Вадим в душе согласился с ним, чувствуя, как все больше и больше увязает в этой истории и как крепко теперь зависит от женщины. Анна притягивала его к себе, завораживала какой-то таинственностью, недосказанностью или даже тем обманом, который сквозил в ее словах при упоминании о погибшей сестре. Что касается стервозности, то и этого в Анне хватало с избытком. Чувствовалось, что это матерая хищница, сильная и изворотливая, которую не взять голыми руками. Такой женщине ничего не стоит обратить любовь мужчины к ней в свое оружие. И, несмотря на все это, вспоминая ее, Вадим приходил в приятное возбуждение и хотел вновь и вновь слышать о ней, пусть даже самое неприглядное, таящее в себе опасность. Ему хотелось обладать именно такой женщиной.
Поговорив с Васильевым, Вадим прямо из прокуратуры решил отправиться на дачу Эммы. Было самое время встретиться и поговорить с ее соседями. По дороге позвонил Валентине. Телефон не отвечал. Вспомнив, какое сегодня число, он догадался, что она может быть у Басовых, и позвонил туда. К счастью, Валентину тотчас позвали к телефону.
– Это я. Как ты?
– Басю хороним, – услышал он приглушенный голос Валентины и понял, что она не может говорить.
– Я только хотел выяснить, где ты и что с тобой. Ты извини, что я ночью сорвался. Работа.
– У тебя хорошая работа, – услышал он неожиданно. – Раз кормят на убой…
Она упрекала его. Даже перед лицом смерти не смогла промолчать и не кольнуть.
– Не злись. Сегодня ночую с тобой. Точно. Я хотел спросить, ты поедешь на похороны?
– Да, обязательно. Хотя видеть, как Баську опускают в могилу…
– Вот и я о том же… Предлагаю тебе проститься с ней сейчас и поехать со мной в лес. Чистый воздух и тишина – вот что тебе нужно. Я готов заехать за тобой. Тем более что мне сейчас как раз нужно проведать одну дачку… Майерши, помнишь?
– Помню.
– Ну как? Согласна?
– Приезжай… Думаю, успеешь…
Он едва успел – похоронная церемония приблизилась к концу. Бравые ребята из похоронного бюро шустро сновали в гуще траурной процессии, распределяя людей по автобусам, подсказывая убитой горем матери, как себя вести и что следует делать. Во дворе дома, где жила Бася, собралось много зевак. Вадим, увидев заплаканную Валентину, подошел вместе с ней к Зое Петровне и выразил соболезнования.
– Моя фамилия Гарманов, я занимаюсь делом вашей дочери и очень переживаю за Валентину, – сказал он искренне. – Думаю, ей не следует ехать на кладбище.
– Конечно, пусть она останется с вами, а вы проводите ее домой… Она приехала к нам ночью, сама не своя от страха… Бедная девочка, как же много ей пришлось пережить…
Басова хорошо держалась в отличие от сына, Германа, лицо которого опухло от слез.
Вадим посадил Валентину к себе в машину и дал ей большой носовой платок.
– Успокойся и вытри слезы. Сейчас я привезу тебя в лес, и ты немного придешь в себя.
– Ты думаешь, я не понимаю, что у тебя есть женщина и ты не знаешь, как мне об этом сказать, – всхлипнула не то по инерции, не то из жалости к себе Валентина и шумно высморкалась. – Сбежать от меня ночью, отказавшись от вкусной еды? Да кто тебе поверит, что ты помчался на работу? Ты должен быть честен со мной хотя бы для того, чтобы во мне не развивались комплексы. Ты думаешь, так приятно быть жертвой или очередной мишенью для убийцы? Я не знаю, сколько времени мне понадобится для того, чтобы по-настоящему прийти в себя и жить нормальной жизнью, но пока я еще не готова к этому. И что мне твой лес? Разве ты не понимаешь, что сейчас я все, абсолютно все воспринимаю в несколько искаженном, мрачном свете, и в лесу под каждым кустом мне будут мерещиться трупы?!
– Да что такое ты говоришь? Какие еще трупы?
– Маньяк продолжает убивать, он дееспособен настолько, что отдает себе отчет в действиях. Мало того, что у него цель – поиздеваться и убить, так он еще разрабатывает план, похищает ключи или, что еще хуже, договаривается с хозяйкой квартиры, где не сегодня завтра будет совершено очередное убийство.
– Успокойся. Давай поговорим о чем-нибудь другом.
– В день похорон Баськи?
– Постарайся об этом не думать. Мы вот сейчас едем на дачу Эммы Майер, помнишь, я тебе о ней рассказывал?
– Конечно, помню. Это та самая женщина, которая отправилась на дачу в вечернем платье и которая терпеть не могла мужа?
– А откуда тебе известно, что она терпеть не могла мужа?
– Видимо, откуда-то знаю… – ушла она от ответа. – И что мы будем делать на этой даче? Искать вещественные доказательства? Но ведь это же был несчастный случай.
– Тебе вот кажется, что только ты одна такая несчастная и тебя мучают страхи. А на самом деле кругом много людей, испытывающих и не такие страхи… Взять, к примеру, Алексея, вдовца… – И Вадим, сгущая краски, принялся рассказывать Валентине о необычных посылках, получаемых вдовцом от неизвестного лица.
На какое-то время этот рассказ отвлек Валентину от своих проблем.
– Это личные счеты. Кто-то, у кого не все в порядке с головой, но кто имеет зуб на этого Алексея, решил таким экзотическим образом отомстить ему за что-то.
– В том-то и дело, что никто не знает, за что именно.
– А ты думаешь, сам Алексей кому-нибудь признается в истинной причине таких поступков? Людям свойственно многое скрывать из своей жизни. Но мне кажется, что эти посылки и желание насолить вдовцу связаны прежде всего с его погибшей женой. Возможно, кто-то, кто сильно любил ее, в ее смерти винит мужа. Даже если тот виноват косвенно. Ну, предположим, это он, по мнению того, кто это делает, должен был в тот день поехать на дачу и укрыть розы.
– Думаешь, этого достаточно, чтобы так изводить человека?
– Больных много.
Машина свернула с основной трассы и запетляла по узкой, но гладкой и ухоженной асфальтовой дороге вдоль хвойных зарослей, чуть присыпанных ноябрьским снегом. Когда из-за деревьев показалась красная остроконечная черепичная крыша двухэтажного дома, Вадим притормозил возле массивных ворот и заглушил мотор.
– Это их дача? – спросила Валентина.
– Нет, это дача их соседей. И, как видишь, они здесь живут: из печки дым идет, окна освещены… Да и дорожки расчищены, видно, что за воротами недавно машина стояла. Значит, так: хозяйку зовут Тамара. Тамара Седова. Пойдем?
Валентина первая заметила на калитке кнопку звонка. Вадим позвонил. И через несколько секунд вспыхнули светом окна веранды, за занавесками мелькнул силуэт. Дверь открылась, и они увидели высокую худую женщину в джинсах и свитере.
– Мужа нет, – заявила она с порога, выпуская изо рта облачко пара. – И не скоро будет.
– Да вообще-то мы не к мужу, а к вам, – сказал Вадим и достал удостоверение. – Следователь прокуратуры по особо важным делам Гарманов Вадим Александрович.
– Следователь? – удивилась соседка. – Что-нибудь случилось?
Она внимательно прочитала все, что было написано в удостоверении, и вернула его Вадиму.
– Я хотел бы расспросить вас о вашей соседке, точнее, соседях по даче – Эмме и Алексее…
– Об Эмме? Разве вы не знаете? Она же умерла!
– Да, поэтому-то я здесь…
– Неужели убийство? Проходите, пожалуйста.
Она распахнула дверь, и Вадим с Валентиной прошли в теплый уютный дом, где пахло горячим молоком и сосной. В большой комнате полыхал камин. На столе, купаясь в оранжевых бликах, стояла желтая стеклянная ваза с нарциссами.
– Как у вас здесь хорошо. Теперь понятно, почему вы остаетесь тут даже на зиму, – сказал Вадим, подходя к камину и протягивая руки к огню. – Вас, кажется, зовут Тамарой?
– Да. Откуда вам известно?
– Алексей сказал. Вы хорошо знали свою соседку?
– Эмму? – Тамара подставила к столу стулья, приглашая незваных гостей присесть. – Да как вам сказать… Мы, конечно, общались, особенно по выходным, когда наши мужья засиживались на свежем воздухе за бутылочкой… Эмма была очень приятной в общении женщиной, с ней можно было поговорить на любую тему. Исключение составляло, пожалуй, только одно: это ее личная жизнь. Так, если не присматриваться и не обращать внимания на какие-то мелочи, которые не сразу бросаются в глаза, то можно было сказать, что это хорошая, гармоничная пара. Но на самом деле Эмма, как мне думается, не была счастлива в браке. Она не уважала своего мужа, хотя внешне оказывала ему подобающие знаки внимания и никогда не старалась представить его в невыгодном свете. Она была с ним ласкова, нежна, но отчего-то чувствовалось, что все это неискренне, что она словно бы отбывает какую-то повинность, находясь рядом с мужем. Я знала одну женщину, которая в этом походила на Эмму. У нее была своя история… Словом, она не могла бросить мужа, потому что была очень обязана ему. Так и жила без любви, из жалости…
– Может, у Эммы кто-то был?
– Не знаю. Если и был, то она никогда об этом не говорила и не намекала. Хотя мы не были с ней в столь доверительных отношениях, чтобы она мне рассказывала о чем-то таком… Но у такой женщины должен был быть мужчина, другой мужчина… Не знаю, как это объяснить…