Чтобы как-то отвлечься от своих собственных переживаний, она вдруг пересаживается к нему за столик вместе со своими тарелочками-чашечками, переселяется, словно на всю жизнь. Она еще не знает, что ее судьбоносная встреча с Лукой…
– Салют. Знаете, я могу одолжить вам немного денег, чтобы вы поужинали. Здесь, помимо кофе и пирожных, можно купить и бутерброды, а неподалеку отсюда есть отличная пиццерия…
Ей вдруг захотелось плакать, глядя на его огромные, прозрачные, цвета морской волны, глаза. Он был такой несчастный со своим идеальным носом, густой, посеребренной и вызолоченной небрежной щетиной и дрожащими руками.
– А знаете, у нас с вами одна масть, – вдруг сказала она, – у вас волосы чуть потемнее, но в детстве вы наверняка были рыжим, как и я, вот и в бороде много рыжего осталось… Что с вами случилось? Вы извините, что вмешиваюсь, но не могу смотреть, как вы допиваете чужой кофе…
Он молча смотрел на нее, а она пыталась понять, доходит ли до него смысл сказанных ею слов, или же он, как и многие блуждающие сегодня по дорогам России оборванные и несчастные люди, потерял память?
– Вы ничего не помните? Вы потерялись?
Ей вдруг захотелось, чтобы он потерялся, а она его нашла. Она, еще несколько минут тому назад чувствовавшая себя несчастной, встретив существо более несчастное, захотела ему помочь.
– Вы не помните, как вас зовут? Ну? Не молчите же!
Он слабо улыбнулся и ответил ей:
– Салют.
– Хорошо, что вы хотя бы не немой и можете говорить, – вздохнула она с облегчением. – Это ничего, что вы такой заторможенный, это временно, потом вы полностью восстановитесь, это я вам обещаю… Так вы помните свое имя? У вас такое пальто грязное…
Ее снова начало трясти.
– Лука.
– Как? Как вы сказали? Лука? Это что, правда ваше имя или я чего-то не поняла? Девушка, – вдруг крикнула она, обращаясь к женщине, убиравшей со столов, – подойдите к нам, пожалуйста, вот, уберите эти грязные чашки и принесите нам кофе и минеральной воды, а еще – валидол, у меня что-то сердце расшалилось!.. Я вам заплачу… Так вас зовут Лука? Чудесное имя. Хотите, я почищу вам пальто?
Она поняла, что сейчас разрыдается. Что все слезы, накопленные ею на заморском курорте, готовы выплеснуться здесь и сейчас.
– Имя как имя. А денег у меня действительно нет. Кажется, они у меня дома… – проговорил мужчина усталым голосом. – Я давно ничего не ел, знаете, как-то не хотелось…
– Вы поссорились со своей женой? У вас неприятности и вам негде жить?
– Да нет, почему же, я живу здесь неподалеку… А жена… Я расстался с ней очень давно, еще в прошлой жизни, и дело не в ней…
– А в чем же? – Ей хотелось быть назойливой, хотелось вмешаться в его жизнь и принять в ней участие, стать героиней его сегодняшнего вечера. – Да что с вами такое? Вы хотя бы видели себя в зеркало?
– Нет, вот тут вы правы. – Он махнул рукой, как если бы хотел сказать: со мной все кончено, я через минуту умру…
– Хотите, я провожу вас домой?
– Наверное, хочу.
– Давайте выпьем кофе… – Слезы подступили совсем близко. – А знаете, мне муж изменил, бросил меня и уехал в Питер к своей однокласснице, это его первая любовь… А потом сбежал от нее, не смог с ней жить. Решил ко мне вернуться, но мне-то он зачем? И вот теперь я совсем одна… Господи, что я такое говорю… наверное, вот так и сходят с ума… посмотрите на мой нос… Вам он нравится?
– Нравится, – неожиданно быстро, словно он был готов к этому вопросу, ответил Лука. – У вас очень красивый нос. Я бы тоже хотел такой иметь…
– Вы извините меня… – Она встала и, чувствуя огромное облегчение после того, как произнесла, озвучила болезненные для нее фразы, убивающие в ней всякую радость, направилась к выходу. Этот Лука не был болен, определенно. Просто забыл деньги дома… Но зачем же пить чужой кофе?
Она вдруг остановилась, обернулась и взглянула в его зеленые глаза.
– Лука, а это правда, что у вас есть деньги?
– Правда, просто я не помню, куда их положил…
Может, он сумасшедший?
– Мы можем пойти вместе ко мне и поискать… Знаете, я устал. Я так устал, что у меня нет сил даже искать деньги… И мне ужасно стыдно, что я выпил чужой кофе…
– Вы приглашаете меня к себе? – покраснела она. – Но зачем я вам?
– Выпьем чаю… правда, если он есть.
И они вместе вышли из кафе. Лара купила по дороге чаю и хлеба с маслом.
– Я живу тут недалеко, за углом… – И он взял ее за локоть.
4
Лука привел ее в квартиру, двери которой не запирались. Огромная, стоящая миллионы долларов, на Тверской улице, она теперь напоминала густо заселенное общежитие, хотя Лука спокойно и довольно-таки вразумительно объяснил ей, что хозяином ее является он сам и что ему будто даже необходимо было, чтобы там, помимо него, жил кто-то еще. Лара могла только догадываться, что с ним произошло, но, чтобы удостовериться в своих предположениях, ей необходимо было во всем разобраться. И хотя она отлично понимала, что не имеет никакого права вмешиваться в чужую жизнь, она была рада, что у нее появился такой вот странный, ни на кого не похожий знакомый и что ей еще только предстоит узнать, кто он на самом деле и как так могло случиться, что он, человек далеко не бедный, забрел в кондитерскую, чтобы перекусить объедками… Главное, подумала она, чтобы он не оказался сумасшедшим.
Первым человеком, которого Лара увидела в квартире Луки, была исключительной красоты молодая женщина. Она сидела на кухне, подобрав под себя ноги, в халате, и, прижав к груди банку с вареньем, в каком-то упоительном восторге поедала его серебряной десертной ложкой. Ни одна деталь не смогла ускользнуть от внимательного взгляда Лары. Женщина приблизительно лет тридцати была раскованна, держалась свободно, а в раскосых ее черных глазах сверкал бесовский огонь. Темные длинные кудри ее небрежно завалились за ворот шелкового халата, под которым угадывалась полная низкая грудь.
– Вот, это Вика. – Лука неохотно представил Ларе любительницу варенья.
Лару же он и представлять не стал, просто взял ее за руку и привел в одну из многочисленных комнат своей, как он считал, квартиры.
Из светлой, желтой, заставленной цветами и какими-то коробками кухни Лара оказалась в жутчайшей синей комнате.
– Почему лампа синяя? – ужаснулась она, разглядывая одиноко висевшую на шнуре маленькую темно-синюю лампочку.
– Не знаю, даже представления не имею, кто ее сюда ввинтил, – пожал плечами Лука, стаскивая с себя пальто и бросая его на спинку стула.
В комнате справа стояла разобранная и слегка прикрытая пестрой тканью кровать, напротив двери светился голубой квадрат огромного окна. Окно, голое, без штор, распахнутое, пугало своей воздушностью, открытостью… Лара подбежала и закрыла его.
– Здесь так холодно…
– Зато свежий воздух…
– Лука, скажите, где ваш стол на кухне, где чайник, который я могу взять, чтобы вскипятить воду и заварить чай?
– Говорю же, здесь все мое, все столы и чайники, ты что, не веришь мне?
Он так легко соскользнул с официального и чужого «вы», что и Лара подхватила такое естественное в тот сумасшедший вечер «ты», спросила:
– А кто эта тетка, что сидит в кухне и ест варенье? Разве она не живет тут? Это ведь, насколько я поняла, коммунальная квартира?..
– Тебя как зовут? – Лука бухнулся в кресло и вытянул свои длинные ноги, обутые в теплые меховые ботинки. На ковре под ними сразу же образовалась лужа.
– Лара. Лариса, – пробормотала она.
– Лариса, это не тетка, а актриса, причем талантливая, она играет в очень хорошем театре ведущие роли… Ее зовут Вика Лейбман, может, слышала? Еще она снимается в кино.
– Но она живет здесь? Она кто тебе?
– Хорошая знакомая. Я не мог жить один… Мне было очень плохо. А тут как раз она заглянула, ей деньги понадобились, я дал ей и попросил ее пожить несколько дней у меня… мне просто необходимо было присутствие в доме живой души. Вот и все.
– У нее есть семья?
– Конечно, есть. У нее и муж есть, да только он сейчас в клинике. Лечится. Пьет, собака.
– Значит, я могу спокойно вернуться в кухню и вскипятить чай?
– Разумеется…
– А холодильник?.. Там тоже все Викино?
– Нет, что найдешь – все твое. Вика любит сладкое. И ее еда хранится в буфете. Вот там лучше ничего не трогать.
Она ничего не поняла. По-хорошему, ей надо было в тот же вечер распрощаться с Лукой, поехать к маме, рассказать про Чемберлена и посоветоваться, как выдворить из квартиры постороннего мужчину. Вместо этого она предоставила ему возможность и дальше проживать там, сама же познакомилась с другим, находящимся в депрессии (или постепенно выползающим из нее) мужчиной и вот теперь собиралась остаться у него на ночь.
– Хорошо, я сейчас пойду на кухню и постараюсь сделать вид, что меня эта твоя Вика не раздражает. Но сначала скажи мне, где я могу найти обыкновенную лампочку, не синюю…
– Понятия не имею.
Лука закрыл глаза, и Ларе стало страшно. Что она делает в этой квартире? Как вообще такое могло случиться, что она забрела сюда, куда сунула нос? Ей здесь не рады. Вон, он даже глаза закрыл, утомился от ее присутствия.
Она вышла из комнаты, тихо притворив за собой дверь. После синей комнаты кухня показалась особенно жизнерадостной. А Вика, увидев Лару, просияла:
– Как хорошо, что ты пришла. Мы уж думали, что так никогда и не заявишься… ему плохо, очень плохо… Он почти месяц ничего не ест, не спит, я скормила ему килограмм снотворного и разных транквилизаторов… Мне его очень жаль.
– Вы меня, верно, с кем-то спутали… нет, я могла бы, конечно, сделать вид, что я и есть как раз та, что вы ждали, но я – не та. Я познакомилась с Лукой в кондитерской. Только что. Я поняла, что он очень голоден. – Она решила не вдаваться в подробности и не рассказывать о том, как Лука пил чужой кофе и закусывал чужой булочкой.