– Пальма «семь-пять», я – Пальма «один-пять». «Ирокез». Явно «У-Аш-один» – «Ирокез». Я – Пальма «один-пять», прием.
«Здрасьте, прихали, – сказал себе майор Шмалько. – Седая древность Вьетнама. Доперестраивались, козлы. Доразоружались. Вьетнам пришел сюда».
– Пальма «один-пять», я Пальма «семь-пять», – сказал он в гарнитуру. – Понял вас. Держитесь там. Увеличьте скорость. Действуйте решительней, Алексей. Пальма «семь-пять», прием.
– Пальма «семь-пять», я – Пальма «один-пять». Пытались отогнать его НСВТ, но… Короче, он вначале работал пулеметами, но сейчас ушел вдаль. Может… Точно! ПТУРС-ы, мать твою! Или может все-таки НУРС-ы?
– Пальма «один-пять», я Пальма «семь-пять». Понял вас. Не отвлекаю пока.
Шмалько отключил передачу, и оставил работу радиостанции исключительно на прием. Не хватало, чтобы Р-173 задавили помехами. Он и так заметил, что в процессе диалога интенсивность радио-фона начала скачкообразно нарастать.
– Что там, пан майор? – спросил по внутренней связи Ладыженский. – Наши починились? – Он явно из-за шума не слышал самого главного. – Хоть бы быстрее сюда дошли. А то снарядов… Сами ж видите. Да и в ПКТ тоже…
– Помехами давят суки, – сказал Шмалько. – А ведь «глушилка» у них находится где-то здесь, так ведь, Ладыженский? Здесь они высадились, значит здесь и главная база. Раздавить бы ее на фик. Остальным бы потом куда проще было.
– А что, можно эту радио-штуку по звуку найти, что ли? – спросил Ладыженский. Уровень образования сегодняшнего поколения выпускников был мягко говоря…
– У нас нет такого оборудованья, Ладыженский, – пояснил майор. – Так, я наверх. Наши там какие-то вертолеты наблюдали. Буду бдить.
– Осторожно там, пан майор, чтоб не подстрелили, – озаботился подчиненный.
– И цели поищу, заодно, – разъяснил Шмалько уже сверху. – Надо ж нам наши подкалиберки куда-то уложить.
Но это он, похоже, размечтался. Потому как не успел он выдать механику очередные ориентиры на движение: «Ну-ка, Громов, давай-ка обойдем это зданьице с левого боку», как в небе действительно реализовался геликоптер «Ирокез». Может быть, тот же самый, что досаждал или уже… – не хотелось верить – группе майора Мотина.
– Ну, здравствуй древность человеческой технологии, – сказал Шмалько. – Фирма «Белл» собственной персоной. Куда от вас денешься – шестнадцать тысяч наштамповали. Конечно, братья-вьетнамцы не могли переколошматить всех – патронов не хватало.
Руки его в это время уже работали. Он ощупывал башенный НСВТ на предмет запаса своих собственных двенадцати-с-мелочью-миллиметровых. В отношении быстрой подвижной цели их было до жути мало.
13. Динамическая защита
Теперь они чувствовали себя попросту голыми. Понятное дело. Или тебе окружают, досаждая угластостью и давя гиподинамией, сорок две тонны слоеного железа, или, как сейчас, лишь потная, прилипающая одежда, свежий ветерок в лицо, и чёрные «берцы»: ищут, и тут же теряют в новом поиске, твердую оболочку Земли. Свой «75-й» они попросту предали. Бросили с распахнутыми люками прямо на вражеской территории. Или не совсем на вражеской. Потому как перед бегством Шмалько сообразил, где тут край аэродромной территории, и велел Громову раскатать танком забор из бетонных плит. Логичней было потратить время на слом препятствия, которое иначе пришлось бы преодолевать в полной амуниции, тратя несколько секунд; слишком длинных супротив работающего в повышенном темпе шестиствольного пулемета.
И конечно поначалу, до втягивания в беговой темп, мучили сомнения. Геройство смотренных ранее американских боевиков вообще-то призывало потягаться с их же летающей продукцией в меткости попаданий. Пулемет и броня против пулемета и подвижности – это же будет так честно! Вполне может быть, что если бы не предварительный разговор с заместителем Мотиным, Шмалько бы решился. Получается, своим не увиденным командиром батальона, но рельефно представимым воображением, боем, майор Алексей Мотин спасал его теперь. Сделал все на редкость по уставу, защищая собой командира. У них там было два танка и следовательно два НСВТ. И куча патронов, поскольку до другого противника они не успели – однако…
Конечно, по зрелому, плохо доступному в быстром беге, размышлению, «Ирокез» наверняка был на аэродроме не в единственном числе. К несчастью, или может быть уже к счастью, все сомнения быстро рассеялись. Когда позади разразилась непривычная какофония, майор Шмалько обернулся.
Их Т-64БВ обиженно и шумно умирал под пуле-снарядным смерчем. Вначале грудами рвалась последняя линия обороны – динамическая защита, затем танк начал визжать – двенадцати и более миллиметровые сердечники рикошетировали от брони. Майор представил себя на этой броне, под этим ливнем. Он споткнулся, наверняка бы упал, если бы породнившийся с ним за этот час экипаж не подхватил. Требовалось сматываться, покуда было время. Не верилось, что те, в UH-1, не наблюдали их бегства. Или, может, оттуда сверху обзор был непредставимо шире, и другие события отвлекали? В конце-концов, их танк растребушил целый муравейник. Мало ли, сколько народу суетились теперь на территории аэропорта.
Но надеяться на чудеса совершенно не стоило. Если они и были, то уж сейчас все вышли. Им требовалось побыстрее затеряться в скопище городских предместий. Не дать возможности вертолетчикам довести свое искусство стрельбы до окончательного совершенства, отработав еще и по двуногим мишеням. Воистину правильно, что когда-то в училище курсанта Шмалько заставляли много и долго бегать. Они, молокососы в погонах, еще ворчали, что, мол, лучше бы поучили чему-то стоящему, допустим, конг-фу с карате.
Какой толк был бы сейчас от боевой стойки «кошка» или даже от лихого удара «йоко-гери-ка-суми»?
14. Железяка
Почему-то, эти разбросанные по местности тяжелые сложные железяки ныне считались древней рухлядью. Может, сие произошло не «почему-то», а просто «по чьему-то» мнению? Ибо если подойти и обсудить проблему без административно-силового давления, то, наверное, мнения бы очень многих специалистов разделились бы; и может даже не поровну. Ведь к проблеме можно подходить двояко. Можно превозносить достоинства, а можно подчеркивать и раздувать недостатки. Тоже ведь путь? Такой путь, или точнее, тупик, любят обхаживать критики прогресса. Эти чинуши наличествовали во всякие времена. «Чего это у братьев Райт полетело? Да и не полетело совсем – так, подпрыгнуло. Идиотская штуковина, совершенно ненужная. Вот имеется паровоз, и хватит. Пора уж призадуматься, остановиться». И здесь сейчас нечто сходное, но все-таки не совсем. Здесь эти чинуши переменили позицию. Ну что это за железяка? Она же совсем древняя, в шестидесятых разрабатывалась. Всем воплощенным идеям считай уж по полтиннику. Мы передовая страна, демократического выбора, мы уж почти в благостную Европу приняты, а тут такое посмешище. Да сейчас даже цели для сей штуковины другого уровня. Ну, а обслуживание? Это ж каменный век! Одно жидкостное топливо чего стоит. Так ведь еще окислитель! Между прочим (на ушко), экологически вредная дрянь. Смерть природе, убийство почвенного слоя и возможные акции всеми уважаемого общества «Гринпис». А размерчик? Тут же прямо гигантомания! Воплощенный в техническом решении порок всей системы тоталитаризма. А посмотрите, какая на холмике большущая штуковина! Не видно, не? Ну так, она ж покрашена под цвет местности. Тридцать шесть тонн железа. Ее только разобрать, да с места сдвинуть – двадцать четыре часа только лишь по нормативу. А так… Э-эх! А еще между прочим, учтите такую хитрую вещицу как многоканальность. Знаете, тут ее не наличествует вообще. То есть, всего одна цель в сопровождении, а уж коли собьют, тогда следующая. Но даст ли настоящий противник время для переноса огня? Короче, пора, пора на слом. А офицериков? Пристроим, пристроим как-нибудь. Он сколько в новом рыночно-магазинном хозяйстве охранников требуется. Народ-то у нас вороватый, вы же в курсе? А что раньше не воровали, так то потому, что в магазинах ничегошеньки и не было – сплошной социалистический дефицит.