Он изо всех сил заставлял себя работать, думать о погибшей девушке хотя бы до вечера, до того момента, когда он поднимется по лестнице и возьмется за ручку двери (райское блаженство), но мысли постоянно возвращались к жене. Вернее, к почти жене. Еще несколько часов, и они будут женаты. Он просто с ума сходил при мысли, что завтра он обретет в собственность такую чудесную женщину. Именно в собственность! Главное, чтобы сама Рита об этом не догадывалась. Хотя, кто знает, может, и она тоже воспринимает этот брак, этот черно-белый торжественный фарс, как закрепление своих собственнических прав на него самого, на Марка. Ну и пусть. Он с радостью станет ее собственностью…
– Пока не узнаем, кто она, будет сложно… – донеслось до него.
Это говорил его помощник, Лева Локотков. У него-то завтра нет никакой свадьбы. Он свободен от бурной личной жизни, а потому должен постоянно думать о мертвой девушке. (При этой мысли Марку стало особенно стыдно.)
– Представляю, о чем ты сейчас думаешь… У тебя на носу свадьба, а тут труп… – ухмыльнулся Локотков.
Марк не нашелся что ответить. Пожалуй, впервые в жизни он пожалел о том, что выбрал себе такую тяжелую и ответственную профессию. Ведь у этой девочки есть близкие, которые еще и не подозревают, что ее нет в живых. Что какой-то изверг удушил ее своими сильными и грязными лапами. Судя по внешнему виду, хотя и слегка подпорченному следами разложения, девушке было приблизительно двадцать лет, если не меньше. Значит, ее родителям лет сорок или чуть больше. Но все равно это еще вполне молодые люди, которые наверняка строили в отношении дочери нормальные семейные планы: ее замужество, внуки… Стало быть, теперь этих внуков не будет. Хотя, подумал Марк отстраненно, эта девица могла быть и замужем, да и детьми могла уже обзавестись. Нехитрое дело…
Ему вдруг показалось, что он, вместо того чтобы испытывать к убитой девушке чувство жалости, злится на нее, а это уже вообще никуда не годилось. И причина одна: он не должен был сегодня видеть этот труп. Завтра утром он должен стоять рядом с ослепительно красивой Ритой с абсолютно свежей и не замутненной убийствами головой и думать только о том, как жизнь прекрасна и удивительна…
– Девушка абсолютно голая, – продолжал гундеть Локотков, делая вид, что он «работает». – Значит, можно предположить и характер отношений между нею и убийцей…
– Да брось ты, Левка, успокойся… Пока у нас на руках не будет результатов экспертизы, невозможно о чем-либо говорить… Мы не знаем, изнасилована она или нет…
– Если раздета, то вполне может быть…
– Может, она в ванне мылась, и ее удушили… К тому же ее могла удушить и женщина. Читал нашумевший роман Брасм «Я дышу»? Не представляю, правда, как шестнадцатилетняя девчонка вообще могла написать такое количество страниц, к тому же еще и вполне профессионально, ну да ладно… Так вот, там главная героиня, пацанка, удушила свою лучшую подругу, пока та спала. А ты говоришь – изнасилование… Мы пока ничего не знаем. И самое главное – ее имя. Кто она такая? Круг ее знакомых. Семья. Молодой человек. Любовник. Или муж.
Марк не выдержал и позвонил домой. Рита должна была уже выспаться. Он непременно должен был услышать ее голос, зарядиться им. Должен был представить ее себе сонную, теплую, в домашнем халате с книжкой в руках… Или с чашкой чая с лимоном. Ему казалось, что сегодняшний день никогда не кончится и что под самый конец рабочего, пусть и ненормированного, дня ему подсунут еще какое-нибудь преступление…
Длинные гудки напрягли его. Локотков говорил еще что-то об убитой девушке, строил какие-то свои предположения на совершенно пустом месте, Марк же думал только о Рите. Позвонил ей на мобильный. И когда она откликнулась и он все же услышал ее голос, тело его сразу обмякло, словно успокоилось, нервы расслабились… Голос у Риты был встревоженный.
– Марк? Что случилось? – Казалось, она была удивлена его звонком.
– Рита, у меня-то ничего. Но вообще-то, конечно, случилось. Я тебе потом расскажу…
Он не мог в служебной машине в присутствии Локоткова рассказывать Рите о своей работе, об обнаруженном в посадках трупе. Да просто не имел права…
– Труп? – задала она таким же встревоженным голосом наводящий вопрос.
– Да.
– Женский?
– Да.
– Молодая девушка?
– Да.
– Где-нибудь за городом?
– Да. Откуда тебе известно?
– Просто если бы я кого-нибудь убила, то труп постаралась бы спрятать куда-нибудь подальше, в лес, в посадки… Закопала бы. Вот такая кровожадная у тебя невеста.
– У тебя все в порядке?
– У меня – да. А вот с сестрой ничего хорошего. Но это тоже не телефонный разговор. Ты когда приедешь?
– Понятия не имею. Мы сейчас возвращаемся в город, у меня дела, много писанины…
– Натка говорит, что она мужика какого-то прибила, – Рита понизила голос. – Представляешь? Хрустальным графином… или кувшином. Прибежала ко мне бледная, как смерть. Напуганная. Я поехала с ней… Мы в машине, уже подъезжаем к ее дому. Если мужик действительно мертв, что нам делать?
– Это, надеюсь, шутка? – Марк издал нервный смешок. Он не поверил ни единому ее слову.
– Нет. Мишка, ее муж, в командировке, вот моя сестричка и решила поразвлечься… Душу парню выложила, обедом накормила, дорогое шампанское на стол поставила… А он, сволочь, оказался начинающим журналистом, работал на одну известную газету, специализирующуюся на эротике… «Адам не женится на Еве», слышал? Бульварная, пошлейшая, неприличная газетенка, но с весовым тиражом. Когда Натка плескалась в ванной, эта свинья звонил какому-то своему приятелю и рассказывал о том, как легко соблазнить замужнюю женщину, раскрутить ее на шампанское и прочие удовольствия… Короче, он записал их свидание на диктофон… Все разговоры, звуки, стоны…
– Она сейчас там, с тобой, в машине? Она слышит, что ты о ней говоришь? – удивился Марк.
– Конечно, слышит. Плачет, дуреха.
– Хочешь сказать, что она вышла из ванной, услышала случайно обрывок разговора, разозлилась, схватила хрустальный графин и шарахнула им по голове своего любовника?
– Да, все именно так, как ты и сказал…
Марк вдруг побледнел. Рядом сидящий за рулем Локотков весь обратился в слух.
– Я сейчас подъеду… – Он отключил телефон и обратился к Леве: – Слушай, Локотков. Заедем к моей будущей свояченице. Думаю, ты и так все слышал и понимаешь, что тебе надо будет держать язык за зубами…
– Пусть скажет, что он пытался ее изнасиловать, – спокойно предложил польщенный его доверием Локотков дежурную отмазку. – А что еще остается делать? Должны же мы помогать своим родственникам. Я тебе сейчас помогу, а когда-нибудь и ты мне… Вдруг…
– Лева, заткнись, а? Тебя тошно слушать. Сворачивай на Рахова, потом до Астраханской…
Глава 3
Лариса Арчибальдовна Бон поднялась на восьмой этаж и позвонила в дверь. Так, на всякий случай, потому что в такой час ее сын, снимавший квартиру в этом доме, скорее всего, должен был находиться в консерватории на занятиях. Но для приличия все равно позвонила, вдруг мало ли что…
Алик снимал эту квартиру вместе с девочкой, красивой и глупой, как кукла, Лелей, которая нигде не училась, не работала, а просто жила в свое удовольствие, мешая Алику заниматься и заставляя его постоянно подрабатывать. Половину квартирной платы вносила ее мать, женщина простая, работящая и, по словам Алика, беззаветно любящая свою единственную дочь. Лариса Бон понимала, что эту увлеченность сына молоденькой девушкой следует принимать как факт, что невозможно теперь, когда они вместе, убедить его в том, что она его недостойна, что таких, как она, миллион, а вот ему, Алику, в первую очередь надо бы подумать о своей карьере и всерьез заняться делом, возможно, даже переехать в Москву, перевестись в столичную консерваторию. Понимала, но примириться с этим все равно не могла.
Она отлично помнила тот день, когда Алик, бледный, вошел к ним в спальню и заявил, что он уходит из дома. Что это не финт, не выражение какой-то обиды, что он всем доволен и ужасно любит своих родителей, просто в его жизни появилась любимая девушка, с которой они решили снять квартиру, чтобы пожить отдельно ото всех. Что это норма, что ничего в этом желании особенного нет, да и квартира недорогая, всего двести долларов в месяц, причем с неплохой мебелью и новой ванной. Он, боясь, что его перебьют, опережая готовые посыпаться на его разгоряченную голову вопросы, сразу же успокоил родителей, что консерваторию бросать не собирается, напротив, Леля будет его вдохновлять, он будет заниматься по восемь-девять часов в день, и что Леля, хоть она и не музыкант, но очень любит музыку, особенно фортепьянную игру. И инструмент есть, старое немецкое трофейное пианино, которое надо немного настроить. И вообще, у них все будет прекрасно… Кажется, Леля умеет готовить, хотя это и не так важно.
Лариса лишь развела руками. Она понимала, что квартиру эту дети уже сняли, раз говорят о ней так уверенно, вернее, сын говорит… Ведь Лели она тогда еще не видела. А когда увидела, поняла, что уже в очень скором времени Алик бросит консерваторию. Леля оказалась просто-таки сногсшибательной красавицей, натуральной блондинкой с богатыми длинными волосами, да только глаза ее голубые светились безумием, точнее – всяким отсутствием ума… Холеная, похожая на разбалованную и изнеженную кошку, она одним своим видом требовала денег, денег… С первого взгляда было понятно, что она глупа, необразованна, невоспитанна, что воспринимает Алика как очередное увлечение и нисколько им не дорожит. Но природа наградила ее таким ангельским лицом, такой изумительной фигурой, что Лариса где-то даже поняла своего эстета сына. Как поняла и то, что не в состоянии объяснить ему: помимо внешности, в женщине важны еще и другие качества…