Через несколько лет погиб и бесстрашный Лаутаро.
* * *
…Мужчины-мапуче покинули селение, отправившись сражаться с испанцами. Внезапно я ощутил острое желание последовать их примеру, но вняв увещеваниям Мартина, остался. Меня тяготили мысли, если индейцы вернуться с победой и пленниками, как мне следует вести себя? Что я должен делать? Сохранять видимое спокойствие? Радоваться ли вместе с индейцами? – что совершенно не возможно и претит моим взглядам. Или, поборов страх, божьим словом поддержать пленников?
Воины-мапуче отсутствовали примерно неделю. Всё это время я и Мартин истово молились, дабы Господь сохранил жизни испанским солдатам… Но, увы, Всевышний оказался глух к нашим увещеваниям. Мапуче вернулись с победой и пленниками, селение огласил звук ритуальных барабанов.
Я тотчас отправился к вождю Гуалемо, дабы вымолить у него снисхождения для своих соотечественников. Он рассмеялся и с вызовом сказал мне:
– Вы, испанцы, пришли на мою землю с огнём и мечом. Вы хотите сделать из нас рабов! Вы считаете нас за диких животных! И я должен помиловать захватчиков?! А кто вернет семьям мапуче их отцов и сыновей? Неужто твой Бог?
Я не знал, что ответить… Моё красноречие отчего-то иссякло.
– Тогда хотя бы позвольте семьям пленников выкупить их…
– Я так и сделаю. – Ответил вождь. – Некоторых пленников я верну их семьям за солидный выкуп, а некоторым из них суждено принять участие в ритуале…
В тот момент я ещё не знал: о каком ритуале идёт речь.
Мапуче не были людоедами, но знали обычай-прокулон, когда знатного пленника убивали ударом дубины, а его сердце воины вырезали и съедали, чтобы храбрость казненного перешла к ним.
По слухам, индейцы иногда отрезали у еще живой жертвы острыми раковинами конечности, жарили их и съедали её или делали из костей ног флейты. Мапуче также собирали головы убитых врагов, которые вывешивали на священном коричном дереве или посылали в дар другим кланам, чтобы привлечь их на свою сторону.
Всё это мне рассказал Лойхо, сын вождя. Я даже подумать не мог, что смогу стать свидетелем этого страшного ритуала.
Рассказ о том, как индейцы-мапуче готовились к ритуалу-прокулон
Шаман-мачи считался у мапуче посредником между миром людей и богами, живущими в Вену Мапу, Небесной стране. На самом верху Небесной страны обитал Нгемапун, Бог грома. Он же приходился отцом Килиан, Богине Луны и Ванглену, Богу звёзд. Все они, согласно древнему сказанию, в числе тринадцати небесных странников спустились на землю, дабы принести людям благодать. А ещё у мапуче существует целый пантеон злых Демонов, которые совращают людей, отбирают у них душу, дабы та не попала в Вену Мапу и не воссоединилась с душами своих предков. Их возглавляет Нагмапу, Бог загробного мира.
И вот настал день, назначенный шаманом для ритуала, именуемого прокулон.
… Ранним утром, едва забрезжил рассвет меня и Мартина разбудил ритмичный барабанный бой. Мы умылись, совершили утреннюю молитву и поспешили на площадь, дабы понять, в чём дело.
Женщины, помощницы шамана, уже вовсю хлопотавшие на площади, сказали нам, что сегодня состоится прокулон. Я слышал об этом обычае ранее, но не мог до сегодняшнего дня поверить, что вождь Гуалемо согласится на его проведение. Почему-то у меня сложилось мнение, что локо отпустит пленников за выкуп. Но видимо я жестоко ошибся…
Я воззрился на Мартина. Тот пребывал в смятении, понимая, что сегодня должна произойти жестокость, по сравнению с которой сражение на поле боя – истинное благородство.
Не раздумывая, я поспешил в дом вождя, но мне преградили путь двое индейцев и оттеснили прочь. Я понял, что разговор с Гуалемо не состоятся и вряд ли он изменит своё решение. Тогда я устремился к шаману.
– Прошу тебя, мачи, позволь мне навестить пленников и отпустить им грехи по нашим обычаям.
Шаман впился в меня немигающим взором. Мне стало не по себе…
– Я уважаю чужую религию, – наконец ответил он. – Но и ты должен уважать и нашу… Иначе окажешься вместе со своим другом на нгильятуэ.
Шаман кивнул на высокий помост, возводимый на площади и являющийся неотъемлемой частью ритуала.
В этот момент мне хотелось возопить: люди опомнитесь! Что вы делаете?! Бог создал нас равными… Но я сдержался, ибо понимал, как испанец я не имею права говорить о равенстве.
– Прикажи своим людям проводить меня к пленникам.
Шаман кивнул и отдал короткий приказ. Два индейца, вооружённые топорами, подошли ко мне и Мартину. Мы, молча, последовали за ними.
На окраине селения был вырыт специальный подвал для содержания пленников, который неусыпно охранялся. Индейцы, вооружённые топорами, приблизились к своим собратьям и передали им приказ шамана. Те, не выказывая ни малейшего удивления, распахнули перед нами тяжёлую дверь, ведущую в глубокое подземелье.
Узкий коридор скудно освещался несколькими чадящими факелами. Под ногами метнулись то ли мыши, то ли крысы… Разглядеть я не успел. Мы достигли темницы и ощутили резкий запах нечистот. Мартин невольно закашлялся.
Глаза, постепенно привыкая к темноте, различили троих человек. Двое из них лежали на подстилке на полу. Третий метнулся к нам.
– Вас послал мой отец? Вы привезли выкуп? – с надеждой в голосе поинтересовался он.
– Нет, сударь… – ответил я. – Я монах и пришёл исповедовать вас…
Идальго метнулся к противоположной стене, словно надеясь найти в ней выход.
– Я не хочу умирать! Я слишком молод! – возопил он и, развернувшись, бросился ко мне и Мартину. Мы с трудом удержали его.
– Простите, сударь… Не знаю вашего имени… – произнёс Мартин.
– Дон Антонио де Сандовал… – последовал ответ.
– Мы случайно оказались среди мапуче, – попытался объяснить Мартин. – Нас также могут убить в любой момент.
– Что с нами сделают? – раздался уверенный голос. Один из идальго, лежавший на полу, поднялся и приблизился к нам. От его богатого одеяния остались лишь жалкие окровавленные клочья. Он сжимал раненое плечо. Лицо его выражало нестерпимую боль.
Мы с Мартином переглянулись, не зная, что и ответить… Наконец, я решился рассказать о той участи, которая их ожидает.
– Вы примите участие в ритуале прокулон. Для этого на площади селения возвели помост. Вы подниметесь на него под бой барабанов. Шаман совершит надлежащие молитвы, обращаясь к своим богам. Затем его помощники разденут вас догола… – сказал я и умолк, переводя дыхание. Ибо горький комок подкатил к моему горлу. Собравшись с силами, я продолжил: – Затем вас привяжут к ритуальным столбам, ударом дубины лишат сознания, ножом рассекут грудь и извлекут сердце…
Дон Антонио не выдержал и издал вопль отчаяния. Однако его собрат по несчастью, раненный в плечо, произнёс:
– Продолжайте, свой рассказ, святой отец… Мне очень интересно, что же станет с нами дальше…
– Ты что обезумел Карлос? – взвился Сандовал. – Тебя растерзают эти дикари! Разрежут на куски! Что тут интересного?!
– Такова нить судьбы, как говорят индейцы. Мы ничего не сможем сделать. Трёх идальго выкупили, а нас специально оставили для ритуала… Странно… А я стану мучеником, подобно святым, принявшим смерть за веру? – поинтересовался Карлос.
Сандовал схватился за голову, упал на колени и издал истошный стон.
– Я не стану исповедоваться… – тут же сказал Карлос. – Бог оставил нас, отдав на растерзание дикарям.
Он отвернулся и воззрился в темноту.
– Но как же ваша бессмертная душа? – воскликнул Мартин, пытаясь воззвать к разуму пленника.
– Да чёрт с ней… – коротко ответил Карлос. – Я столько нагрешил на этой земле, что вряд ли мне уготовано местечко в Раю.
– А вы готовы исповедаться? – обратился я к Сандовалу.
– Да! – с жаром воскликнул тот. – Только как я смогу это сделать в присуствии посторонних?
Карлос зашёлся неистовым смехом.
– Это я-то тебе посторонний? Мы вместе резали индейцев на куски и насиловали их женщин. Убивали детей! Сжигали непокорные деревни! Я с удовольствием послушаю твой предсмертный рассказ.
Сандовал что-то хотел сказать, но слова буквально «застряли» у него в горле.
– А ваш друг?.. – поинтересовался Мартин, жестом указывая на третьего идальго, лежавшего на полу.
– Хвала небесам, нынешней ночью он скончался… Сердце не выдержало… – пояснил Карлос. – Вы святой отец так и не сказали, что сделают индейцы, когда рассекут наши тела?..
Сандовал упал на земляной пол и забился в судорогах. Карлос, довольный собой, рассмеялся. У меня возникло чувство, словно я нахожусь в преисподней. А передо мной грешники, которым суждено пройти семь кругов Ада…
Я принял исповедь у Антонио де Сандовала. Но не стал говорить, что из рассечённых тел пленников вынут сердца, а затем шаман и вождь съедят их, дабы обрести храбрость и мудрость врага. После этого тела разрежут на части, зажарят на ритуальном костре и всё взрослое население насладится страшной трапезой…
Ни я, ни Мартин не намеревались становиться сторонними наблюдателями прокулона. Но Антонио Сандовал так горячо умолял нас, дабы мы сопровождали его при восхождении на нгильятуэ, что мы не смогли отказать ему в последней просьбе.