Я вопросительно посмотрела на Кирстен, пытаясь поймать ее взгляд. Я хотела знать, что, если уж на то пошло, она рассказала доктору Гаррет. Кирстен, однако, пристально смотрела на старуху, явно потрясенная. Так что, казалось бы, я получила ответ.
— Джефф говорит, — продолжала доктор Гаррет, — что он испытывает огромную радость от того, что… что Кирстен и его отец вместе. Для него это величайшее утешение. Он хочет чтобы вы знали это. А кто здесь Кирстен?
— Это я, — ответила Кирстен.
— Он говорит, — объявила старуха, — что любит тебя. — Кирстен ничего не ответила. Но она слушала с большим напряжением, нежели я когда-либо видела прежде.
— Он понимает что это было неправильно. Он говорит, что сожалеет об этом… но он ничего не мог поделать. Он чувствует свою вину за это и просит вашего прощения.
— Он прощен, — вставил Тим.
— Джефф говорит, что не может простить себя. Он также гневался на Кирстен за то, что она встала между ним и его отцом. Из-за этого он чувствовал себя оторванным от него. У меня складывается впечатление, будто его отец и Кирстен уезжали в длительную поездку, поездку в Англию, бросив его. Ему было очень плохо от этого. — Старуха снова умолкла. — Эйнджел не должна больше курить наркотики, — наконец сказала она. — Она курит слишком много… Что, Джефф? Я не могу разобрать. «Слишком много косяков». Я не знаю, что это означает.
Я не смогла сдержать смех.
— Teбe это что-то говорит? — спросила у меня доктор Гаррет.
— Да вроде, — ответила я как только можно короче.
— Джефф говорит, что он рад твоей работе в магазине пластинок. Но… — Она засмеялась. — Тебе мало платят. Ему больше нравилось, когда ты работала в… каком-то магазине. В винном?
— В адвокатской конторе и свечной лавке, — ответила я.
— Странно, — озадаченно произнесла доктор Гаррет. — «В адвокатской конторе и свечной лавке».
— Это было в Беркли, — объяснила я.
— Джефф хочет сказать нечто очень важное Кирстен и своему отцу. — Ее голос вдруг ослаб, едва ли не до скрежещущего шепота. Как будто исходящего с громадного расстояния. Идущего по невидимым проводам между звездами. — У Джеффа есть ужасная новость, которую он хочет сообщить вам обоим. Именно поэтому он так хотел связаться с вами. Поэтому и были булавки, поджоги, поломки, беспорядки, пачкания. У него есть причина, ужасная причина.
Воцарилась тишина.
Наклонившись к Тиму, я сказала:
— Это мое личное решение, я хочу уйти.
— Нет, — покачал он головой. На его лице застыло горестное выражение.
это правильный термин, и у меня было много времени, годы, чтобы поразмыслить над этим. Обдумывать-то я обдумывала, но так и не могу ничего объяснить. Откуда доктор Гаррет узнала о ресторане «Неудача»? Даже если она знала, что Кирстен и Тим первый раз встретились именно там, откуда она узнала о Фреде Хилле или что мы предполагали о нем?
То, что владелец «Неудачи» в Беркли является агентом КГБ, было поводом для бесконечных шуток между мной и Джеффом, но этот факт нигде не публиковался. Об этом никогда не писали, разве только, возможно, в компьютерах ФБР и, конечно же, штаб-квартиры КГБ в Москве. Как бы то ни было, это было лишь предположение. Касательно моего пристрастия к травке, это могло быть прозорливой догадкой, поскольку я жила и работала в Беркли, а как известно во всем мире, все в Беркли действительно регулярно обдалбываются и в общем-то даже злоупотребляют этим. Обычно медиумы полагаются на попурри из подозрений, общедоступных фактов, ключей, бессознательно предоставленных самой публикой, предоставленных неумышленно, а затем ей же и возвращенных… и, конечно же, обычной чуши вроде «Джефф любит тебя», «Джеффу больше не больно» и «Джефф испытывал большие сомнения» — общие фразы, на которые при знании подоплеки способен каждый и в любое время.
И все же меня не оставляло зловещее чувство — хоть я и знала, что эта ирландская старушка, отдававшая деньги (или лишь утверждавшая это) Ирландской Республиканской армии, была мошенницей, — что нас всех троих обдирают, и обдирают в том смысле, что нашей доверчивостью злоупотребляет и манипулирует тот, для кого это привычный бизнес: профессионал. Первичный медиум звучит словно медицинский термин для определения рака — «первичиый рак», — доктор Мейсон, несомненно, пересказал все, что узнал сам. Так медиумы и обделывают свои дела, и мы все это знаем.
Уходить надо было до того, как настанет откровение, и вот оно уже приближалось, обрушивалось на нас бессовестной старухой со значками доллара в глазах, обладавшей талантом выявлять слабые звенья в человеческих душах. Но мы не ушли, и за этим последовало — как за ночью следует день — то, что нам таки довелось услышать от доктора Гаррет, что же так взволновало Джеффа и побудило вернуться к Тиму и Кирстен в виде оккультных «явлений», которые они ежедневно регистрировали для будущей книги епископа.
Мне мерещилось, будто Рейчел Гаррет стала очень старой, пока сидела в своем плетеном кресле, и я подумала о той древней сивилле — не могла только вспомнить, была ли эта сивилла Дельфийской или же Кумской, — которая выпросила бессмертие, но при этом не догадалась потребовать сохранения молодости, вследствие чего жила вечно, но стала такой старой, что в конце концов друзья вывесили ее на стене в сосуде. Рейчел Гаррет походила на тот жалкий остаток из кожи да косточек, нашептывавший из сосуда на стене. Что за стена и в каком городе империи, я и вправду не знаю — может сивилла все еще там. А может, это существо, что предстало перед нами в образе Рейчел Гаррет, и было той сивиллой. Но в любом случае я не хотела услышать то, что она скажет я хотела уйти.
— Сядь, — велела Кирстен.
Тогда я осознала, что уже стою. Реакция бегства, сказала я себе. Инстинктивная. При ощущении приближающегося врага. Ящеричная часть мозга.
Рейчел Гаррет прошептала:
— Кирстен. — Но теперь она произнесла имя правильно: Шишен, чего никогда не делала ни я, ни Джефф, ни Тим. Но именно так Кирстен произносила его сама, хотя она уже и отказалась от мысли приучить к этому других — по крайней мере, в Соединенных Штатах.
В ответ Кирстен издала приглушенный звук. Старуха в плетеном кресле произнесла:
— Она выпрямилась в кресле.
— Что она сказала? — спросила Кирстен у Тима.
— Очень скоро ты умрешь, — спокойно ответила ей Рейчел Гаррет. — Я думала, что сегодня, но не сегодня. Я увидела это здесь. Но не совсем ясно. Так говорит Джефф. Поэтому он и вернулся: предупредить тебя.
— Как умрет? — спросил Тим.
— Он точно не знает, — ответила Рейчел Гаррет.
— Насильственной смертью? — настаивал Тим.
— Он не знает, — повторила старуха. — Но они готовят место для тебя, Кирстен. — Теперь все ее возбуждение прошло, она казалась совершенно невозмутимой. — Это ужасная новость. Мне так жаль, Кирстен. Неудивительно, что Джефф вызвал столько беспорядков. Обычно есть причина… Они возвращаются по веской причине.
— Можно что-нибудь сделать? — спросил Тим.
— Джефф считает, это неизбежно, — ответила через некоторое время старуха.
— Тогда зачем же он вернулся? — взбешенно спросила Кирстен. Ее лицо было белым.
— Он хотел предупредить и своего отца.
— О чем? — спросила я.
— У него есть шанс жить. Нет говорит Джефф. Его отец умрет вскоре после Кирстен. Вы оба умрете. Это будет скоро. Есть некоторая неясность относительно отца, но не женщины. Если бы я могла сказать вам больше, то сказала бы. Джефф все еще со мной, но больше он ничего не знает. — Она закрыла глаза и вздохнула.