– Эх, Дирол, если бы ты на лекциях хоть иногда обращал внимание на то, что говорит преподаватель, и ты бы знал, – поучительным тоном заявил Ганга.
Дирол мгновенно надулся, но пререкаться больше не стал, зная, что Федя все-таки прав.
– Тем не менее она очень странно себя вела, – покачал головой Веня.
* * *
Шарикова ребята встретили у ворот школы. Не успели они подойти ближе, как кинолог накинулся на них с упреками:
– Ребята, ну разве так можно. Вас же целый день не было. Я уже беспокоиться начал.
– Простите нас, – за всех извинился Федя. – Обстоятельства вынудили. Зато теперь вы можете Ирмой гордиться, она сегодня выследила особо опасного преступника.
– Правда? – уже более дружелюбно спросил Шариков.
– Правда, – одновременно кивнули все курсанты.
– Ирмочка, какая ты у меня молодец, – защебетал кинолог, наклоняясь к собаке. Но тут он принюхался, поморщился и спросил: – А что это за запах? Вы ее что, водкой напоили?
– Заметил все-таки, – процедил Веня и поспешил исправить неловкую ситуацию. – Понимаете, Ирма нечаянно хлебнула водки, но зато она перестала капризничать и начала вести себя очень хорошо. Даже ни разу не попыталась к Феде на спину залезть.
– Да? – не поверил Шариков. – Хм, может, стоит ей иногда наливать крышечку-другую, а то порой с ней невозможно сладить.
Сказав это, Шариков взял Ирму за поводок и направился в общежитие, а курсанты двинулись в учительскую, где, по их расчетам, в это время должен был находиться капитан Мочилов.
Расчеты оказались верными, Глеб Ефимович действительно сидел за одним из столов в учительской и корпел над очередным учебным планом. Надо сказать, составление, исправление и усовершенствование учебных планов было излюбленным занятием капитана.
– Глеб Ефимович, к вам можно? – осторожно заглянул в учительскую Дирол.
Мочилов поднял голову от бумаг и недовольно взглянул на курсанта.
– Что еще у тебя случилось, Зубоскалин? – спросил он.
– Это не у меня случилось, а у всех нас. Можно войти?
– Ну, входи, коли не шутишь, – озадаченно хмыкнул Мочилов.
Санек махнул рукой, и через минуту вся группа уже стояла в учительской, выстроившись перед Глебом Ефимовичем. Мочилов окинул курсантов внимательным взглядом, и на лице его промелькнула догадка, которую он тут же и высказал:
– Если вы все заявились, значит, есть какие-то сведения по тому делу, на которое вас пригласила милиция. Так?
– Так точно, – одновременно гаркнули курсанты.
– Тогда рассказывайте, что произошло, – милостиво позволил капитан. – А раз Зубоскалин решился заглянуть сюда первым, то ему и предоставим слово. Говори, Зубоскалин.
Санек глянул на своих товарищей и, заметив на их лицах одобрительное выражение, начал говорить:
– Товарищ капитан, убийца Николая Мартышкина найден. Им оказался гражданин Недоделов Иван Иванович, по профессии слесарь.
– Вот так новость! – присвистнул Глеб Ефимович. – Давайте-ка все по порядку.
Пришлось Диролу подробно изложить все сегодняшние приключения группы, начиная с осмотра квартиры Мартышкина и заканчивая дачей свидетельских показаний гражданкой Недоделовой.
– Интересно, очень интересно, – пробормотал Мочилов, когда Санек замолчал. – Но где же тогда труп?
– Не могу знать, товарищ капитан, – пожал плечами Дирол. – Возможно, Недоделов нам сам и расскажет, куда спрятал свою жертву, когда протрезвеет.
– А если удерет? – засомневался Глеб Ефимович.
– Не удерет, – успокоил Веня. – Мы к нему охрану надежную приставили. А вот это, – он вытащил из кармана письменное признание Недоделовой и протянул его Мочилову, – свидетельские показания его супруги. Мы подумали, что лучше пусть они у вас побудут.
– А почему Стеблову не отнесли? – принимая бумаги и внимательно просматривая их, спросил капитан.
Пришлось курсантам рассказать и про инцидент в отделении милиции, случившийся то ли по вине несознательных стекольщиков, то ли просто от недогляда начальства.
– Что творится, – покачал головой Глеб Ефимович. – Вы смотрите, никому про это не рассказывайте. У милиции тоже тяжелые дни бывают, – решил он заступиться за все отделение.
– Есть, – снова хором ответили курсанты.
– Ладно, можете идти, – отпустил группу Мочилов. – Завтра я сам Стеблову позвоню и все ему расскажу. Спокойной ночи.
Курсанты развернулись, вышли из учительской и наперегонки бросились из школы в столовую, надеясь, что там еще хоть что-то осталось из еды и на их долю, ведь, судя по времени, ужин уже подходил к концу.
Они не ошиблись. Тетя Клава, предупрежденная Мочиловым о важном задании его группы, оставила ребятам по одной порции картофельного пюре и по две куриные котлеты. Ребята сердечно поблагодарили ее, поели и, довольные собой, отправились спать.
* * *
Пока курсанты спали и видели сладкие сны о том, как завтра им будет выносить особую благодарность полковник Стеблов за быстрое и профессиональное раскрытие убийства, в доме подозреваемого Недоделова разыгрывалась настоящая трагедия.
Проводив курсантов, Валентина Петровна радостно потерла ладошки в предвкушении скорого избавления от мужа-ирода, пробормотала: «Теперь-то я поживу спокойно», – и стала заниматься домашними делами, прислушиваясь, не проснулся ли муж. Муж не просыпался очень долго, и Недоделова, решив, что теперь он, видимо, будет отсыпаться до самого утра, тоже решила лечь спать.
Она прошла в другую комнату, разобрала постель и вдруг подумала, что, пока она будет отдыхать, ее Ванька может проснуться и уйти, чтобы поискать опохмелиться, как обычно он и делал. А такому она никак не могла позволить случиться, иначе никогда ей от Ваньки не избавиться.
Постояв с минуту, Валентина Петровна решительно стащила с кровати матрас, подушку и одеяло, волоком переместила все это к двери в спальню, где почивал ненавистный супруг, разровняла как следует и улеглась.
То ли женщина устала за этот день, переделав кучу работы по дому, то ли приятные перспективы счастливой жизни без скандалов и побоев успокоили и согрели душу, но уснула Валентина Петровна очень быстро. И приснился ей сон, будто Ванька ее вдруг помолодел да похорошел. Идет он к ней в новом костюме, в руках цветочки, а из кармана пиджака бутылка шампанского торчит. Смотрит на него Валентина Петровна, и душа у нее словно соловей поет.
– Здравствуй, Валюсик, – говорит ей Ваня.
– Здравствуй, Ванечка, – отвечает Недоделова и спрашивает: – Откуда же ты такой красивый?
– Из тюрьмы, – признается Иван. – Видишь, как тюрьма людей перевоспитывает. Раньше-то я плохим был, дрался, но теперь понял, что так нельзя, надо ближних любить, а особенно свою жену, то есть тебя, Валюсик.
И чувствует Валентина Петровна, как сердце ее при этих словах начинает биться сильно-сильно и даже вроде бы перемещается куда-то в район желудка. А удары становятся все сильнее и сильнее, и вот уже совсем невмочь становится терпеть эту боль...
Недоделова застонала во сне и открыла глаза. Однако удары не прекратились, мало того, где-то рядом послышались приглушенные ругательства. Валентина Петровна уселась на матрасе, огляделась и только теперь поняла, что являлось причиной ее боли. Видимо, пока она спала, муж проснулся и решил выйти из комнаты, но не тут-то было. Дверь оказалась снаружи чем-то намертво придавленной. Ваня, никак не ожидавший такого подвоха в собственном доме, начал злиться и решил толкать дверь до тех пор, пока она не поддастся. А так как дверь оказалась придавленной Валентиной Петровной, то все удары достались бедной женщине. Естественно, все свои действия Недоделов сопровождал ругательствами и призывами на помощь собственной супруги.
Валентина Петровна поднялась на ноги, отодвинула свою импровизированную постель в сторону и, приложив губы к дверной щели, прокричала:
– Чего буянишь, вредитель проклятый?!
– Открывай дверь, извергиня! – в тон супруге заорал Иван. – Иначе убью!
– Тогда не открою, – категорически отказалась подчиняться женщина. – А чего тебе надо-то, что ты так из комнаты выйти хочешь?
– Смерти твоей.
– Чего нет, того нет, – отрезала Недоделова. – А значит, придется тебе до утра запертым посидеть.
В комнате на некоторое время наступила тишина, лишь изредка нарушаемая недовольным бормотанием супруга. Затем раздались шаркающие шаги.
– Ты чего там ходишь, а? – не выдержала напряжения Валентина Петровна.
– Думаю, – откликнулся муж.
– Ха, думает он, – усмехнулась коварная супруга. – Да тебе и думать-то нечем, потому что у тебя вместо головы мочалка проспиртованная.
– Вот ею и думаю, – ничуть не обиделся Недоделов.
– А о чем?
– О том, что я с тобой сделаю, когда отсюда выберусь. Может, я тебя зарежу, а может, в погребе сгною.
– Ага, разбежался, держи карман шире, – не сдавалась Валентина Петровна.
– А я сейчас возьму и в окно вылезу, – пригрозил супруг.
– Вот Пупсик обрадуется, я его как раз на ночь с цепи спустила, – откликнулась жена.