Арагорн, Эомер и Имрахил вместе возвращались к городским воротам. Они были настолько утомлены, что уже не могли ни радоваться, ни горевать. Все трое вышли из боя без единой царапины, так их сохранило счастье, неуязвимое оружие и крепость рук. Мало кто смел без страха глянуть им в глаза, когда они пылали гневом в разгаре битвы. Но многие воины полегли на поле славы или получили тяжелые раны.
Форлонг был зарублен орчьими топорами; Дулин из долины Мортонда и брат его Деруфин были растоптаны насмерть, когда повели своих лучников в ближнюю атаку на мамунов, целясь гигантским зверям в глаза; не вернется в родной Пиннат Гелин Хирлан Красивый; не придет в свой дом Гримбольд. Погиб суровый Следопыт Халбард из далекого северного края. Немало полегло воинов, прославленных и безымянных, военачальников и солдат.
Ибо это была великая битва, о которой еще не успели сложить легенду; через много лет барды Рохана так споют о событиях под Мундуром:
Глава седьмая.
КОСТЕР ДЕНЭТОРА
Когда жуткая Тень отступила от Ворот, Гэндальф остался недвижим посреди площади. А Пипин, наоборот, моментально ожил, будто упало тяжкое бремя с его плеч, выпрямился, услышал звуки рогов и страшно обрадовался. С тех пор всю жизнь, даже когда постарел, он не мог слышать дальний голос рога без того, чтобы слезы не навернулись на глаза. Тут он вспомнил, зачем спешил к Гэндальфу, вышел из укрытия и успел подбежать к магу как раз когда тот, очнувшись, что-то шептал Серосвету на ухо, готовясь уехать.
— Гэндальф! Гэндальф! — закричал Пипин, и Серосвет замер на месте.
— Ты что тут делаешь? — спросил Гэндальф. — Насколько мне известно, по законам Города тем, кто носит черно-серебряные цвета, нельзя покидать Башню без разрешения Правителя.
— Он разрешил, — ответил Пипин. — Он меня выгнал, Гэндальф! Мне страшно. Там, наверху, происходят ужасные вещи. Денэтор, по-моему, сошел с ума. Я боюсь, что он убьет себя и убьет Фарамира тоже. Ты не мог бы что-нибудь сделать?
Гэндальф смотрел вперед, в зияющий пролом Ворот; от поля уже слышался нарастающий гул битвы. Маг сжал кулаки.
— Я должен идти туда, где идет сражение, — сказал он. — Черный Всадник свободно кружит над полем, он один может принести нам гибель. У меня ни на что нет времени.
— Но там Фарамир! — закричал Пипин. — Живой! Они сожгут его живым, если их никто не остановит!
— Сожгут живым? — повторил Гэндальф. — О чем ты говоришь? Объясни быстро!
— Денэтор пошел в Дом Мертвых и забрал с собой Фарамира. Говорит, что и так все сгорим, потому не хочет ждать; приказал сложить костер и собирается на нем сгореть вместе с Фарамиром. Послал слуг за деревом и маслом. Я сказал Берегонду, но боюсь, что он не посмеет бросить пост, потому что стоит у ворот Цитадели. И потом, что может Берегонд?..
Пипин на одном дыхании выпалил свое сообщение, а в заключение умоляюще протянул руки к Гэндальфу и тронул его колени дрожащими пальцами:
— Неужели ты не спасешь Фарамира?
— Может быть, мог бы спасти, — ответил Гэндальф. — Но боюсь, что тогда погибнут другие… Хорошо, я пойду с тобой, раз кроме меня никто Фарамиру не поможет. Грядут события жестокие и печальные. Яд Врага проникает в самое сердце города. И в этом ужасном деле я вижу его волю.
Приняв решение, маг сразу начал действовать. Поднял Пипина, подсадил на коня, приказал Серосвету поворачивать в город. Камни мостовых звенели под копытами жеребца, когда он летел вверх по улицам, а с поля доносился все более громкий шум боя. Отовсюду бежали очнувшиеся от тупой растерянности люди, хватались за оружие и повторяли друг другу:
— Рохирримы пришли!
Военачальники выкрикивали приказы, отряды строились и подтягивались вниз, к воротам. По дороге Гэндальфу встретился князь Имрахил, который спросил его:
— Ты куда, Мифрандир? Рохирримы уже на полях Пеленнора и сражаются. Надо собрать воедино все силы.
— Знаю, сейчас все руки нужны, — ответил Гэндальф. — Поспеши. Я вернусь на поле, как только смогу. Но сейчас у меня к Денэтору дело, которое не ждет. Прими пока командование за Наместника.
Они поскакали дальше, и чем ближе подъезжали к Цитадели, тем сильнее ветер овевал им щеки и тем заметнее светлела южная половина неба. Однако это не прибавило им надежды, ибо не знали они, что застанут наверху, и не придут ли туда слишком поздно.
— Тьма расходится, — сказал Гэндальф, — но город еще во мраке.
У ворот Цитадели охраны не было.
— Значит, Берегонд ушел, — немного утешился хоббит.
Они обогнули Башню и помчались к Запретной Двери. Она была распахнута, убитый привратник лежал у порога, ключей при нем не было.
— Работа Врага, — сказал Гэндальф. — Его ничто так не радует, как братоубийство и раздор, посеянный в верных сердцах, перестающих понимать свой долг. — Он сошел с коня, приказал Серосвету идти в конюшню. — Мы оба с тобой, друг, давно должны быть на поле Боя, — сказал он жеребцу, — но меня задерживают дела. Как только я тебя кликну — спеши!
Маг и хоббит прошли в Дверь и поспешили по крутой тропе вниз. Светало; огромные статуи по сторонам проплывали мимо серыми видениями.
Вдруг тишину прервали крики, звон оружия, шум, какого со дня постройки не знало это священное место. Вылетев на Улицу Молчания, они бросились к Дому Наместников с огромным куполом.
— Прекратите! — закричал Гэндальф, взбегая на каменные ступени. — Остановитесь, безумцы!
На пороге Дома Наместников слуги Денэтора с мечами и факелами в руках напирали на Берегонда, который стоял на верхней ступеньке лестницы и защищал подступ к двери, один против шестерых. Двое уже пали от его меча, запятнав кровью мрамор усыпальницы, остальные проклинали его, называя отщепенцем и бунтовщиком, изменившим своему господину.
Подбегая, Гэндальф и Пипин услышали из Дома Мертвых голос Денэтора, приказывающий спешить:
— Я жду! Скорее! Делайте, как я сказал! Убейте изменника или я сам его покараю!
Двери, которые Берегонд пытался подпереть левой рукой, вдруг открылись, и на пороге явился Наместник, величественный и грозный. Глаза его сверкали, обнаженный меч был поднят для удара. Гэндальф одним прыжком оказался на ступенях. Слуги расступились, заслоняя руками глаза, ибо маг пронесся между ними яркой белой молнией, он весь пылал гневом. Он поднял руку, меч вырвался из руки Денэтора, взлетел и упал позади него на камни усыпальницы. Денэтор, пораженный, отступил перед Гэндальфом.
— Что здесь происходит, Повелитель? — спросил маг. — Дом Мертвых — не место для живых. Почему твои слуги дерутся здесь, среди гробниц, когда битва разгорается у городских ворот? Неужели Враг дошел сюда, до Улицы Молчания?
— С каких пор Властитель Гондора должен отчитываться перед тобой? — спросил Денэтор. — Разве я уже не могу приказывать своим слугам?
— Можешь, Денэтор, — ответил Гэндальф. — Но люди могут не подчиниться твоим приказам, если в них — безумие и зло. Где твой сын Фарамир?
— Здесь, в Доме Наместника, — сказал Денэтор. — Он горит, уже горит! Огонь в нем. Скоро все сгорим. Запад гибнет. Все погибнет в великом огне, все кончится пеплом и дымом, и их развеет ветер!
Видя, что Наместник обезумел, и боясь, как бы старик не осуществил страшного намерения, маг бросился вперед, за ним — Пипин и Берегонд. Денэтор попятился. Он отступал, пока не остановился у мраморного стола, в большом зале. Фарамир лежал на нем еще живой, в беспокойном сне. Под столом и вокруг него было сложено сухое облитое маслом дерево. Маслом пропиталось покрывало и одежда Фарамира. Костер был готов, только не зажжен.
И тут Гэндальф явил силу, скрытую под личиной старца подобно тому, как волшебный свет прятался под серым плащом. Он взбежал на бревна костра, легко поднял раненого воина на руки, спрыгнул на пол и понесся с драгоценной ношей к выходу. Фарамир застонал и в бреду позвал отца.
Денэтор вдруг словно очнулся. Его глаза погасли, из них брызнули слезы.
— Не отбирайте у меня сына! Он меня зовет! — молил старик.
— Да, — ответил Гэндальф. — Сын тебя зовет, но тебе еще нельзя к нему подходить. Ибо Фарамир на пороге смерти, он нуждается в исцелении, а ты можешь этому помешать. Твое место — на поле боя у ворот твоего города, где тебя может ждать твоя смерть. В глубине души ты это знаешь.