…У знакомого дома, когда Леонидов подъехал, уже стояла милицейская машина. Игорек Матвиенко в сопровождении плечистого высокого парня топтался у подъезда, поглядывая на часы.
— Про труп Светланы Антоновой ничего не слышно? — первым делом спросил Леонидов, переводя дыхание.
— Нет еще. Знать бы хоть, в каком направлении искать.
— Надо попробовать в районе Ногинска, за Балашихой. Позвоните в местный розыск, может, у них уже что-то есть.
— Это вряд ли. Если только грибники опять наткнутся. Ну что, пошли?
— Погоди, я сам сначала. Дай рацию, если что — я тебя позову.
Леонидов поднялся на злосчастный этаж, широко развернув плечи. Ему жутко не хотелось жить. Он не представлял себе, как переживет то, что могло уже случиться с Сашей, и мечтал только о пуле, которая вошла бы в ноющее сердце и принесла долгожданный покой.
Налегая на белую кнопку, Алексей звонил, звонил, звонил. Самое странное, что через несколько минут он услышал шаги. Дверь открылась, на пороге появилась Лена Завьялова, без косметики, с измученным серым лицом и в стареньком махровом халате. Она щурилась на свет, не понимая, чего от нее хочет этот страшный человек с перекошенным помятым лицом.
— Где Саша? — хрипло выдохнул он.
— Почему она должна здесь быть?
Лена еще пыталась защищаться, как зверь, одной ногой угодивший в капкан и пытающийся, отгрызть эту самую родную ногу, ставшую вдруг непомерной тяжестью. Леонидов отодвинул Лену и бросился в квартиру, сгруппировавшись для броска. В прихожей был страшный беспорядок, валялись детские вещи, в углу одиноко лежал маленький желтый жирафик из «Макдо-налдса». Алексей поднял его, еще ничего не понимая, побежал на кухню, в комнаты. Он яростно распахивал шкафы, двери кладовой, туалета и ванной, даже зачем-то заглянул под кровать.
— Их здесь нет, — тихим, тусклым голосом сказала вошедшая в квартиру Лена.
— Куда вы ее дели? Она же тебе сестра! Родная сестра! — Леонидов вцепился в плотные Ленины плечи, раскачивая ее из стороны в сторону, пытаясь оторвать от пола.
— Она все равно сдохнет. Пусти! — Лена рванулась, треснул халат, посыпались пластмассовые пуговицы. Стягивая разошедшиеся полы, Лена прошла в кухню, Алексей за ней.
— Вам все равно конец, — убежденно произнес он. — Его сегодня возьмут или объявят в розыск. Думаешь, долго он сможет скрываться? У кого, где? А ты пойдешь под суд как организатор преступления, соучастница. Богатая у тебя фантазия, Елена Викторовна. Твоя ведь идея? Скажи, где Саша, я тебе все пообещаю, что хочешь. Ты сама ведь никого не убивала. Я тебе Л а ну прощу. О мальчике подумай, он тебе не чужой. Я люблю Александру. Если ты полжизни просидишь в тюрьме, я все равно тебя потом задушу. Выйдешь — и задушу. Хочешь, поклянусь собственной жизнью? Вы ее уже убили? — Алексею было страшно, жутко узнать правду, но он опять вцепился в Лену, сжимая ее горло, чтобы куда-то деть горевшие руки.
Она завизжала, стряхивая Леонидова с себя, метнулась куда-то вбок.
— Почему все всегда ей? Мне всю жизнь только обноски, только после нее. Ненавижу! Сука!
Лена ревела, вытирая сопли и слезы рукавом халата.
— Где Саша?! — орал Алексей. — Сделай для сест-1ры хоть что-нибудь раз в жизни!
— Да не знаю я! Она ушла. Пока я разговаривала по телефону, оделась и ушла. Я думала, что она с Сережкой возится, а она вещи собирала.
— Ты что, убийцу вызывала?
— Да, вызывала! Я бы сама ее голыми руками задушила, но она сильнее. Высокая, как же! Вцепилась, как тигрица, за своего змееныша. Сроду была тихоня, а тут характер появился. Все из-за гаденыша своего маленького…
— Когда она ушла?
— Ночью, около двенадцати. Я хотела ее задержать, но не смогла. Я только что по телефону звонила. Его не было.
— Понятно. Очень был занят. Свидетельницу убирал. Куда ушла Александра? Подруги у нее есть? Где она может быть?
— Не знаю. Сама бы хотела узнать.
«Балда! — Леонидов в который раз обругал себя последними словами. — Почему в школе не узнал, кто ее близкая подруга, с кем отношения поддерживает. Но она ушла. Поняла, что за штучка ее сестра, и ушла».
— Что она сказала вам перед уходом, Елена Викторовна?
— Она меня прокляла. Истеричка! Думает, я в Бога верю. Если бы и был на свете этот самый Бог, то. не допустил бы, чтобы одним доставалось все, а другим ничего.
— Какой там Бог! Ты дьяволу давно продалась.
— Давайте ведите! Наручники надевайте на слабую женщину. Преступница, как же! А все эти деньги проклятые. Ну зачем он их взял? Дурак — он и есть дурак. Все мужики уроды. Все! Надо было с Лилькой вдвоем все делать, без этого козла. Она бы свое получила, я свое.
Поняв, что Елена действительно не знает, где сестра, Алексей немного успокоился: значит, не в курсе и убийца. Он вызвал людей снизу.
Когда коллеги поднялись на седьмой этаж и вошли в квартиру, Леонидов сказал Игорю:
— Слушай, ты посиди пока с этой звездой или машину вызови, а мы сгоняем в одно место.
— Леонидов, где я тебе транспорт возьму? Эту даму надо срочно к Матвееву доставить, а ты поезжай на втором номере. Пешкарусом.
— Мне желательно пулей и с сиреной, чтоб подвывала. Времени у меня ноль, надо убийцу брать. А эту девушку можешь пока наручниками к себе приковать и везти в метро. Сейчас извращенцев много, подумают, что вы влюбленная пара с психическими отклонениями.
— Ладно, остряк-самородок. Одевайтесь, — бросил он Елене.
Она скрылась в спальне. Плечистый напарник Матвиенко поинтересовался:
— Не опасная? В окно не сиганет?
— Не, у нее жажда жизни еще не ослабела, надеется выкарабкаться. Я ее на вас оставлю, мужики, разбирайтесь. А я поеду брать главное действующее лицо.
— Слушай, Леха, а у тебя оружие есть? — поинтересовался на всякий случай Матвиенко.
— Нет, в сейфе на работе. Я там сегодня еще не появлялся.
— И ты хочешь, чтобы я тебя одного отпустил? Ну уж нет, не все же лавры должны тебе достаться. Твои мозги — мой пистолет. Устраивает?
— Давай, только бегом.
— Есть!
В машине Игорь спросил:
— Куда едем?
— Для начала в школу. Надо опросить всех коллег по работе Александры Завьяловой, может, она у близкой подруги отсиживается.
В учительской уже произошла смена состава. Из прежних утренних педагогов присутствовала только толстая дама, которая никого не хотела замещать.
— Здравствуйте еще раз, — смиренно произнес Леонидов, хотя в душе у него все кипело, как в жерле разбуженного землетрясением вулкана. — Извините, бога ради, не подскажете мне, где можно найти ту девушку, с которой вы утром так энергично вступили в дискуссию?
— Не знаю, никуда я не вступала. — Мадам не была настроена поддерживать диалог с представителем власти.
— Юноша, о ком вы говорите? — вмешалась в разговор завитая белым барашком бабулька.
— Да о математичке этой молодой, Танечке Савостиной. Представляете, Клара Леонидовна, она мне с утра так нахамила, так нахамила…
— Простите, эта девушка домой еще не ушла? — невежливо перебил ее Леонидов.
— Кажется, у нее урок в шестом классе. Второй этаж, сорок шестой кабинет, — прощебетала Клара Леонидовна.
Оставив двух дам дальше обсуждать проблемы современной молодежи, Алексей, перепрыгивая через несколько ступенек, кинулся искать сорок шестой кабинет. Шел урок, но он не постеснялся прервать занятия и энергично застучал в дверь математического кабинета.
Учительница не спешила выйти, и Леонидов, приоткрыв дверь, выразительно махнул ей головой в сторону пустого коридора. Она поспешно подошла.
— Татьяна, на минуточку. Александра Викторовна не объявлялась?
— Ой, звонила недавно. Сослалась на какие-то семейные неприятности и взяла два отгула.
— Кому звонила? Вы с ней говорили?
— Нет, что вы. Она говорила со своей подругой, Наташей Михайловой. А та уже передала нашему завучу.
— Где сейчас Наташа?
— В другом крыле, в тридцать девятом кабинете. За дверью уже нарастал гул, Танечка поспешно нырнула в класс, а Леонидов с низкого старта метнулся в другое крыло.
Наташа не хотела отрываться от урока. Она игнорировала все кивки незнакомого молодого человека, пока он не вошел в класс:
— Можно вас на минуточку?
— А в чем дело? У нас урок.
— Я из милиции.
— Из милиции?
Она поспешно вышла вместе с Алексеем.
— Где Александра? Наташа замялась.
— Я друг Александры Викторовны. У нее серьезные проблемы, и мне срочно надо ее увидеть.
— Это семейное дело.
— Уже не семейное. Где она?
— У меня дома. — Наташа покраснела. — Знаете, так странно, я сама ничего не понимаю. Пришла поздно ночью, вся в слезах, с Сережкой, он кое-как одет. Она просила никому ничего не говорить. Я позвонила ей два часа назад, потом не выдержала — сказала директору, а то нехорошо получается, все волнуются. У нас никто без веской причины занятия не пропускает. Все так за Сашу переживают. Ну, с кем не бывает, поругались, зачем же скрывать от коллектива.