Случайно ли?
– М-да, не зашикуешь, – тихо проговорила Лана, ни к кому конкретно не обращаясь. – А вокруг безлюдная тайга, точно такая же, как и тысячи тысяч лет назад… Бог мой, даже как-то не верится, что где-то есть компьютеры, Интернет, стереосистемы и реклама. А также биржевые котировки и идиотское шоу Малахова. Не верится, что где-то в офисах люди готовы душу дьяволу продать за повышение из младших клерков в полусредние. И начинаешь думать: а так уж ли важно и необходимо все вышеперечисленное? – она печально вздохнула. – Видишь, Ольшанский, что делает тайга даже с насквозь практичными женщинами…
– Возвращает к истокам, – хмыкнул олигарх. – А может, ты просто завидуешь, а? Потому что закрадывается мыслишка: а вдруг живущие тут счастливее всех нас, так называемых цивилизованных людей?
– А на мой взгляд, философствовать гораздо сподручнее на сытый желудок, – вставил и Сварог свое слово. – Пора бы уж и подкрепиться.
– Эт-то верно, – согласился Ольшанский. – Донирчеммо, сходи потом к машинам. Там у ребят в багажниках кое-что прихвачено с собой…
После чего олигарх опустился на циновки, сел, сноровисто подогнув под себя ноги, и жестом призвал Сварога и Лану последовать его примеру.
– А… – открыла было рот Лана.
– А стульев в этом доме нету, ни одного, – предвосхитил ее вопрос Ольшанский.
– Ну и завез ты меня, – пробурчала Лана и попыталась примоститься на обитых войлоком деревянных колодках, но у нее ничего не получалось, она плюнула и, сев на циновки, заплела ноги каким-то замысловатым способом, едва не морским узлом, продемонстрировав недюжиную гибкость в членах. Ну а Сварог, не мудрствуя, без должной грациозности и без акробатических изысков уселся на пол по-турецки.
– Очень романтическая обстановка, не находишь, прелесть моя бывшая? – с явной подначкой обратился к Лане олигарх.
– Да пошел ты в жопу со своей романтикой, – огрызнулась та.
Обещанной трапезы ждать пришлось не дольше получаса. Беседа за столом как-то не клеилась все это время, они вяло, без всякого энтузиазма обменивались короткими репликами. Вялость, наверное, была от усталости, в общем-то, напрашивалась какая-то встряска. Может, сытный ужин встряхнет?
Наконец лесник с невыговариваемым именем накрыл стол. На молочного цвета скатерть поставил четыре вместительные глиняные миски с чем-то белесо-коричневым и яростно дымящимся, медное блюдо с лепешками, плошку с чищеными лесными орехами и плошку с плавающим в коричневом соусе яством, похожим на груду миниатюрных голубцов. На подносе пускал пары из носика медный чайник, окруженный, как генерал адъютантами, мелкими, на один глоток, чашками. Отдельный угол стола был выделен под яства из багажников машин: копченую колбасу, сыр, ветчину, какие-то жестянки и прочие баночки. А кроме того, из тех же багажников на стол попало три бутылки – водка, коньяк, вино.
Назначение блюда с водой, принесенного лесником в последнюю очередь и водруженного в центр стола, Сварог угадал правильно – омовение. Пример показал Донирчеммо Томба, первым окунув пальцы в чуть теплую, дурманно пахнущую травами воду, после чего несколько раз сильно встряхнул кистями рук. «Сомнительная гигиена, – подумал Сварог, дождавшись своей очереди макнуть конечности. – Надо быть железно уверенном в чистоте рук того, с кем садишься за стол… Ну оно, правда, лучше, чем вовсе никакой гигиены».
– Не знаю, кто как, а я предпочитаю стряпню Донирчеммо Томба, – заявил Ольшанский, вытирая руки льняной салфеткой. И свои слова он подтвердил тем, что вооружился палочками для еды и поднял со стола дымящуюся глиняную миску.
Донирчеммо Томба, закончив все хлопоты, привычно опустился на пол, ловко подвернул ноги. Он, разумеется, тоже предпочел свою стряпню. Да и Сварог, подумав, последовал его примеру.
Вопреки ожиданиям, еда оказалась вполне даже ничего. Правда, ни кусочка мясного на столе и в мисках не отыскалось. В мисках обнаружилась лапша в большом количестве, вареные овощи, крошеные сырые овощи, изюм и какие-то вареные корешки, по вкусу отдаленно напоминающие курятину. Все это было залито неким коричневым отваром и обильно приправлено специями, напрочь изничтожающими изначальный вкус блюда, но создающими новый и, следует признать, недурственный вкус. И никакого, заметьте, яда не подсыпали в угощение – что весьма радовало и обнадеживало.
Некоторое время все молча насыщались. Правда, Лана предпочла продукты, привезенные с собой. Она попробовала лепешки «от Донирчеммо Томба», у которых был медовый привкус, скривилась и перешла на более привычную еду.
Молчание нарушил Ольшанский. Он налил только себе (другие отказались) коньячку, пригубил его, сказал, обращаясь к Сварогу и Лане:
– Пари держу, вы сейчас гадаете, мучаетесь вопросом: а кто таков этот наш хозяин и что за неслыханное у него имя – Донирчеммо Томба? А имя самое что ни на есть тибетское, скажу я вам, хотя… Ну впрочем, надо по порядку…
Он выпил коньяк. Странно, но Ольшанский обвально, лавинообразно трезвел прямо на глазах.
– Итак, мы с алюминиевым Зубковым не сошлись во мнениях по некоторым деловым вопросам. И умные люди мне сказали: «Беги, ежели хочешь еще немножко пожить. И желательно как можно дальше. Пересиди где-нибудь, пока закончится передел». Я внял мудрым советам. Потому как и сам премного был наслышан о господине Зубкове. А ломать голову над тем, где отсидеться, не пришлось. Наконец-то у меня появилось свободное время выбраться в Тибет и в Непал и заняться поисками монастыря из своего видения.
Начал Ольшанский с Тибета. Горных монастырей в тех краях действительно оказалось преогромное множество. Чтобы просто обойти их все, потребовался бы не один год. Ну даже не в этом была главная проблема, а в нем самом. Кто он такой для тибетцев? Белый турист. Или лучше сказать, белый дурачок с деньгами, которого надо на эти деньги развести. Оказалось, эти проклятые ламы великолепно насобачились вешать лапшу на уши и знают, что надо петь туристу. Они довольно много выдоили из Ольшанского, глубокомысленно вещая о тайнах бытия, о «третьем глазе», о прочей ерунде. Так бы и дурили дальше, облегчая кошелек, ежели б однажды к Ольшанскому не пришел… вот он.
Олигарх кивнул в сторону Донирчеммо Томба.
– До него дошел слух, что какой-то русский пристает ко всем с расспросами о горных монастырях и ему нужно всенепременно отыскать какой-то определенный монастырь. «Уж не тот ли самый монастырь ему нужен?» – так подумал вот этот азиатский человек, потому и пришел ко мне… А теперь продолжай ты.
Лесник-азиат поставил на стол недопитую чашку чая и едва заметно поклонился.
– Вы ничего не слышали о Джа-ламе? – спросил он, посмотрев по очереди на Лану и Сварога, и ответом ему было пожатие плечами и разведенные в стороны руки. – Джалама, «святой-разбойник». Знаменитый был человек. Между прочим, по происхождению астраханский калмык. У него был собственный город-крепость на границе китайских провинций Синь-Цзян и Цин-хай. Джа-лама грабил караваны, проходящие поблизости от его владений. Это происходило в конце первой четверти двадцатого века…
– Это легенда? – перебила Лана. Ее вопрос бесспорно был порожден былинным тоном повествования и… вызвал странную реакцию у лесника и олигарха. Оба одновременно засмеялись.
– Нет, это быль, барышня, – сказал Донирчеммо Томба. – Самая что ни на есть. Думаю, еще можно отыскать людей, воочию видевших Джа-ламу. Им, конечно, лет под сто, но в горах хватает долгожителей. А главное доказательство того, что Джа-лама никакая не легендарная выдумка…
– …будет явлено чуть позже, – перебил Ольшанский. – Иначе это нас отвлечет.
– Хорошо, – опять чуть заметно поклонился лесник. – Тот случай, о котором я вам расскажу, произошел в девятьсот двадцать третьем году. Джа-лама напал на монастырь Намчувандан. В иные годы он ни за что не осмелился бы на такую дерзкую выходку, побоялся бы гнева Далай-ламы…
– Подождите, подождите, – сказал Сварог. – Название монастыря… Где-то я его уже слышал. Причем совсем недавно…
– Совершенно верно, именно недавно, – хитро подмигнул ему Ольшанский. – Я же вам говорил, что нет в этом мире случайностей и все взаимосвязано. Так называлась храмовая реликвия, хранившаяся в бурятском дацане. Цветок лотоса. Теперь вы понимаете, что, услышав от пришедшего ко мне незнакомца название монастыря, я враз переменил к нему отношение – поначалу-то я был уверен, что он явился морочить мне голову и деньжат срубить. Кстати, с тибетского слово «намчувандан» переводится как «десять сил».
– Так я продолжу, – дождался своей очереди лесник. – В иные годы Джа-лама ни за что не осмелился бы на такую дерзкую выходку, побоялся бы гнева Далай-ламы. В то время Тибетом правил Далай-лама Тринадцатый…
Далай-лама управлял страной с середины девяностых годов девятнадцатого века и до своей кончины в тридцать третьем году века двадцатого. Его считают человеком, открывшим Тибет для остального мира, хотя точнее будет выразиться «вынужденно приоткрывшим». Далай-лама во внешней политике придерживался, как сейчас говорят, системы сдержек и противовесов. В те годы, о которых вел речь Томба, для Тибета все складывалось очень непросто. Натянутые отношения с Пекином, постоянная готовность войны с Китаем… А тут еще в результате Синьхайской революции на свет появляется Южный Китай и его чрезвычайный президент, основатель партии гоминьдан Сунь Ятсен тоже заявляет о своих притязаниях на Тибет. Вдобавок «красные русские», как в Тибете называли большевиков, заняли Монголию, приблизились к границам Тибета, разом превратившись из угрозы далекой и мифической во вполне реальную и близкую. И тут же, разумеется, активизировались англичане, в том веке главные противники русских на Востоке. Англичан никак не устраивало, чтобы «красные русские» вошли в Тибет и превратили его в плацдарм для дальнейшего проникновения на Восток и, в первую очередь, в Индию. Так англичане стали еще и переворот готовить…