– Ты что, записываешь это на диктофон? – заорал он. – В таком случае запомни: от взятки я отказался!
– Ничего я не записываю! Нельзя же быть таким мнительным!
– От тебя всего можно ожидать, – пробурчал он. – Ты, Петухова, ловко умеешь устраивать свои дела. Посмотришь – цветок просто, а не женщина. Губки бантиком, попка крантиком, все при ней. Но ты, Петухова, используешь людей в своих интересах. Таких, как ты, надо еще поискать…
– Так вы придете? В последний раз спрашиваю. Мне нужно знать наверняка.
– Ладно, приду.
– Спасибо, – сказала я и дала отбой.
Мне стало чуть легче, хотя я в нем и не уверена. В Павле Юрьевиче. Мне редко попадались такие же обязательные люди, как я сама. Честно сказать, вообще не попадались. Ариадна Петухова – единственный экземпляр абсолютной человеческой глупости.
Я подумала вот что: если он не придет, то я не стану спускаться в метро. А если соседка позвонит, не буду брать трубку. Не буду, и все. Конечно, это нечестно, но соседка ли она? Я не знаю этого наверняка, следовательно, меня не в чем упрекнуть. Я сказала, что приеду не одна, и если мой компаньон не явится, значит, главное условие договора нарушено. В метро можно не спускаться.
Уф!
Я всегда ищу себе оправдания, если собираюсь кого-то подвести. Одного мне мало, я ищу их много. Максимальное число возможных оправданий. Весь остаток дня я сомневалась, и пришедший с работы Петь даже спросил:
– Что с тобой?
– Ничего.
– Ты морщишь лоб и шевелишь губами. С кем ты разговариваешь?
– Ни с кем.
– У тебя что, галлюцинации? – заботливо спросил Петь.
– А тебя бы это устроило?
– Почему меня должно это устроить? – Петь никогда не сдается. Сколько бы вопросов я ни задала, он готов ответить на все. Я вышла за него замуж, потому что у него ангельское терпение. Так же божественно, как покойный Егорушка врал, Заяц Петь умеет терпеть. Это главный талант моего мужа.
– Если меня упрячут в психушку, ты станешь очень богатым человеком. И сможешь жениться по любви.
– Но я уже женился по любви, – внимательно посмотрел на меня Петь. То, что он никогда не делает в этом случае паузу, меня не удивляет. Мы женаты пятнадцать лет, за такой срок и обезьяну можно научить чему угодно. Про паузы он знает, я ему говорила. Я ему много чего рассказала, вот он и научился.
– Вот и хорошо. А то завтра у меня свидание, – весело сказала я.
– Свидание? – удивился Петь.
– Но ты же отказался со мной пойти.
– И ты нашла кого-то еще?!
– А что тебя удивляет?
– Ты же абсолютно не умеешь разговаривать с людьми. Не умеешь просить о помощи. Словом, не умеешь общаться. Всякое общение тебе противопоказано. И ты кого-то нашла!
– Вообще-то он не хотел, – замялась я.
– Вот удивила! – рассмеялся Петь.
– И не факт, что придет.
– Ничего себе свидание! Обычно не приходят женщины.
– Ты же знаешь, что я случай из ряда вон.
– Да, – кивнул Петь, – ты уникальна. Я передумал. Пожалуй, пойду с тобой.
– Ты с ума сошел?! – испугалась я. – Представь себе картину: он пришел! И ты пришел.
– Кто он? – требовательно спросил Петь.
– Он из милиции, – важно ответила я. – То есть теперь уже из полиции.
– Ты обратилась в частное охранное агентство? Молодец, сообразила!
– Это не стоило мне ни копейки. Он вовсе не из агентства.
– Тогда откуда?
– Я же тебе сказала: из органов.
– Арина, ты меня пугаешь!
– Не беспокойся, у него даже оружие есть.
– О, господи! – Петь взялся за сердце.
– Все будет хорошо.
– Очень сомневаюсь.
– Ты не можешь пойти со мной. Ты уже отказался.
– Позвони ему и отмени встречу.
– Это невозможно, – торжественно сказала я.
– Почему?
– Невозможно, и все.
– Я понял, – грустно улыбнулся Петь. Оказалось, он все-таки способен ревновать. Я слишком богата, чтобы меня отпускать на свидания.
– Я приеду домой не позже полуночи, – успокоила я мужа. – Как обещала.
– Это-то меня и пугает.
– Почему?
– Когда ты куда-то опаздываешь, ты ведешь себя, как сумасшедшая. Дай мне другое слово.
– Какое?
– Что позвонишь.
– Конечно, позвоню!
– Ты станешь мне звонить каждый раз, как непредвиденные обстоятельства будут менять твои планы. Если ты вдруг поймешь, что не успеваешь домой к полуночи, ты звонишь. Договорились?
– Да.
– Нет, я все равно не успокоюсь. Он в порядке, этот тип?
– В каком смысле?
– Насколько у него крепкая нервная система?
– Крепкая, – заверила я. – Он облил меня водой.
– О, господи! – повторил Петь. – Сидела бы ты лучше дома. Дай мне телефон соседки, я сам с ней поговорю.
– Ты не можешь подписать документы, потому что дача моя.
– Мне давно надо было научиться подделывать твою подпись! – в отчаянии сказал Петь.
Чем дольше я с ним разговаривала, тем больше у меня возникало сомнений. Он точно изменился, когда я стала богатой. Я еще не до конца поняла, в чем это выражается, но он ДРУГОЙ. Он теперь по-другому говорит, по-другому смотрит. Даже ходит, и то по-другому. Поэтому я резко замолчала и ушла в маленькую комнату. Вскоре туда пришел и Петь.
– Ты обиделась? – ласково спросил он и стал меня целовать.
Я не обиделась, поэтому с удовольствием ему ответила. Мы любили друг друга, и нам было хорошо. Я совсем его не боялась.
Шли годы. А когда мастер понял, что натворили сделанные им куклы, он пришел в ужас. Люди охотно в них играли, оказалось, что зло их очень даже забавляет. Гораздо больше, чем добро. Добро было скучным, и, в отличие от зла, оно требовало постоянной работы души, а люди стали ленивы. И помогли им в этом искусно сделанные мастером игрушки. Ведь он был по-настоящему талантлив. Глядя, как его талант помогает умножению зла на земле, кукольник захотел все исправить. Он решил разорвать договор с дьяволом…
Свидание
Когда я сообщила Петю, что иду на свидание, я сделала это без всякой задней мысли. То есть это было не свидание, скорее, деловая встреча. Я иду в метро подписать документы. Но ведь сопровождать меня будет мужчина! Следует ли любую поездку в сопровождении мужчины называть свиданием? Я крепко задумалась.
В любовных делах у меня мало опыта, хотя окружающие и называют меня красавицей. Должно быть, все они врут. Лично я не вижу в зеркале ничего хорошего, когда по утрам чищу зубы. Выпученные глаза, перекошенный рот, подбородок и щеки в зубной пасте, я чищу зубы согласно инструкции, долго и тщательно, пока не закончится песня. Стоматологи рекомендуют включать любимую музыку и таким образом отслеживать положенное для чистки зубов время. Иначе во рту останутся бактерии. Я не люблю бактерий, потому что не совсем понимаю, что это такое, а все непонятное вызывает у меня страх, кроме того, я тщательно соблюдаю любые инструкции. Положено так положено. Пять минут, пока длится моя любимая песня, я наблюдаю в зеркале перепачканное зубной пастой чудовище.
Когда я была маленькой, мама называла меня не иначе как «зеленая крокодилица». Этим она намекала на то, что я страшненькая. Мне и самой не трудно было об этом догадаться, ведь я жила рядом с такой красавицей. Стоило только подойти вместе с ней к зеркалу, сразу становилось понятно: вот красавица, а вот чудовище. Мама в выражениях не стеснялась, ни письменно, ни устно. Когда ей говорили:
– Какая у вас красивая дочка!
Она морщилась:
– Не надо меня утешать.
В общем, я выросла с мыслью, что я уродина. И продолжаю с этой мыслью жить. А мужчины… Мужчины любят красивых женщин. Я это знаю не только из фильмов и книг, но и из собственного опыта. У моей мамы всегда было огромное количество поклонников. Меня они щипали за щечку, говоря при этом:
– Как же ты похожа на маму.
Должно быть, в утешение. Хотя на папу я совсем не похожа.
Кроме Петя, я ни с кем не ходила на свидания. Он у меня единственный. Был, есть и будет. Таких женщин, как я, в природе больше нет. У каждой было хотя бы два мужчины. Первый и все остальные. У меня, можно сказать, ни одного. Я вроде как женщина, а вроде как и нет. Это трудно объяснить. Сексом за меня словно занимается кто-то другой, в такие моменты сознание мое отключается. Петь говорит: у тебя это здорово получается, заниматься сексом, но откуда ему знать, раз у него нет других женщин, только я? Или есть? Дальше я говорю себе: стоп! «Любовницы моего мужа» – тема запретная. Он говорит, что их нет. И не делает паузы. А я вспоминаю обезьяну, которую за пятнадцать лет всему можно научить. Петь гораздо умнее обезьяны. Поэтому: стоп!
О сексе я думаю всегда. Мое тело готово к любви в любое время суток. У меня никогда не «болит голова», месячные я переношу легко, то есть практически не замечаю. Петь говорит, что моя половая конституция сродни мужской. Вечная готовность и ненасытная жадность. Наверное, если бы я так не боялась мужчин, то стала бы проституткой. Поэтому я никогда и не пыталась найти работу. Мое призвание мне понятно, так же как и невозможность его осуществить. Я предпочитаю смотреть на мужчин издалека, а утешаюсь Петем.