Смех исчез внезапно, как и возник.
– Ты слышал?
– Что? – Хродгар завертел косматой головой.
– Нет, ничего. Посмотри на карту. Может, мы ошиблись местом?
Держа факел в левой руке, Хродгар стал неловко разворачивать свиток. Дьявольский смешок вновь долетел до ушей Вульма, и в ту же секунду великан, громко выругавшись, уронил лоскут кожи себе под ноги. Вульм потянулся, чтобы взять карту, но быстро отпрянул прочь.
Карта шевелилась.
Кожа, содранная со спины неудачливого лигурийца-следопыта, шла волнами, скручивалась во множество трубочек, делаясь похожей на волынку. Взбесившаяся карта напоминала слизня-метаморфа перед совокуплением. Не прекращая браниться, Хродгар собрался ткнуть в ожившую карту факелом, но Вульм жестом остановил его. Стараясь держаться на безопасном расстоянии, он молча следил, как карта приобретает форму, объем…
Минута, и крошечный голем уже приплясывал у двери.
Вцепившись в ручку двумя верхними конечностями, карлик злобно урчал. Рывок, еще один – дверь подалась, взвизгнула и стала открываться. Голем пронзительно завопил, юркнул в щель и сгинул. Напоследок он успел обернуться и погрозить Хродгару крошечным кулачком. Несмотря на разницу в размерах, северянин попятился.
– Впервые в жизни от меня сбегает карта, – пряча ухмылку, заметил Вульм. Ему понравился вид испуганного Хродгара. Редкое зрелище, чего уж там. – Бывало, крали. Случалось, отбирали силой. Однажды спьяну забыл у девки. Но чтоб так – отворить дверь и дать деру…
– Поймаю, разорву в клочья, – пообещал Хродгар. – Лезем следом?
Вульм не торопился. Открыв дверь пошире, он сунул вперед факел, насколько хватило длины руки. Огонь задвигался из стороны в сторону, грозя обжечь. Если голем-ключ прячется поблизости, пусть отбежит подальше, в мерцающую тьму. Трепетали ноздри длинного, горбатого носа – словно волк, которому Вульм был обязан именем, искатель сокровищ принюхивался к открывшемуся перед ним зеву. Живым не пахло. Мускусом змей, вонью горного тролля, мокрой шерстью льва-пещерника, слизью гигантской жабы – нет, ничего.
Пыльцы алой хризантемы, способной убить носорога, или порошка из грибов х'амиру, дарующего летаргический сон, Вульм не боялся. На открытом воздухе – еще ладно. Во дворцах, в башнях магов; в сокровищницах Шаммама. Но не под землей, где нет свежего ветра. Кто бы ни обитал здесь, он не самоубийца.
– Дай я, – не выдержал северянин.
С готовностью Вульм посторонился. Если их ждет дракон, пусть с ним первым встретится Хродгар. Когда великана охватывает боевое безумие, лучше не соваться ему под секиру. Если же там ловушки… Ну, в конце концов, Хродгар – не сопляк, в первый раз рискнувший на серьезное дело, и знает, на что идет. Вульм не лгал себе – при необходимости, наверное, и даже наверняка он пожертвует северянином, если в этом будет единственный шанс спастись самому. Но временами, как ни странно это звучит в наш жестокий век, выгода кроется в простой истине: спасаться вдвоем и драться плечом к плечу. Хродгар ему нравился. Не имевший друзей, расчетливый и практичный, Вульм был близок к опасной грани – признать Хродгара другом со всеми обязательствами, неуютными и опасными.
«Говорят, так боятся свадьбы закоренелые холостяки,» – усмехнулся он, глядя, как Хродгар, встав на четвереньки, лезет в пещеру. Звякнула, зацепившись за камень, секира. Эхо разносило по тоннелям пыхтенье великана. Пожалуй, демоны ада, забреди они сюда для любовных игр, в страхе разбежались бы кто куда.
Когда великан скрылся из виду, Вульм сосчитал до двадцати и последовал за Хродгаром.
– Это рай, приятель! Чертог асов, клянусь мошонкой Эйвунда!
Не двигаясь с места, Вульм смотрел, как Хродгар мечется по пещере. Северянин хватал золото пригоршнями и сыпал себе на голову. Подошвы его сапог топтали драгоценные камни, грудами лежавшие на полу пещеры. С маху он подцепил чашу, за которую можно было купить табун лошадей, и зашвырнул ее в дальний угол. Штабель слоновой кости рассыпался под ударами секиры. Перевернулся сундук с динарами хушемитской чеканки, выплеснув содержимое под ноги беснующемуся великану.
Восторг у Хродгара всегда граничил с яростью. И жажда разрушения нет-нет, да и выплескивалась наружу.
– Мы купим весь мир! Цари станут лизать нам пятки!
Северянин был прав. Рядом с пещерой Смеющегося Дракона меркли сокровищницы королей Тиримьюты и Даотхи. Барханы золота и серебра, курганы нефрита и яшмы, оружие и жезлы, стоимость которых многократно превышала их полезность. Посуда из металлов, неизвестных алхимикам; одежды, недоступные императорам. Клыки единорогов и маммутов, чешуя василисков, отполированная до зеркального блеска. Волны рубинов и изумрудов, синие эвклазы, алые и голубые бриллианты; паиниты, величиной и цветом похожие на апельсин. Украшения, достойные богов – диадемы и венцы, браслеты и колье…
Дракона не было.
Света факелов хватало, чтобы убедиться – никакого дракона, смеющегося или рыдающего. Никто не лежал на сокровищах, разинув пасть и хлеща по стенам хвостом. Разве что крошка-змееныш, взбреди ему в голову дурацкая идея напасть на грабителей, мог притаиться за сундуком. Из сверкающих завалов тут и там выныривала рожица голема, ярящегося в бессильной злобе. Хродгар запустил в карлика блюдом, по ободу которого плясали сатиры и нимфы. Голем взвизгнул и зарылся в груду сапфиров.
Вульм сделал первый осторожный шаг. Второй. Третий. Поднял обручье с колокольчиками, вслушался в нежный звон. Вернул обручье туда, откуда взял. Четвертый шаг. Подошва чуть скользнула на ковре из динаров. Пятый. Шестой. Проклятый смех мерещился Вульму, сочась изо всех пор пещеры, словно пот. Смеялось золото. Хихикало серебро. Веселились рубины. Скалились клыки маммутов. Шевельнулся, ухмыляясь, сверкающий прибой монет. Извивы безделушек, дрожь цепей с вычурными звеньями…
Лишь чутье, звериный нюх хищника, удержало Вульма от рокового, седьмого шага. Замерев с поднятой ногой, смешной, похожий на цаплю, он вертел головой, не понимая, почему остановился. И все-таки – стоит ему опустить ногу на пол, на край тарели, инкрустированной перламутром… Отверстие в стене? Да, кажется, так. Скрытая пружина? Стрела? Возможно.
Вульм доверял своему чутью.
Он вернул ногу назад, на прежнее место, и услышал, как ревет Хродгар.
Под великаном обвалился пол. Тайный механизм привел в движение плиту, на которую ступил безудержный в своем ликовании Хродгар, и северянин с воплем рухнул вниз. В последний миг он успел обеими руками вцепиться в край люка. Вульму хорошо были видны могучие плечи и голова Хродгара. Сейчас он подтянется, выберется наружу…
Ничего не получалось. Казалось, к ногам Хродгара подвесили две наковальни. Стальные мышцы грозили лопнуть от напряжения, капли пота градом катились с багрового лица, но великан не сдвигался ни на йоту. Взлетев на опрокинутый сундук, гримасничал подлец-голем. Хватая мелкие монеты, карлик швырял ими в Хродгара, висящего над бездной, но, к счастью, промахивался.
– Вульм! На помощь!
Стоя, где стоял, Вульм раздумывал. Что знают двое, знает свинья. Остаться единственным человеком, кто побывал в пещере Смеющегося Дракона и вернулся с добычей? Неплохая перспектива. С другой стороны, совсем недавно он готов был назвать Хродгара другом. И что? Случается, друзья погибают. Неосторожность, глупое стечение обстоятельств. Нигде не сказано, что друзья обязаны гуськом следовать в пекло…
– Скорее!
Хродгар в прошлом дважды спасал жизнь Вульму. Возвращаться вдвоем, с безумно ценной добычей – безопасней. Пусть повисит, ничего с ним не станется. Надо все взвесить, самым тщательным образом. Настоящая дружба – именно такая, она требует подкрепления чувств расчетом. Иначе, как гнилая веревка, она не выдержит веса двух человек.
– Да что же ты?!
Чудовищным усилием Хродгар сумел приподнять себя на дюйм – и, не удержавшись, полетел в пропасть. Эхо его хриплого вопля металось по пещере, не желая стихать. Чудилось, что великан летит не в глубины подземелий, где его ждут демоны, а по-прежнему пляшет здесь, счастливый от обретенного богатства.
Вульм вздохнул, довольный тем, что судьба решила за него, и услышал смех. Смех рос, ширился, превращался в хохот, поглощая крик гибнущего Хродгара. Слышалось в нем удовольствие, искреннее и нечеловеческое. Вторя смеху, скакал на сундуке голем. В поисках источника звука Вульм завертел головой – и заметил, как шевельнулась куча золота в пяти шагах от него. Изогнулась золотистым боком, блеснула чеканной чешуей. Парой кровавых углей сверкнули два рубина, с интересом вглядываясь в непрошенного гостя. Сплелись цепи от люстры, с силой ударили о слоновую кость. Пять кинжалов сцепились рукоятями в какую-то противоестественную гроздь – кривые, заточенные «на иглу» клинки скрежетнули о камень, оставляя глубокие борозды.
Смеющийся Дракон был здесь с самого начала.
Он окружал Вульма со всех сторон. Мощное тело возникало и исчезало. Сокровища двигались, меняли очертания, жили отдельной, ужасающей жизнью. Глаз-рубин, глаз-топаз, глаз-алмаз. Коготь-меч, коготь-нож; чешуйки-монеты. Шипастый наконечник хвоста – булава военачальника, чье имя угасло в веках. Сундук-пасть. Балдахин-крыло. Клыки единорогов и маммутов. И вновь – золото, серебро, алмазы…
Когда, забыв о ловушках, Вульм сломя голову кинулся к двери, путь ему преградила груда одеяний. Запутавшись в плотной, колючей ткани, слепой, оглохший, он упал, забился, кашляя от едкой пыли – и успел почувствовать, как дикая тяжесть наваливается на него, ломает кости и погребает под собой.