– Разумеется, – поспешно сказал отец Брайан. – Однако, как заметил наш поэт Уильям Блейк: «Коль правду ты во зло употребил – гнусней лжеца любого поступил».
– Безусловно. – Витторини продолжал излучать дружелюбие. – Но разве не Блейк написал также:
– Весьма убедительно, – добавил священник-итальянец, – и очень подходит для космической эры.
Отец Брайан уставился на возмутительного спорщика:
– Я был бы вам бесконечно благодарен, если бы вы не цитировали нам нашего Блейка.
– Вашего Блейка? – спросил стройный бледный мужчина с волнистыми темными волосами. – Странно. Я всегда был убежден, что он англичанин.
– Поэзию Блейка, – сказал отец Брайан, – очень любила моя мать. И именно она рассказывала мне, что у него была ирландская кровь по материнской линии.
– Искренне признателен вам за столь ценные для меня сведения, – поблагодарил отец Витторини. – Однако же вернемся к газетной заметке. Теперь, когда мы ее наконец разыскали, не пора ли нам поподробнее ознакомиться с энцикликой Пия Двенадцатого?
Отец Брайан, осторожность которого была его второй натурой, недоверчиво спросил:
– Что же это за энциклика?
– Позвольте, та самая – о космических путешествиях.
– Он не мог написать этого!
– Тем не менее написал.
– О космических полетах! Специальная энциклика?
– Совершенно верно – специальная.
Оба священника-ирландца чуть было не попадали с кресел – настолько сильным оказался для них этот удар.
Отец Витторини делал движения, как человек, приводящий в порядок свой костюм после взрыва: сощелкнул пылинку с рукава, стряхнул волосок, подобрал две-три хлебные крошки со скатерти.
– Неужели недостаточно было того, – проговорил отец Брайан упавшим голосом, – что он пожал руки этой шайке астронавтов, сказал им, дескать, молодцы, ребята, и все такое, – но ему показалось мало, и он обо всем этом еще и написал?
– Этого было недостаточно, – подтвердил отец Виторини. – Он, как я слышал, пожелал подробно изложить свои взгляды относительно проблем жизни на других планетах и влияния этого феномена на христианский образ мышления.
После каждого из этих слов, произнесенных очень отчетливо, двое других мужчин все дальше откидывались назад в своих креслах.
– Вы слышали? – прошептал отец Брайан. – А вы сами это еще не читали?
– Еще нет, но я намереваюсь…
– Вы много вещей намереваетесь сделать, и отнюдь не самых лучших. Иногда, отец Витторини, – и мне крайне неприятно говорить это, – ваши речи звучат совершенно неподобающим для священнослужителя католической церкви образом.
– Я говорю, – парировал Витторини, – как итальянский священник, пытающийся сохранить поверхностное натяжение церковного болота, где я по воле Божьей oказался в окружении огромного стада клерикалов по имени Шонесси, и Налти, и Фланнери, значительно превосходящих меня по численности, которые начинают панически метаться по кругу, словно карибу или бизоны, стоит мне лишь шепнуть: «папская булла».
– Теперь я уже нисколько не сомневаюсь, – тут отец Брайан скосил глаза в ту сторону, где, по его представлению, должен располагаться Ватикан, – что вы собственнолично, окажись вы там, втянули бы Святого Отца во все это дуракаваляние с космическими путешествиями.
– Я?
– Вы! Разве не вы – не мы же, в конце концов – натащили сюда целый грузовик журналов с космическими кораблями на глянцевых обложках и нечистыми зелеными шестиглазыми чудовищами о семнадцати манипуляторах, которые гоняются за полураздетыми девицами на какой-то там луне? Это вы – я своими ушами слышал – вместе со своим бесовским телевизором среди ночи ведете отсчет: десять, девять, восемь – и до единицы. А мы лежим и трясемся от страха так, что у нас пломбы из зубов вылетают. Вы, два итальянца – один здесь, а другой в замке Гондольфо – прости меня, Господи! – умудрились парализовать все ирландское духовенство!
– Успокойтесь! – сказал наконец отец Келли. – Вы оба.
– Успокоюсь. Так или иначе, но я обрету покой, – сказал отец Брайан, доставая из кармана конверт.
– Уберите, – приказал отец Келли, предчувствуя, что может там содержаться.
– Пожалуйста, передайте это от моего имени пастору Шелдону.
Отец Брайан тяжело поднялся и обвел глазами комнату, отыскивая дверь, чтобы уйти. И быстро вышел.
– Вот, полюбуйтесь, что вы наделали, – сказал отец Келли.
Отец Витторини, искренне потрясенный, перестал есть.
– Но, святой отец, я все время полагал, что это не более чем дружеская дискуссия: он выдвигал свои аргументы, а я – свои, он горячился, я же возражал со всей возможной мягкостью.
– Видите ли, ваша перепалка слишком затянулась, и забавный словесный поединок принял серьезный оборот, – сказал Келли. – Ах, вы не знаете Уильяма так, как его знаю я. Вы ведь и впрямь глубоко ранили его.
– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы загладить…
– Лучше брюки свои погладьте! И не путайтесь под ногами, я сам все постараюсь устроить. – Отец Келли схватил со стола конверт и посмотрел через него на свет. – Рентген скорбящей души. Ах ты, Господи.
Он поспешно поднялся наверх.
– Отец Брайан? – позвал он. Немного помедлив, постучал в дверь. – Отец? Уильям?
Отец Витторини, снова оказавшийся один в столовой, вспомнил о нескольких последних хлопьях, так и оставшихся у него во рту. Они были совершенно безвкусными. И ему понадобилось довольно много времени, чтобы их проглотить.
Только после ленча отцу Келли удалось в маленьком садике за домом загнать в угол отца Брайана и всунуть ему обратно в руки конверт.
– Уилли, я хочу, чтобы ты порвал это. Я не позволю тебе уйти с поля в середине игры. Сколько времени все это между вами продолжается?
Отец Брайан вздохнул и взял конверт, однако не порвал его.
– Все подкралось к нам как-то незаметно. Поначалу я ему читал ирландских писателей, а он пел мне итальянские оперы. Потом я рассказывал ему о «Книге кельтов», а он просвещал меня насчет Ренессанса. Слава Богу, что он раньше ничего не говорил о папской энциклике, посвященной этим – будь они прокляты – космическим полетам, а не то я бы ушел в монастырь, где отцы по обету хранят молчание. Только я боюсь, что даже туда он бы за мной последовал и стал бы жестами отсчитывать время до старта на Канаверале. Из этого человека получился бы великолепный «адвокат дьявола»!
– Отец!
– Потом я наложу на себя епитимью. Все дело в том, что он настоящий акробат, жонглер, он играет догматами церкви, как цветными мячиками. Конечно, это очень интересное зрелище, но я настаиваю на том, чтобы не смешивать скомороха с истинно верующими, как вы и я! Простите меня за гордыню, отец, однако же мне представляется, что основная тема должна иметь различные вариации, когда ее исполняют на пикколо или, как мы, на арфе. Вы согласны со мной?
– Сие есть таинство, Уилл. И мы, служители Церкви должны являть мирянам пример того, как тут следует поступать.
– Интересно, а отцу Витторини кто-нибудь это говорил? Давайте смотреть правде в лицо: ведь итальянцы – это ротарианский клуб церкви. Нипочем не поверю, что хоть один из них мог бы остаться трезвым во время Тайной Вечери.
– Любопытно, а ирландец смог бы? – пробормотал отец Келли.
– По крайней мере, мы дождались бы, пока она закончится.
– Ну вот что, мы священники или кто? Что мы здесь стоим и толкуем о каких-то пустяках? Не лучше ли попробовать отбрить Витторини его же собственной бритвой? Уильям, у вас нет никакого плана?
– Может, пригласить сюда баптиста в качестве посредника?
– Да ну вас с вашим баптистом! Вы проштудировали энциклику?
– Энциклику?
– Вы что же, после завтрака так и стояли соляным столпом? И никуда не ходили!.. Давайте-ка почитаем этот эдикт о космических полетах! Как следует изучим его, выучим назубок, а потом контратакуем поборника ракет на его же собственной стартовой площадке! Так что идемте в библиотеку. Как там кричит современная молодежь? Пять, четыре, три, два, один, пуск! Так, что ли?
– Более или менее так.
– Ну, тогда за мной!
При входе в библиотеку они столкнулись с пастором Шелдоном, который оттуда выходил.
– Бесполезно, – сказал, улыбаясь, пастор, когда увидел их разгоряченные лица. – Вы ее там не найдете.
– Чего мы там не найдем? – Отец Брайан заметил, что пастор смотрит на письмо, которое он все еще сжимал в руке, и быстро спрятал его. – Не найдем чего, сэр?
– Ракетный корабль несколько великоват для нашей скромной обители, – ответил пастор, делая не очень-то удачную попытку говорить загадками.
– Неужели итальянец уже успел нажаловаться? – воскликнул в смятении отец Келли.
– Отнюдь нет, однако в здешних местах слухи имеют свойство очень быстро распространяться. Я приходил сюда, чтобы кое-что проверить лично.