— Шраб говорит, что гуси не могут подлететь ближе, — сказал Талисман. — Слишком опасно.
Шраб кивнула и показала на горизонт. Там возвышалась узкая белая башня.
— Ракета? — спросил Масклин.
— Ракета? — спросил Ангало.
— Да.
— На вид не очень-то большая, — спокойно сказал Гердер.
— Она достаточно далеко, — ответил Масклин.
— Я вижу вертолеты, — сказал Ангало. — Неудивительно, что Шраб не захотела, чтобы гуси подлетели поближе.
— Мы должны спешить, — сказал Масклин. — У нас всего час, этого едва хватит. Я думаю, нам надо проститься здесь со Шраб. Объясни, пожалуйста, Талисман. Скажи ей… что мы постараемся ее найти. Потом. Если все будет в порядке, разумеется.
— Если, конечно, это «потом» наступит, — добавил Гердер.
Выглядел аббат ужасно, точно плохо отстиранное кухонное полотенце.
Когда Талисман закончил переводить, Шраб кивнула и вытолкнула вперед Пиона.
Талисман объяснил Масклину, чего она хочет.
— Что? Мы не можем взять его с собой, — ответил Масклин.
— В молодых номах из племени Шраб поощряется любовь к путешествиям, — сказал Талисман. — Пиону всего четырнадцать месяцев, но он уже побывал на Аляске.
— Объясни ему, что мы не полетим на эту Аляску, — сказал Масклин. — А матери постарайся втолковать, что это дело опасное: мало ли что может стрястись в пути.
Талисман перевел.
— Она говорит: «Ну и хорошо. Подрастающему мужчине следует стремиться обрести новый опыт».
— Что? Ты не перевираешь ее слов? — подозрительно спросил Масклин.
— Нет.
— Ты предупредил ее, что это опасно?
— Да. Она говорит, что жить — значит быть в постоянной опасности.
— Но он может погибнуть! — взвизгнул Масклин.
— Тогда он вознесется на небеса, станет звездой.
— Они верят в посмертное существование?
— Да, — ответил Талисман. — Они верят, что операционная система нома впервые проявляется в облике гуся. Если этот гусь живет праведно, он перевоплощается в нома. А когда умирает праведный ном, НАСА возносит его на небеса и он становится звездой.
— Что такое операционная система? — спросил Масклин.
Когда дело касалось религии, он всегда терялся. А тут наверняка была религия.
— Нечто находящееся внутри нас и определяющее нашу суть, — туманно объяснил Талисман.
— Он хочет сказать, душа, — устало заметил Гердер.
— Никогда не слышал столько чепухи! — беззаботно воскликнул Ангало. — Во всяком случае, с той поры, когда мы жили в Универсальном Магазине и верили, будто после смерти становимся садовыми украшениями. — Он толкнул Гердера в бок.
Но аббат не стал возмущаться, а только еще сильнее понурил голову.
— Пусть паренек идет с нами, — продолжал Ангало. — Мне нравится, что он такой шустрец. Напоминает меня в молодости.
— Его мать говорит, что если он соскучится по дому, то всегда сможет возвратиться на гусе, — сказал Талисман.
Масклин открыл рот, собираясь что-нибудь сказать. Но бывают такие моменты, когда ты не можешь ничего сказать просто потому, что сказать нечего. Если ты хочешь объяснить что-нибудь кому-нибудь, должен быть какой-то отправной пункт, который вы оба признаете, а Масклин отнюдь не был уверен, что у него есть такой отправной пункт для разговора со Шраб. Интересно бы знать, каким огромным представляется ей мир. Вероятно, более огромным, чем для него. Но дальше неба ее мир не простирается.
— Хорошо, — согласился он. — Но мы должны спешить. У нас нет времени для долгих слезных прощаний…
Пион кивнул матери и встал рядом с Масклином, который не нашелся что сказать. Даже впоследствии, когда он стал лучше понимать этих чужаков, он так и не смог привыкнуть к тому, что они прощаются так беззаботно. Расстояние, кажется, ничего для них не значит.
— Ну, тогда в путь, — с трудом проговорил он.
Гердер зыркнул глазами на Хохолка, который так от них и не отставал.
— Как жаль, что я не могу потолковать с этим номом, — сказал он.
— Шраб говорит, что он вполне порядочный ном, — заметил Масклин. — Только очень упрям в некоторых отношениях.
— Как и ты, Гердер, — не преминул вставить Ангало.
— Я? Да я ничуть не… — начал было препираться Гердер.
— Конечно же нет, — примирительно сказал Масклин. — Пошли.
Они стали пробираться через кустарник. Кусты были в несколько раз выше номов.
— Все равно не успеем, — задыхаясь, пробормотал Гердер.
— Не говори на ходу, береги дыхание. Нам еще бежать и бежать, — сказал Ангало.
— Интересно, подают ли копченую лососину на Космическом Челноке? — сказал Гердер.
— Не знаю, — ответил Масклин, продираясь сквозь особенно густые заросли травы.
— Конечно же нет, — авторитетно заявил Ангало. — Я читал об этом в книге. Они едят из тюбиков.
Номы продолжали бежать, обдумывая его слова.
— Что — зубную пасту? — спросил наконец Гердер.
— Нет, не зубную пасту. Ясно же, не зубную пасту. Бьюсь об заклад, что не зубную пасту.
— А что еще может быть в этих тюбиках?
Ангало задумался.
— Клей? — неуверенно произнес он.
— Не очень аппетитная еда. Зубная паста и клей.
— Космонавтам, вероятно, такая пища нравится. На картинке, которую я видел, они все улыбались, — сказал Ангало.
— Ничего они не улыбались. Должно быть, просто пытались разлепить губы после поедания клея, — сказал Гердер.
— Нет, ты все напутал, — заявил Ангало после недолгого размышления. — Они едят из тюбиков из-за невесомости.
— При чем тут невесомость?
— Там не действует сила земного притяжения.
— Ну и что?
— В кабине у них все плавает.
— В воде? — спросил Гердер.
— Нет, в воздухе. Поэтому еда не будет лежать на тарелке.
— Надо же, — усмехнулся Гердер. — Наверное, потому-то им и нужен клей, да?
Масклин знал, что эта язвительная перепалка может длиться часами. «Смысл всех этих подначек, — подумалось ему, — доказать: я, как и ты, жив. И мы все очень боимся, что жить нам осталось недолго, и потому все говорим и говорим, ведь это лучше, чем задумываться о будущем».
Потом, через несколько дней, а может быть — неделю, все эти приключения перестали им казаться такими уж жуткими, но в тот миг…
— Сколько еще осталось, Талисман?
— Сорок минут.
— Придется отдохнуть. Гердер уже не может бежать, буквально валится с ног.
Они улеглись в тени куста. Отсюда Космический Челнок по-прежнему казался далеким, как будто они почти не сдвинулись с места. Зато теперь стали видны лихорадочные приготовления вокруг него. В воздухе прибавилось вертолетов. По отчаянным знакам, которые делал забравшийся на куст Пион, можно было понять, что там, дальше, есть люди.
— Я должен поспать, — сказал Ангало.
— А ты разве не спал, когда летел на гусе? — спросил Масклин.
— Можно подумать, ты спал!
Ангало поудобнее вытянулся в тени.
— Как же мы заберемся в Челнок? — спросил он.
Масклин пожал плечами.
— Талисман говорит, что нам незачем туда забираться; мы только должны поднести его поближе.
Ангало приподнялся на локтях.
— Ты хочешь сказать, что мы так и не прокатимся на «Шаттле»? А я-то мечтал…
— Вряд ли у Челнока много общего с грузовиком, Ангало. В нем ты не найдешь открытого окна, чтобы пролезть внутрь, — сказал Масклин. — Думаю, чтобы управлять им, понадобится огромная толпа номов и много-много веревок.
— Ты знаешь, это было лучшее время в моей жизни, когда я управлял грузовиком, — мечтательно сказал Ангало. — Когда вспоминаю, что столько месяцев прожил в Универсальном Магазине, даже не зная, что существует Снаружный мир…
Масклин вежливо ожидал, когда он договорит.
— Ну? — поторопил он.
— Что — ну?
— И что же бывает, когда ты вспоминаешь, что столько месяцев прожил в Универсальном Магазине, даже не зная о Снаружном мире?
— Мне становится жаль напрасно потраченного времени. Знаешь, что я сделаю, если… если мы когда-нибудь возвратимся домой? Я напишу книгу обо всем, что мы узнали. Это наш долг. Написать наши собственные книги. Мало читать книги, сочиненные людьми, где сплошной вымысел. Или такие, как Гердеровы «Поучения для нома». Нам нужны книги о действительно заслуживающих внимания предметах — например, о Науке…
Масклин взглянул на Гердера. Аббат никак не отреагировал. Он уже спал.
Пион свернулся клубком и захрапел. Ангало молча зевал.
Спали они очень недолго. Номы спят главным образом по ночам, но в течение долгого дня им бывает необходимо несколько раз вздремнуть. Даже Масклин клевал носом.
— Талисман, — попросил он, — разбуди меня через десять минут, хорошо?
Глава 7