— Если бы речь шла о тебе, или о любой другой относительно нормальной женщине, я счёл бы твои аргументы вполне логичными, — упрямо сказал Бобчик. — Но, к сожалению, Адела ненормальная.
— Женщины вообще ненормальные, — поддержал его Луис. — Вопрос только в том, насколько.
Он выглядел почти таким же злым, как и Бобчик.
— Почему ты мне ничего не рассказала о Марселе Морли? — спросил колумбиец.
— Ты уже задавал мне этот вопрос в самолёте, — напомнила я.
— Так ты знаешь этого типа? — удивлённо посмотрел на Луиса Бобчик.
— Эй! Что вы там застряли? — послышался голос Аделы.
— Адела! Иди сюда! — хором крикнули мы.
— Ну что там ещё?
Подруга недовольно передёрнула плечами, но всё-таки направилась к нам.
— Признайся! У тебя на Бали был роман с этим икряным королём! — заорал Бобчик. — А теперь ты тайно встречаешься с ним в Перу!
— Ты что, совсем спятил? — удивилась Адела. — Какие ещё тайные встречи? Я же в ещё самолёте упоминала, что это Марсель порекомендовал нам нанять Педро Гонсалеса. Ты что, глухой?
— Точно, — подтвердила я. — Было такое. Луис ещё спросил меня, о каком Марселе идёт речь. Наверное, тебя в этот момент тошнило, и ты ничего не слышал.
— Вот видишь! У меня есть свидетели! — задохнулась от возмущения подруга. — И ты ещё смеешь меня в чём-то обвинять! К твоему сведению, до сих пор я не изменяла тебе, но раз ты так себя ведёшь…
— Смотрите! — закричала я, указывая на смерч. — Там что-то происходит!
— Похоже на драку, — заметил Луис.
Забыв о своих раздорах, Адела и Бобчик уставились в центр хвоста обезьяны.
Тонкий полупрозрачный столб, состоящий из воздуха и песка, танцевал, изгибаясь грациозно, как юная японская гейша. Смерч казался причудливой декорацией, своеобразным занавесом богов, за которым то исчезали, то появлялись два отчаянно мутузящих друг друга индейца в развевающихся пончо.
— Мой воин со скорпионом на левом ухе! Это он! Он там! — пылко воскликнула подруга, со всех ног устремляясь к смерчу.
Мы помчались за ней.
— Да разнимите же их! — крикнула Адела. — Этот негодяй может убить моего воина!
— Не могла бы ты для начала пояснить, который из них твой, — попросил Бобчик, с отвращением вглядываясь в индейцев.
— Как какой? Вот этот! Разве ты не видишь, что у него на левом ухе скорпион?
— Не хотелось бы тебя разочаровывать, но, похоже, у них обоих на ушах нарисованы скорпионы, — заметил Луис.
— Как у обоих? — растерялась подруга. — Не может быть!
— Ещё как может, — злорадно усмехнулся Бобчик. — Наверное, это мода такая. Интересно, как ты теперь отличишь своего прекрасного принца?
— Запросто, — сказала Адела. — Не забывай, что он должен влюбиться в меня.
Наградив друг друга очередной парой крепких тумаков, утомлённые схваткой индейцы расползлись в разные стороны и, тяжело дыша, сели на землю. Смерч, танцуя, прошёлся между ними, бросил в нас горсть песка и, неожиданно, с большой скоростью помчался прочь, растаяв на линии горизонта.
— Привет, — сказала по-испански Адела, одарив индейцев самой ослепительной улыбкой из своего арсенала. — Как дела?
Краснокожие воины с неожиданной резвостью вскочили на ноги, забормотав что-то на кечуа.
— Вы говорите по-испански? — поинтересовалась подруга.
— Конечно, сеньорита, — учтиво поклонился один. — Меня зовут Уайна Инти, к вашим услугам.
— А моё имя — Маута Иньяка, — представился другой.
— Вы, случайно, не из рода Иньяка Панака? — заинтересованно спросила Адела.
— Все Иньяка принадлежат к этому роду, — ответил индеец. — Слово "панака" означает "знатный род" или "человек знатного происхождения". Мои предки правили одной из провинций Тауантинсуйу.
— А вот я — принцесса инков, — гордо заявила подруга. — Моим предком был сам Атауальпа Тупак Юпанки Инка Четырнадцатый.
— Дочь Солнца! — воскликнули индейцы, благоговейно распластываясь на тёмном щебне плоскогорья.
— Только этого нам не хватало для полного счастья, — покачал головой Бобчик.
Его слова потонули в грохоте взрыва.
— Ой, меня сейчас стошнит, — простонала Адела, с ужасом глядя на оторванную взрывом кисть Педро Гонсалеса. — Это его рука! Я чуть на неё не наступила!
— Не смотри, — сказал Бобчик. — Надо уходить отсюда. Чем только Луис там занимается?
— Пытается определить причину взрыва, — объяснила я. — Всё-таки он полицейский.
— А ведь я чуть было не остался ждать вас у самолёта, — содрогнулся Бобчик. — Если бы Луис меня не увёл, это могла бы быть моя кисть!
— Это была бомба, — колумбиец подошёл к нам, держа в руках какую-то искорёженную трубку. — Если бы мы не приземлились, самолёт взорвался бы в воздухе. Нас спасло только упрямство Аделы.
— Вот видишь, иногда даже женское упрямство приносит пользу, — заметила я.
— Ты хочешь сказать, что кто-то подложит бомбу в наш самолёт? — недоверчиво спросила Адела. — Но зачем?
— Не задавай дурацкие вопросы, — раздражённо сказал Бобчик. — Ты прекрасно знаешь, для чего подкладывают бомбы.
Подруга поёжилась.
— Неужели кто-то хотел нас убить? Но почему?
— Или нас, или пилота, — сказал Луис. — Скорее всего, нас.
— Зачем кому-то понадобилось нас убивать? — затравленно посмотрел на него Бобчик. — Мы ведь самые обычные туристы.
— Видимо, кто-то придерживается другого мнения по этому вопросу, — заметил колумбиец. — О том, кто это может быть, мы подумаем по дороге. Надо побыстрее добраться до Пампа-де-Наска.
— А ты хоть представляешь, в какой стороне находится Пампа-де-Наска? — поинтересовался Бобчик.
Колумбиец повернулся к застывшим, как маленькие бронзовые изваяния, индейцам.
— Отсюда далеко до Пампа-де-Наска? — спросил он по-испански.
Индейцы что-то быстро затараторили, показывая руками в разных направлениях.
— Если идти весь день и всю ночь, не останавливаясь, мы будем на месте на рассвете, — подытожил Луис. — А если заночуем на плоскогорье, то, соответственно, к заходу солнца. Похоже, что один путь более короткий, но опасный, а другой подлиннее, но зато идти будет легче.
— Хватит с нас на сегодня опасностей, — решительно сказал Бобчик. — Лучше пойдем по длинному пути.
— Там люди моего племени, — сказал Уайна Инти, указывая рукой на индейцев с ламами, которых мы видели с самолёта. Подождите немного, я сбегаю к ним и попрошу дать нам воды и еды.
Индейцы были довольно далеко от нас. Похоже, взрыв "сесны" не произвёл на них особого впечатления, поскольку ни один абориген даже не приблизился, чтобы посмотреть на последствия взрыва.
— А куда направляются эти люди? — спросила я.
— В деревню на берегу Рио-Инхеньо, — объяснил Уайна. — Они собираются обменять шерсть на вяленую рыбу и картофель.
Индеец быстро зашагал к своему племени.
— Давайте, отойдём подальше от самолёта, — попросила Адела. — Здесь повсюду валяются кусочки Гонсалеса. Меня от этого тошнит.
Мы переместились метров на сто в сторону, и на лицо подруги стал возвращаться румянец.
Второй индеец молча последовал за нами.
— Странно, что их оказалось двое, — задумчиво произнесла по-русски Адела.
— Кого? — не сразу сообразила я.
— Как кого? Индейцев со скорпионами! Как же я теперь узнаю, кто из них тот самый воин, который проведёт меня к центру земли?
— Ну, ты даёшь! — возмутился Бобчик. — Нашла, о чём беспокоиться!
— Но это очень важно, — запротестовала подруга. — Я не должна ошибиться.
— Кажется, твоя аклья упомянула, что воин, которого ты встретишь на хвосте обезьяны, должен быть молодым и прекрасным, — язвительно сказал Бобчик. — Может быть, этих индейцев с некоторой натяжкой и можно назвать молодыми, но эпитет "прекрасный" уж точно не подходит ни к одному из них.
— Точно, — кивнула я. — Им бы в фильмах ужасов сниматься.
— Много ты понимаешь! — фыркнула Адела. — Мало ли, что они тебе не нравятся. Вот для японцев европейские фотомодели кажутся настоящими уродинами, поскольку, с точки зрения японской эстетики, у них слишком длинные носы и слишком большие ступни. Японцы так и называют европейцев — длинноносыми. Так что для девы Солнца эти индейские ребята вполне могут оказаться эталонами мужской красоты.
— Не стоит ломать над этим голову, — сказала я. — Если предсказанию акльи суждено сбыться, один из них отведёт тебя к сокровищам. Это и будет твой прекрасный принц.
— Ни к каким сокровищам он нас не поведёт, — решительно заявил Бобчик. — Из Пампа-де-Наска мы немедленно отправимся в Лиму, а оттуда первым же рейсом вылетим в Москву.
— Блажен, кто верует, — хмыкнула Адела.
— Давай отстанем, — шепнул мне по-русски Луис. — Нам надо поговорить.