказано, признание сделано?
– Нужно оно мне, признание ваше! – фыркнул цергард. – Мы и без того знали… Помните, я спрашивал вас о транспорте? В самый первый раз?
– Точно, спрашивал, – припомнил Гвейран. – Но тут мне тебя порадовать нечем, не обессудь. Лежит наш транспорт в квадранте 16-б, на территории, ныне захваченной квандорским противником.
Наверное, коллеги вновь осудили бы его за разглашение секретных сведений. Но какой был смысл их скрывать? Катер был в равной мере недосягаем и для хозяев-землян, и для властей Арингорада.
– Вот чёрт! – цергард даже присвистнул, и в бегемотском своём кресле привстал. – Пришло же вам голову бросить его в таком месте! Как вы домой-то возвращаться собирались, олухи?! Редкая непредусмотрительность! – нет, на этот раз он не хотел никого «злить», досадовал совершенно искренне.
Гвейран обиженно развёл руками:
– Ну уж, извините! Ещё прошлым летом никто не мог догадаться, что наши доблестные войска сдадут Квандору все западные провинции! Вполне надёжным казалось место…
– И то верно, – признал Эйнер удручённо, – подвели мы вас! – теперь Гвейран не понимал, иронизирует он, или сочувствует. – Теперь его квандорцы наверняка нашли, по винтику разобрали… Экая жалость!
Эту версию Гвейран опроверг. Не могли они его найти и разобрать, потому что надёжно спрятан. Лежит в болоте, на глубине десяти норов (около пятнадцати земных метров), и есть не просит. И чтобы извлечь его оттуда, нужно специальное дистанционное устройство, которого у квандорцев, понятное дело, быть не может, поскольку на их территории наблюдатели не действуют…
– А почему? – живо заинтересовался цергард.
– Что «почему»? – потерял мысль пришелец.
– Почему вы не действуете на квандорской территории?
Гвейран ухмыльнулся.
– Потому что нравы там ещё более дикие, чем у вас. Из всех государств Церанга, общество Арингорада признано наименее деструктивным. Остальные отнесены к категории бесперспективных для установления контакта, и полевые работы там не проводятся.
Цергард выслушал очень сосредоточенно, потом уточнил.
– То есть, по сравнению с другими государствами мы более цивилизованы, да?
– Примерно так, – согласился Гвейран.
– М-м-м! – протянул контрразведчик. – Плохо, очень, очень плохо!
– Чего же тут плохого? – удивился собеседник.
– Да есть такая теория… Не знаю, насколько она верна… Короче, считается, что среди воюющих государств побеждает то, чьи общественные отношения оказываются самыми примитивными, при условии примерного равенства технических возможностей… Получается, у нас нет шансов… Ну, ладно. Это мы ещё посмотрим… А скажите, он большой? Очень? – в голосе контрразведчика послышалось детское любопытство.
– Кто? – удивился Гвейран. Определённо, сегодня он не поспевал за ходом его мысли. Не выспался, что ли?
– Ну, транспорт ваш, – пояснил Эйнер с упрёком, будто желая сказать: «Надо же, вы оказались ещё глупее, чем мы думали!».
– Не очень. Примерно полтора нора на четыре.
Цергард не мог поверить собственным ушам.
– ТАКОЙ МАЛЕНЬКИЙ?! И вы на нём летаете через Космос?! Надо же! Как в автозаке, честное слово! – он не скрывал разочарования.
Гверну даже жаль его стало: бедный мальчик, впервые в жизни столкнулся с чем-то действительно неизведанным и загадочным, а оно, на поверку, оказалось летучим автозаком! Поспешил утешить, но не без снисходительности в тоне:
– Да не на нём мы «через космос» летаем, не приспособлен он для этого. Большой межзвёздный крейсер находится на орбите Даги, а здесь, на поверхности – только лёгкий транспортировочный катер на десять мест. Вроде корабельной шлюпки.
Цергард удовлетворённо кивнул, похоже, эта информация примирила его с действительностью.
Чуть поразмыслив, он перестал досадовать на недоступность «лёгкого катера». Транспорт нужен был, по большому счёту, лишь в качестве неопровержимого доказательства существования пришельцев. Но теперь планы изменились. Эйнер передумал докладывать на Совете о своём невероятном открытии. Он решил воспользоваться им самостоятельно – меньше будет напрасных жертв и больше пользы для Отечества… если бы ещё знать, какой именно!
– Скажите, а как вы поддерживаете связь с вашей планетой?
– С трудом! – ответил Гвейран. Эту информацию, пожалуй, стоило попридержать до лучших времён. По крайней мере, до тех пор, пока контрразведка не определится с требованиями.
Наверное, цергард стал бы настаивать на ответе более конкретном, но в эту минуту на столе требовательно запищал, заморгал красным глазом коммуникатор. Эйнер поднёс к уху трубку.
– Слушаю!.. О, это ты? – голос его был удивлённым. – Ты же не любишь сюда… Что-то срочное?! Хорошо, я сейчас к тебе… внизу? В смысле, у нашего штаба?! Жди, сейчас выйду!.. Извините, – теперь он обращался к Гвейрану, – я отлучусь ненадолго, потом продолжим нашу беседу. Вам придётся подождать здесь.
Он пулей выскочил из кабинета, а Вацлаву почему-то стало не по себе. Тревожно как-то. Наверное, передалось настроение «собеседника».
Ожидание вышло недолгим.
Цергард Эйнер вошёл в кабинет молча, без обычных в таких случаях фраз типа «вот я и вернулся, не скучали ли?». Сел, вернее, упал в кресло. Механическим движением, не глядя, открыл ящик стола, извлёк красивую синюю бутыль дутого стекла, зубами выдернул пробку, сделал большой глоток – по помещению распространился запах синильной кислоты. Отставил бутыль в сторону, и застыл, уставившись в пространство. Серые глаза были пусты, как у мёртвого. О существовании Гвейрана он будто забыл.
– Эй, – окликнул тот, встревоженный уже не на шутку, – что-то случилось? Тебе нехорошо?
Эйнер безмолвствовал. Пришлось подойти и тряхнуть за плечо. Только тогда он заговорил, голосом ровным и бесцветным, как много лет назад, когда спрашивал о смерти.
– Всё, – сказал он. – Конец! – и снова ушёл в пустоту.