И Мэксил выстрелил.
В возбужденной, безумной вселенной Коротышка проворно вскочил на ноги.
– Марсонс, у тебя есть оружие?
– Да, – ответил Марсонс, хлопая рукой по кобуре под мышкой.
– Я буду говорить, а ты, Марсонс, пока прицелься в меня. Давай же… Достань револьвер и прицелься. Вот так, молодец.
Учащенно дыша, Коротышка лихорадочно определял дистанции и оценивал промежутки времени.
– Послушай, Марсонс, тебе не кажется странным, что в этой комнате оказалось столько убитых?
– Сядь, Коротышка! – велел Мэксил.
Вся честная компания выглядела смущенной, раздраженной, неуверенной в себе. Драм лежал, вытянувшись на ковре во весь рост, не желая ни на мгновение поверить в то, что он уже мертвец. Нет, великий и неповторимый, единственный Кельвин Драм не мог умереть!
Лайош в свою очередь тоже не мог поверить в реальность своей смерти. На его лице были написаны гнев и возмущение, что было по меньшей мере смешно в его положении, когда жизнь уже покидала холодеющее тело! Он и Драм ушли из жизни, не веря в реальность смерти и не понимая, как такое могло с ними произойти. Ведь это было так несправедливо!
– А ну-ка, Марсонс, оглянись вокруг! – резко сказал Коротышка.
Взгляд его сверкающих черных глаз стремительно переходил с одного объекта на другой.
– Драм мертв. А почему? Его на месте застрелил Лайош! Так, а кто велел Драму выхватить револьвер у Лайоша? Это сделал Мэксил! Он знал, что Лайош по своей натуре человек раздражительный, нервный, словно больная кошка, и что он может выстрелить, и все же велел Драму забрать у Лайоша револьвер. Это было равносильно смертному приговору! Взгляните на Драма! Он мертв!.. Затем, в дополнение к этому несчастью, Мэксил стреляет в Лайоша. Клянусь Господом, это ясно как белый день! Все твои друзья мертвы! Ничего себе история!
– Коротышка! – крикнул Мэксил и поднялся с кресла.
– Берегись, Марсонс! – заорал Коротышка, мечась из стороны в сторону, словно хорек, который приноравливается, откуда ему сподручнее схватить противника зубами. Он кричал, пригибался, увиливал… – Стреляй в Мэксила! Стреляй в него, пока он тебя не достал!
Коротышка нырнул за спину Марсонса, закрываясь им в тот момент, когда Мэксил выстрелил. Пуля, которая предназначалась увертливому Коротышке, пробила Марсонсу бедро.
– Ты грязный ублюдок, Мэксил! – простонал Марсонс, корчась от боли и одновременно сознавая свое бедственное положение. Болевой спазм схватил его руку, и он нажал на курок. Револьвер Марсонса выстрелил трижды подряд. Все три пули угодили в Мэксила и отбросили его обратно в кресло.
Мэксил трясущимися пальцами обследовал свой живот. Глаза у него полезли на лоб, да так и застыли. Боже мой, о чем он думал, когда его неожиданно настигла смерть?! Вероятно: «У меня всегда был один пупок… А теперь взгляните! У меня их четыре! Сразу появилось три новых!»
Коротышка издал звук, похожий на рычание, вцепился пальцами в локти Марсонса и потянул его на себя. Затем сделал подножку этому джентльмену, рухнул на пол и тут же откатился в сторону. Он слышал, как со стуком упал револьвер Марсонса, а его владелец грязно выругался. Коротышка первым поднялся и что было силы ударил Марсонса ногой в лицо, показавшееся ему теперь очень и очень странным. Марсонс перевернулся на спину и застыл.
На поле битвы опустилась гробовая тишина. Коротышка стоял посреди этого побоища и вдруг понял, что впервые в жизни видит в одной комнате столько трупов с выражением удивления на лице.
Посвистывая на манер какого-то детектива из какой-то детективной истории и слегка фальшивя при этом, Коротышка покинул место действия.
Телефон-автомат в аптеке проглотил пятицентовую монету Коротышки. Он набрал нужный ему номер.
– Алло, Берт? Сегодня вечером ты отлично сыграл свою роль. Великолепно, Берт…
– Очень рад, Коротышка. Можешь рассчитывать на меня в любое время. Когда работаешь уборщиком, надоедает всю ночь подметать и мыть в одиночку. Я правильно запомнил текст, которому ты меня научил?
– В точности. И не забудь, Берт: начиная с сегодняшнего вечера текст будет один и тот же.
Берт прокашлялся.
– Это насчет тысячи долларов? Они будут у меня, пока не понадобятся Коротышке.
– Прекрасно, Берт, прекрасно. Доброй ночи, Берт.
Коротышка повесил трубку с улыбкой на лице. Выйдя из аптеки, он достал из кармана папиросную бумагу и табак. И снова попытался скрутить сигарету. Попытки окончились, как всегда, неудачей; Коротышка все скомкал, кинул под ноги и растоптал.
– Да ну к черту! Когда-нибудь же научусь!
Мимо прошел незнакомец, который походил на грабителя банков. Коротышка окинул его внимательным взглядом.
– Эй, мистер! – окликнул он прохожего, быстро его догоняя. – Сигаретки не найдется?
, одежду, – спокойным тоном объяснил Вердугос. Глаза же его при этом горели. – Это еще ерунда. У меня надежные связи.
– Вот это да… – удивились парни.
Я же не проронил ни слова и только наблюдал за ним.
– Держитесь ко мне поближе, – самым серьезным тоном продолжал Вердугос. – И старайтесь немного заработать.
Тут появились трое пьяных, которые громко распевали какую-то песню, шагая вдоль Темпл-стрит. Вердугос окинул их презрительным взглядом.
– Паршивые гринго, – выдавил он из себя. – Вот что я вам скажу: сегодня ночью здесь будет потасовка.
– Да!.. – дружно подхватили мы.
– В газетах пишут, – сказал я, – что прошлой ночью на берегу пачучос пырнули ножом какого-то матроса.
– Не верь ты этим газетам, – отрезал Вердугос, сверкнув глазами. – Мы имеем право здесь жить! Разве нет?
– Конечно, конечно, Руди, – сказали мы не вполне уверенно.
Я чувствовал себя одиноким. Внезапно мне показалось, что я не знаком с этими ребятами. Я вообще толком никого не знал. Ни Тони и Гомеса, ни Вердугоса с Бароном. Не понимал, на кой черт им нужны были их дурацкие прически, зализанные назад черные, сверкающие, как у селезней, волосы.
Кто-то вскрикнул. Откуда-то повалил дым. Люди забегали вокруг трехэтажного здания, словно тараканы. Из подвального помещения полыхнуло пламя. Его красные языки взметнулись вверх, охватив старые побеленные сухие доски дома. Я услышал крик моей мамочки.
Я тоже крикнул ей в ответ и помчался вдоль аллеи.
– Не бойся, мама! Не бойся!
– Позвоните в пожарную команду! – истошно закричал кто-то.
Я наткнулся на шланг, которым поливают сад. Вокруг меня суетились люди. Мама уже спустилась на землю с третьего этажа и кричала мне:
– Фредди, Фредди, будь осторожен! Будь осторожен!
Струя воды из шланга с силой ударила в горящее дерево. Послышалось шипение. Откуда-то донесся рев пожарной сирены. Он стремительно приближался, и в следующее мгновение пожарные машины с грохотом подъехали к горящему дому. Кругом забегали пожарные. Я отошел в сторону, чтобы им не мешать. Вода хлынула из настоящих пожарных шлангов.