- Я бы назвал это непосильной задачей. Я не в курсе.
- Я подозревала, что с первого раза мне может не повезти. Мне хотелось бы, чтобы ты меня просто направил, и побыстрее, мне вовсе не улыбается торчать здесь всю ночь. Я знаю, как ты любишь, чтобы тебя упрашивали.
- Нет, не знаешь. Так или иначе, о Константине я ничего не знаю. У малышей есть еще надзиратели. Их пятнадцати-шестнадцатилетние соотечественники, которые сами занимаются проституцией. Тебе нужно задержать такого мальчишку, понимаешь?
- Подскажи мне, как.
- А твоя коллега не разговаривает? Стесняется? У нее такая же прическа, как у Жан-Поля Готье. И пуловер такой же. Здорово!
- Нормально. Это Жан-Поль Готье.
- Я так и подумал.
- Ну, Ришар, тебя наконец осенило? Смотри, а то мы с Готье заберем тебя в участок. Тогда ты упустишь немало хороших шансов, и, несмотря на то, что ты красив, как падший ангел, твои ночи станут все длиннее и все холоднее. Думай быстрее.
- Ну-ну, не льсти мне! Ты знаешь ко мне подход. Ладно, моя сладкая, свернешь на боковую аллею и проедешь немного вверх, в направлении площади Этуаль. Не до площади Берже. А до нашей площади, площади Парижа. У меня никогда не получалось называть ее площадью Шарля де Голля…
- Ришар, ты отвлекаешься!
- Там увидишь припаркованный «мерседес» с номером CD. Внутри будет встрепанный парень, которого зовут Или. Бабское имя, но так уж сложилось. Его правда зовут Или. Но поторопись, ибо хотя ночи и длинные…
Не дослушав падшего ангела, Ингрид направила машину к середине площади.
- У тебя что, пропеллер под матроской? - спросила Лола.
- Я не люблю таких разговоров, таких людей, такие места…
- Жаль. Потому что ночь только началась, хотя кажется, что она уже в разгаре.
Ингрид припарковалась у боковой аллеи. Они вышли из машины и пошли в направлении Триумфальной арки, которая сверкала огнями за черными деревьями. «Мерседес» был в двух шагах. Они подождали, пока дверь откроется и выйдет молодой блондин.
- Возьми меня под руку, тогда мы будем выглядеть, как бабушка с внучкой, совершающие моцион.
- Выброси сигарету, а то бабушка получается не очень респектабельной.
- Ладно.
- А я выгляжу естественно?
- Только не бей его по лицу бутылкой мексиканского пива, и сойдет. Внимание, сейчас мы его сцапаем…
- What?[Что? (англ.)]
- На языке полицейских - арестуем, поймаем. Давай, настройся, Ингрид. ХВАТАЙ ЕГО! ДАВАЙ, ЖИВО!
Лола была на добрую голову выше молодого человека, поэтому она с легкостью прижала его к кузову грузовичка. Для пущего эффекта Ингрид крикнула: «Полиция! Не двигаться!» Он пробормотал пару фраз, в которых слышалось раскатистое «р». Его глаза бегали, как эти самые «р», он искал друзей. Соотечественников, надзирателей. Может быть, язык Ришара и был ядовитым, как жало змеи, но слова выбирать он умел.
- Мы знаем, кто ты. Тебя зовут Или.
- Я ничего не сделал.
- А кто говорит, что сделал? Не волнуйся, все в порядке.
На вид Ингрид дала бы ему лет семнадцать, у него на лице были угри и пробивались усы.
- Слушай меня внимательно, Или, - вновь заговорила Лола. - Мы не сделаем тебе ничего плохого. Ты отвечаешь на мои вопросы, и мы исчезаем. Растворяемся в ночи, как ниндзя. Ты нас видишь, и раз - нас уже нет. Согласен? Ты понимаешь, что я тебе говорю?
Или кивнул. Лола сказала, что отпустит его, но он должен вести себя спокойно. Он поправил куртку и пригладил волосы. Спереди у него болталась дурацкая прядь, все время падавшая ему на лицо, а сзади он был выбрит практически наголо.
- Мы ищем маленького Константина. Последний раз он шлялся у Фобур-Сен-Дени. И не говори мне, что не знаешь его. Я знаю, что ты его знаешь. Мне так сказали.
- Что ты от него хочешь?
- Отвечай на вопрос, Или. Ты знаешь, где Константин?
- Константин сбежал, и я ничего не знаю. Вообще ничего. Он не хотел приходить сюда работать. Он сбежал. Я не лгу полиции, клянусь! Это правда.
- Если он сбежал, то твои начальники наверняка ищут его. И они должны были с чего-то начать. Скажи нам, с чего.
- Клянусь, я не лгу полиции, я ничего не знаю.
- Тогда мы забираем тебя в участок, - сказала Ингрид, напустив на себя суровый вид.
- Я ничего не знаю, клянусь, клянусь!
- А кто-нибудь его знает? - спросила Лола. - Кто-нибудь знает, где он?
- Может быть, повар?
- Какой повар?
- Я не знаю его имя. Я знаю ресторан. Иногда он давал поесть. Поэтому Константин ходил туда. На Пассаж-Бради.
- Если ты мне наврал, то я вернусь завтра, и тебя отсюда выкинут. И это лучшее, что может с тобой случиться.
- Клянусь, клянусь! Я все рассказал. Повар - это точно.
- Ладно, Или, можешь идти. Если ты этого хочешь.
Именно этого-то он и хотел. Ингрид и Лола смотрели, как он направляется к воротам Дофина.
- Лола, у тебя нет ощущения, что мы вернулись к исходной точке?
- Да нет же, Ингрид, говорю тебе, ночь только началась.
- Кстати, знаешь, кого мы напоминаем?
- Жан-Поля Готье и Мэй Уэст?
- Нет! Красавиц…
- Дневных и ночных, да?
- Точно!
- Предвзятость.
- Что?
- Ты неравнодушна к Максиму. Я же не вчера родилась.
- А вот капли дождя, затуманившие твои очки, родились только что. Протри стекла, Лола.
- Не уводи разговор в сторону, Ингрид. Дай ему идти своим чередом, это очень хороший разговор, и, по сути дела, он тебе только приятен.
- Говорю тебе, твои очки залиты дождем. Вытрешь ты их или нет?
- Вытру, вытру.
- Ну что будем делать? Зайдем или нет?
- Зайдем.
- Хорошо. Пошли.
И они толкнули дверь. Максим стоял за стойкой бара. Он только что достал бутылку, которая появлялась на свет лишь по поводу какого-то особого события. Или особой неприятности, признаки которой ясно читались на его лице. Сквозняк, впущенный в помещение женщинами, слегка развеял атмосферу печали. Лола подошла поближе к бару, к бутылке. На этикетке с голубым ободком кто-то от руки написал: «Англескевиль, 1946». Она вспомнила. Об огненной воде, которая обжигала пищевод и пропитывала плоть запахом похожих на стеклянные яблок.
- Вы подоспели к кальвадосу. Уверен, Ингрид никогда не пробовала такой штуки.
Максим поставил на обитую кожей стойку еще две рюмки. И наполнил их.
В «Красавицах» было и вправду хорошо. Лола оставила свой плащ на спинке стула. Максим поднял свою рюмку.
- За женщин! И забудем прошлое!
Она чокнулась с ним и воспользовалась этим, чтобы бросить взгляд на Ингрид. Та не отрывала глаз от лица Максима. Прямо-таки поедала его глазами. «Говорят, что американцы - большие дети, но это не так, - подумала Лола. - Эта взрослеет на глазах».