Синицкая, убедившись, что сердце у пострадавшего парня работает уверенно и внутренних повреждений, скорее всего, нет, начала заметно нервничать. Чистяков решил, что это из-за парня, и стал ее успокаивать. Мол, ничего ему не грозит, мы все, что от нас зависело, сделали, и не стоит так нервничать. Однако то, что Оля нервничает не из-за пострадавшего, выяснилось почти сразу. Снова зазвонил ее телефон, и снова Синицкая отошла в сторону от ребят. Правда, ветер дул как раз от нее, и друзья прекрасно слышали, что она разговаривает с каким-то Эдиком и сообщает, что задерживается на работе. Поэтому, как стало ясно, встреча переносится на более позднее время.
Чистяков виновато посмотрел на Мостового и развел руками.
– Видишь, как бывает, – проворчал он. – Упустили мы ее. А имя-то какое дурацкое – Эдик! Как в анекдоте. Помнишь, звонок в дверь, слон открывает, а там никого. Он закрывает. Снова звонок, он открывает, а там снова никого. Наконец на третий раз слон увидел, что на дверном звонке комар сидит. Тебе, говорит, чего? Слониха дома? Нет. Тогда передай, что Эдик заходил.
Мостовой посмотрел на Игоря и, к его большому удивлению, отреагировал.
– Это ты прав, Игорек, имя в самом деле дурацкое. Не встречал я еще приличных людей с именем Эдик. Как и с именем Артурчик, впрочем.
– Борька! – неожиданно Чистяков воспылал новой идеей. – А давай выследим этого Эдика и отметелим его по первое число. Как говаривал старик Хазанов, двадцать восьмого начнем, первого закончим.
– Нет, Игорек, кулак в данном вопросе – это не аргумент.
– Твой-то? – с усмешкой посмотрел на кулаки Мостового Чистяков. – Твой-то как раз очень весомый аргумент. Убийственный.
Игорь, будучи натурой неугомонной, неунывающей и деятельной, согласился с другом не во всем. Боря Мостовой принимал решения основательно, взвешенно и по возможности с прогнозируемым результатом. Игорь же больше надеялся на интуицию и вдохновение. Если ты не знаешь, зачем следить за человеком, считал он, то это не значит, что следить не надо. Наоборот, в процессе слежки как раз и может возникнуть просветление в мозгу, новая идея или ответ на старые вопросы. Иными словами, он исповедовал старинный тезис – «война план покажет». Ему было скучно следовать правилу, гласившему, что, когда не знаешь, что делать, то не делай ничего. Наоборот, считал Чистяков, делай что угодно, только не мирись с положением, проблемой. Бороться нужно до конца, даже когда борьба уже кажется бессмысленной. Для Чистякова борьба не являлась бессмысленной ни при каких обстоятельствах, он боролся ради борьбы, как некогда великий мушкетер Портос дрался для того, чтобы драться.
Чтобы не травмировать друга и не нарываться на ссору с ним, Чистяков взялся за дело в большой тайне и, как всегда, без всякого намека на тщательную подготовку. Приняв решение, он сунул в карман сигареты и пошел к дому Синицкой. Было позднее утро на следующий день после смены. Оля могла быть дома, а могла уже уйти, если вообще собиралась куда-нибудь. Как раз в этот момент у нее в гостях мог быть и пресловутый Эдик; кстати, мог он там быть и с вечера. Как это ни неприятно сознавать.
Почему именно ему это неприятно сознавать, Чистяков не знал и разобраться не пытался. Синицкая ему, конечно, нравилась, но Игорь понимал, что Ольга относилась к нему без должного уважения, хотя полагала, что с Чистяковым в компании веселее. Игорь мирился с тем, что он точно герой не ее романа, и на большее не претендовал. Чистяков убеждал себя в том, что, не рассматривая Ольгу Синицкую как объект своих любовных похождений, он старается для друга Бори, которому Ольга точно нравится. Но, судя по тому, как его резанула по сердцу мысль, что Ольга могла провести эту ночь в постели с другим мужчиной, симпатии к ней у него самого были все же велики. Представить Синицкую в постели с Мостовым он просто не мог, а в своей – боялся.
Что ж, начинаем дежурить, решил Чистяков и уселся в сторонке на лавке, чтобы видеть всех, кто входил или выходил из Ольгиного подъезда.
– Здорово, Борис! – послышался за спиной зычный бархатистый голос.
Мостовой оглянулся и увидел капитана в милицейской форме. Фамилию его он забыл, помнил только, что зовут капитана Василием и служит он здесь, в Пятигорске, командиром роты ППС. В прошлом году, когда большие силы спасателей бросили на место крушения двух железнодорожных составов, в помощь направили и местных пэпээсников. Для оцепления и другой посильной помощи. Тогда, помнится, капитан помогал очень толково.
– Здорово, Вася, – протянул Мостовой свою лапищу, которая утонула в лапище капитана. Тот нисколько не уступал своими габаритами спасателю.
– Ты чего в наших краях? На воды потянуло, полечиться?
– Командировка, – махнул рукой Мостовой. – Новое оборудование получаю для нашего спасотряда.
– Хорошо в вашем ведомстве это поставлено, – с некоторой завистью порадовался капитан. – Всегда у вас все самое лучшее и самое новое.
– Переходи к нам, – посоветовал Мостовой, – и ты вкусишь от щедрот нашего руководства.
– Нет уж, я подожду, когда Шойгу назначат министром внутренних дел, – отшутился капитан.
– Да ты че! – поддержал шутку Мостовой. – Слух, что ли, прошел?
– Ага, сейчас! Дурак будет тот президент, который его отпустит. Ты заметил, что ваш Шойгу – единственный из министров, кто сохранил свой пост при всех сменах правительства?
– Ну, еще бы спасатели этого не заметили, – рассмеялся Мостовой.
– То-то же. Слушай, пошли ко мне. Я тебя домашним кваском напою.
Мостовой глянул на часы. Времени у него была часа три свободных точно.
– Пошли, – согласился он. – Если кроме кваса у тебя еще и кондиционер в кабинете есть.
– Пошли-пошли, – рассмеялся капитан, – есть и кондиционер, и многое другое. Не только вы, спасатели, живете в двадцать первом веке и купаетесь в его благах.
Квас был хороший. Он не был резко кислым, а имел мягкий, чуть терпкий вкус. Потягивая квас из больших пивных стаканов, которые капитан извлек из стола, болтали о ситуации в стране и здесь, на Кавказе. Капитан стал рассказывать о дочерях, которые отправились в детский летний лагерь. Перешли к трагедии на мосту, где бригада Мостового отличилась, спасая водителя автобуса.
– А это у тебя что за красавцы? – лениво поинтересовался разомлевший в прохладе кабинета Мостовой, кивая на стену, где ровным рядочком расположились фотороботы разыскиваемых преступников.
– Клиенты, – пояснил капитан. – Эти трое разыскиваются за разбой, эти квартирные воры, а вот этот аферист по машинам-иномаркам. Кстати, у нас тут несколько случаев забавных было. Опера с катушек съезжали, а поделать ничего не могли. Представляешь, один тип лет тридцати знакомится с девушкой или молодой женщиной, дружит с ней, любовь разводит, а потом раз – и квартиру обчищает. Она заявление писать. Все свидетели в один голос опознают в человеке, которого видели в подъезде в это время, ее любовничка-альфонса. А у него стопроцентное алиби, он с ней в это время или в ресторане был, или на экскурсии. Второй случай – один в один. И, самое главное, опять этот же парень. И опять стопроцентное алиби. Потом третий случай. Главное… – и предъявить ему нечего.
– Чего удивительного, – пожал плечами Мостовой. – Она же его и выгораживает. Сначала заявление написала, а потом узнала, что это он, и пожалела. Одно слово – альфонс.
– Все бы так просто! – усмехнулся капитан. – Кроме нее и другие свидетели были, что с ней его точно видели. Причем между собой не знакомые. Вот номер. И в подъезде свидетели, и по алиби свидетели. Его потом замначальника по оперативной работе к себе в кабинет затащил и поговорил по душам. Или, говорит, убираешься из города в двадцать четыре часа, или я для тебя особую статью найду, чтобы без свидетелей. Ну, он внял и быстренько смылся. Не представляешь, какое облегчение наступило!
– Бывает, – лениво согласился Мостовой. Потом добавил с какой-то хмурой ноткой: – Бабы, они иногда такими дурами бывают…
Капитан с сожалением посмотрел на спасателя. Видать, тоже хлебнул Борис этого дела! Но расспрашивать у настоящих мужчин как-то не принято, если собеседник сам не начнет. Мостовой не начал.
Чистяков с энтузиазмом бросился помогать разгружать прибывший из Пятигорска «Урал» и с неменьшим энтузиазмом одновременно пытался рассказать о своих приключениях за эти два дня. Совмещать два дела получалось плохо. Игорь у всех мешался под ногами и через слово переходил на шепот, чтобы никто не услышал его повествования. Мостовой наконец не выдержал и потребовал, чтобы Чистяков потерпел часок со своими рассказами.
Вообще-то Борису хотелось узнать подробности, до которых Чистяков докопался. Борис очень надеялся, что они будут обнадеживающими. Вдруг там у Ольги ничего серьезного нет. Или что Эдик – это ее двоюродный брат. Хотя Чистяков мог при его способностях докопаться и до интимных отношений Ольги и Эдуарда. Причем и с фотографиями. Мучительно это было сознавать, но жизнь есть жизнь.