Она похолодела.
– Что ты так напряглась?
– Я? Напряглась?
– Деньги я отдам сразу. Я их с собой привез, – Илья показал ей кейс. – И меня не волнует, откуда у тебя картина. Меня заботит лишь одно: чтобы это был подлинник.
– Это подлинник.
– Тогда тебе не о чем волноваться. Я полагаю, ты приготовилась обмыть сделку? – он выразительно посмотрел на ее декольте.
– Было бы неплохо.
– Извини, я сегодня занят. Но всегда к твоим услугам. Я тебе позвоню, – небрежно сказала Северный.
«Что делать? – в панике подумала она. – Отдать ему подлинник?»
– Слышала историю одного депутата?
Ей стало совсем плохо. Это он о ком? Неужели о Николае Алексеевиче?
– Смешная история, правда? – Илья делал ей вскрытие своими глазами-клинками. Она почувствовала, как заныло сердце, когда в него впилась ледяная сталь. Откуда он знает?!
Хлопнула входная дверь, или ей показалось? Тайм-аут был Кате просто необходим, поэтому она сказала:
– Извини, у меня дочь отправилась на день рождения к подружке. Вроде бы еще рано. Пойду гляну, не она ли там пришла. Боюсь, как бы ее не обидели.
– Дети – это святое, – усмехнулся Илья. – Конечно, иди. У меня есть еще полчаса, – небрежно сказал он, взглянув на свои швейцарские часы стоимостью с люксовую иномарку. – Жду тебя с нетерпением. Хочу знать, что ты об этом думаешь?
– О чем? – она выдала ему в качестве аванса непонимающий взгляд.
– О депутате, – Илья уперся в нее своим ледяным взглядом. И слегка нажал: – Речь как раз пойдет о подделках. – Из ранки потекла кровь. Катино сердечко затрепетало...
Потом она вспоминала случившееся с отчаянием. Неужели нельзя было по-другому? Но тогда ее охватила паника.
Она стояла на пороге кабинета и все еще слышала звук выстрела. На полу, рядом с телом Ильи, лежал пистолет. Зачем она только его купила, этот пистолет?
– Ты живешь за городом, и хотя поселок под охраной, с оружием как-то спокойнее, – сказал ей продавец, живущий здесь же, в «Забаве». И добавил: – Оружие чистое, не беспокойся.
Костик пришел в восторг:
– Надо будет повыпендриваться перед девчонками.
– Хорошее дело, – кивнул отец, когда она принесла домой оружие и показала домашним. И даже Тася ее поддержала:
– Вещь нужная.
Теперь этот пистолет стал орудием убийства. Она смотрела на него и гадала: с чего начать? Стереть отпечатки? Прибраться в кабинете?
– Надо его спрятать, – услышала она глухой голос отца.
Он стоял на пороге и тоже смотрел на пистолет.
– Куда?
– Вывезти за город. Я видел: он приехал один.
– Так ты о нем, – кивнула она на мертвого Илью.
– Оружие тоже следует куда-то деть.
– Как думаешь, соседи слышали выстрел? – взволнованно спросила Катя.
– Не знаю. Стены толстые.
– А тебе из гаража...
Она осеклась. Из кабинета было слышно, как хлопнула входная дверь, но она так и не узнала, кто пришел. Не успела. Ей стало совсем плохо.
– Я тебе помогу, – торопливо сказал отец.
Вдвоем они вынесли тело из кабинета. По лестнице за ними тянулась кровавая полоса.
– Ты уверен, что мы все правильно делаем? – спросила она у отца.
– Да, – отрезал тот.
В холле второго этажа показалась Тася. Она еле держалась на ногах.
– Тася, приберись здесь, – крикнула ей Катя. Домработница не двигалась с места. – Ты что, не слышишь?
Тася бессмысленно смотрела на мертвеца.
– О, господи! – взорвалась Катя. – Кровь вытри с лестницы! Живо!
Домработница кинулась за тряпкой. Движения ее были не слишком уверенными, а руки заметно дрожали. Похоже, напилась. Нужно бы сделать «помощнице по хозяйству» выговор, но Кате сейчас было не до того. На лестнице лежал Илья Северный с дыркой в голове, и надо было срочно спасать положение. Они с отцом вынесли тело из дома. Хорошо, что на улице уже сгустились сумерки.
– Посади его рядом, – посоветовал отец. – Сама садись за руль. Я лягу на заднее сиденье. Вывезем его за шлагбаум, проедем пару километров, и там оставим. В лесу.
– Ты понимаешь, что милиция придет к нам? – напряженно спросила она. – Уверена, он сказал, куда поехал.
Тут она вспомнила о картине. Ее придется срочно спрятать. У нее в голове созрел план.
– Ты бы проверила, дочка, не выпало ли что-нибудь у него из карманов, пока мы его тащили, – посоветовал отец. – Вот если это у нас найдут, тогда плохо.
Совет был дельный, и Катя вернулась в дом. По лестнице спускался Костик. Тася по-прежнему ползала по ступенькам с тряпкой, но он не обращал на домработницу никакого внимания.
– Ты разве дома? – удивилась Катя.
– Давно. А что случилось?
– Почему ты думаешь, что случилось?
– Здесь всегда что-то случается, – пожал плечами Костик. – Слушай, пожрать есть что-нибудь?
Она вспомнила об изысканном ужине, накрытом в гостиной, и чуть не заплакала.
– Там... – она кивнула на раздвижную дверь. – Можешь есть.
А сама принялась внимательно, ступенька за ступенькой, осматривать лестницу.
– Ух ты! – присвистнул Костик, раздвинув двери. – Ты кого-то ждала?
– Да.
– Кинули, да? – подмигнул брат. – Не беспокойся, он об этом пожалеет.
Фраза ее насторожила. Но тут она заметила лежащую на ступеньке запонку. Уф! Папа был прав! Она нагнулась и проворно ее схватила. Черт бы побрал этих деловых людей с их этикетом! Запонки он нацепил! Нет, чтобы по-простому, в джинсах и свитере приехать с хорошим настроением, не пугать ее, а поцеловать, потом пройти в спальню. И все было бы хорошо. Не сидел бы сейчас в своей машине с дыркой в голове.
– Тася, поторопись, – сказала она домработнице. – Скоро мама с Ничкой вернутся.
Обшарив холл второго этажа и кабинет, она вернулась к отцу. Илью они вывезли за территорию коттеджного поселка и оставили в джипе, заехав в лес метров на пятьдесят по просеке. Пистолет, отъехав подальше в сторону «Риги», кинули в вонючее болотце почти у самой обочины, и какое-то время ждали, пока черное окошко воды в нем затянется ряской. Отец прекрасно знал эти места, он не раз ездил сюда на рыбалку. Он и подсказал ей просеку, потом болотце. Светил фонарем, пока Катя, спотыкаясь, выбиралась на обочину.
«Что бы я без него делала? – с благодарностью подумала она. – Главный мужчина в моей жизни, потому что самый надежный».
На следующий день она стала ждать милицию. Тасю на всякий случай услали из Москвы, как слабое звено. На родину, навестить могилы предков. В восемь утра Тасю увез поезд, а уже в полдень в дверь Екатерины Семеновой настойчиво стучали. Ей не пришлось гадать, кто явился.
Открыла мама, которая и в самом деле не знала, что случилось.
– Милиция? К нам?
Елена Николаевна взялась за сердце, и у пожилого усатого опера сразу возникло к ней сочувствие.
– Мы хотели бы поговорить с вашей дочерью, Екатериной Семеновой.
– Хорошо, – растерянно сказала мама и вдруг отчаянно закричала: – Катя, Катя! Костик! Леша! Все сюда!
– Всех звать не надо, – мягко сказал ей усатый. И добавил: – Пока не надо.
Беседовали в кабинете. Она старалась казаться спокойной. Кресло, в которое уселся усатый, поставили прямо на ковер. На тот самый, где вчера вечером с дыркой в голове лежал Илья. Опер еще сказал:
– Красивый у вас ковер. Не боитесь запачкать?
– По коврам надо ходить, – улыбнулась Катя. – Их не так уж трудно чистить.
– Кстати, кто у вас этим занимается?
– Тася. Помощница по хозяйству. Но она сегодня уехала.
– Почему так спешно?
– Спешно? – она сделала вид, что удивлена. – А когда еще ехать? Сейчас лето, у нас там речка и вообще места красивые. Поездка давно планировалась.
– Так вы из одного города?
– Да. А вы, собственно, с чем пришли?
– Видите ли... – усатый полез в карман и достал оттуда фото. Слава богу, Илья на ней был живой. – Вам знаком этот человек?
– Ну разумеется, – она бросила взгляд на снимок и энергично кивнула.
– Когда вы его видели в последний раз?
– Вчера, – она ослепительно улыбнулась.
– Зачем он к вам приезжал?
– Вы все-таки скажите, что случилось? – она улыбнулась еще ослепительнее. – Согласитесь, я не обязана вам отвечать.
– В лесу нашли его труп, – сурово сказал усатый. – В машине, с дыркой во лбу. Илью Сергеевича Северного застрелили.
– Да что вы говорите... – ахнула она. – Тогда, конечно, я отвечу на все ваши вопросы. – Катя подчеркнула слово «все».
– Скажите, зачем он к вам приезжал?
– Он купил у меня картину, – теперь она уже не улыбалась.
– Какую картину?
– Пейзаж. Девятнадцатый век. Фамилия Васильев вам о чем-нибудь говорит?
– У моего начальника фамилия Васильев, – сердито сказал усатый. – Полковник Васильев.
– А художника звали Федор. Очень талантливый.
– И за сколько вы продали Северному этого Федора?
– Это коммерческая тайна.
– А он теперь труп, – усатый ткнул пальцем в фото Ильи. – Так за сколько?
– Шестьсот тысяч. Долларов.
У опера вытянулось лицо, усы поникли.
– При Северном не было никакой картины, – сказал он. – И денег тоже. Только кредитные карточки.