Она достигла окраин Мэлбри. Меньше чем в ста ярдах впереди ястреб и орлица начали снижаться.
Мэдди стремительно нырнула вниз головой, круто падая со своей большей высоты. Она метнулась к церковной башне, спряталась за ее пузатым шпилем и, махая крыльями, неуклюже опустилась в пустынном дворе.
Снять соколиный плащ оказалось несложно. Пожатие плечами, заговор — и он упал на землю. Мэдди старательно увязала его и засунула за пояс. В отличие от остальных с их обличьями на ней под соколиным плащом сохранилась одежда. Хорошо. Она выиграла немного времени. Мэдди огляделась. Никого. В церкви темно, в доме пастора тоже. Единственный огонек мерцал из-под навеса крыши. Хорошо, снова подумала Мэдди. Она нашла дорожку, сожалея о потере птичьего ночного зрения, и тихо побежала по ней к деревенской площади, пустынной теперь, когда часы на церковной башне пробили половину второго.
Пора.
В небе над Мэлбри время Локи истекало. Он отчаянно размышлял весь полет, но до сих пор не нашел решения своей личной проблемы.
Если он попытается сбежать — орлица поймает его и разорвет на кусочки когтями.
Если останется — столкнется с одним (или двумя) врагами, у каждого из которых нет повода его любить. Он знал, что его власть над Скади продлится лишь до тех пор, пока она не поймет, что он снова солгал ей. Что до Генерала — какого снисхождения он может от него ожидать?
Даже если ему удастся сбежать — возможно, во время схватки или в замешательстве — надолго ли? Если Один спасется, он скоро явится за ним. А если не он, то ваны.
Дело плохо, подумал Локи, начиная снижение. Единственная его надежда — на то, что малышка Мэдди примет его сторону. Шансов маловато. С другой стороны, она могла убить его, но не убила. Он не знал, что это значит, но, быть может…
Орлица за его спиной резко крикнула: «Скорее!» — и Локи послушно нырнул вниз.
«Ночь пылает тайными звездами» — так сказал себе экзаменатор, когда вышел на морозный воздух и увидел сквозь магическое кольцо пальцев светящиеся следы тысяч приходов и уходов, обретающих вокруг него жизнь.
«Так вот что видит Безымянный, — подумал он, глядя в озаренное небо. — Интересно, почему Он не сходит с ума?»
Экзаменатор было несколько ошеломлен грузом своего нового знания. А потом увидел нечто, что заставило его резко задержать дыхание: два светящихся следа, фиолетовый и льдисто-голубой, несущиеся, точно кометы, к Мэлбри. «Новые демоны, — подумал он и еще сильнее прижал Хорошую Книгу к своей тощей груди. — Новые демоны. Надо спешить».
Через несколько минут он подошел к кутузке. С удовольствием экзаменатор отметил, что охранники стоят на страже, хотя один из них тревожно глядит на него, словно боясь порицания.
— Что? — резким голосом спросил он.
Оба охранника покачали головами.
— Тогда вы свободны, — сообщил экзаменатор, потянувшись за ключом. — Сегодня вы мне больше не понадобитесь.
На лице тревожного охранника отразилось облегчение, он небрежно отдал честь и отправился по своим делам. Второй — Скаттергуд, если экзаменатор не забыл его имя, — похоже, хотел задержаться. Его цвета тоже казались немного неправильными, словно он нервничал или имел что-то на уме.
— Уже довольно поздно, — сообщил он достаточно вежливо, но с вопросительной интонацией.
— И что? — отозвался экзаменатор, который не привык, чтобы его решения оспаривались.
— Ну, — начал Дориан, — я подумал…
— Это я и сам умею, приятель, — ответил экзаменатор, складывая пальцы кольцом.
Цвета Дориана резко потемнели, и экзаменатор понял, что парень не нервничает, как он сначала предположил, — на самом деле он злится. Однако это его не беспокоило. За свою карьеру он постоянно имел дело с деревенщинами и привык, что подобный народ часто не одобряет работу Ордена.
— Приятель? — повторил Дориан. — Ты кого назвал приятелем?
Экзаменатор шагнул к нему.
— Уйди с дороги, приятель, — прошипел он, не сводя глаз и улыбнувшись, когда цвета охранника, мерцая, превратились из злобно-красного в неуверенно-оранжевый, а потом и вовсе в грязно-бурый.
Грубиян опустил глаза, пробормотал что-то банальное и ушел в ночь, бросив назад единственный взгляд затаенного негодования.
Экзаменатор пожал плечами.
«Деревенщина», — подумал он.
Элиас Рид, иначе известный как экзаменатор номер 4421974, не догадывался, что ему не стоит использовать это слово так часто.
Дверь открылась, и Один поднял взгляд. Он еще далеко не освободился, но, теребя и разминая ремни на правой руке, сумел вытащить три пальца. Немного, но для начала хватит, спасибо Дориану Скаттергуду. Это стало для экзаменатора полной неожиданностью.
Он самоуверенно вошел в кутузку, удобно зажав Хорошую Книгу под мышкой. Он почти забыл страдание Общения, то ощущение собственной никчемности и понимание, что даже самые незначительные и интимные части его тайного «я» вывернуты наизнанку под небрежным испытующим взглядом чего-то неизмеримо более могущественного.
Сейчас он чувствовал себя хорошо. Сильным. Властным.
Вооруженный новым знанием, экзаменатор видел теперь, что то, что он принимал в своей душе за жалость, было в действительности глубокой, недостойной брезгливостью. Он был достаточно самоуверен, чтобы считать, будто знает волю Безымянного.
Теперь он знал лучше. Теперь он видел, что провел последние тридцать лет как крысолов, мнящий себя воином.
«Сегодня, — подумал он, — начнется моя война. Никаких больше крыс».
Все еще дрожа в экзальтации благородного долга, он повернулся к пленнику. Лицо мужчины было в тени, но экзаменатор немедленно заметил, что кляп вытащен.
«Тупой охранник!» Его охватило раздражение, но не более того. Руки пленника по-прежнему оставались за спиной, его цвета выдавали изнеможение. Пересекая остатки левого глаза, таинственно сверкала
В этот миг терпение Одина лопнуло. Он резко выбросил руку из-за спины и со всей силы швырнул Тюр в экзаменатора. Одновременно он разорвал путы на левой руке и кинул перевернутую Наудр, чтобы сбросить цепи, удерживающие его.