– Нет. При всем моем негативном отношении к Коле я могу сказать, что он не убийца… Он любил Дину, но еще больше он любил себя, свою работу и все время проводил там, в своем офисе… Я не удивлюсь, если узнаю, что он скоро женится на Блюминой, бухгалтерше…
– Вам что-нибудь известно о ней?
– Нет, но я подозреваю. Уж она-то своего не упустит. У них общие дела, они постоянно вместе, так что ей-то скука и тоска не грозят. Ему изначально следовало бы жениться на ней, на этой старухе, а не на моей девочке.
И только сейчас Таня поняла, что Марта пьяна. Она растягивала слова, всхлипывала и постоянно икала.
– Вы не знаете, кто мог убить вашу дочь? – спросил, с трудом скрывая свое раздражение, Шубин.
– Понятия не имею. Но то, что не Коля, – это точно.
– Может, у Соболева были какие-то… не совсем чистые дела, о которых могла знать Дина?
– Я тоже думала об этом, но ничего такого сейчас припомнить не могу. Дина была нейтральным человеком. Никому не мешала, никому не завидовала, никому ничего не была должна. Но со стороны действительно получается, что ее убил Николай… Бедолага, он сейчас в тюрьме…
– Нет, его освободили под залог. Пару часов назад.
Марта извинилась, достала из бара бутылку с остатками бренди и плеснула себе в стакан.
– Марта, вы в морге были?
Шубину вдруг пришло в голову, что, узнав, о гибели своей дочери, Марта не нашла ничего лучшего, как купить бутылку спиртного. Она и в морге-то наверняка не была, не видела тела дочери.
– Нет… – Марта словно подтвердила его мысли. – Звучит дико, я понимаю, но я еще не готова, я не могу представить свою дочь мертвой… Это какое-то безумие… Такое не должно было произойти с Диночкой…
– Хотите, мы подвезем вас туда… Вы можете отказаться, но рано или поздно вам все равно необходимо будет забрать тело, похоронить дочь…
– Насчет похорон ко мне уже приезжали, я сказала, что муж дочери все оплатит, и в морге не была. Мне ужасно стыдно, наверное, я ненормальная мать… Мы вот сидим, разговариваем с вами, а мне так и кажется, что сейчас откроется дверь и войдет Дина. Вы не видели ее? Она красавица, у нее длинные волосы, а фигурка… Господи, снитесь вы мне, что ли…
Она, покачиваясь, встала и прошлась по комнате, держа в руке стакан с бренди. Со спины она казалась ровесницей своей дочери. Шубин впервые встречал мать, которая боялась взглянуть на свою мертвую дочь. Он вдруг представил себе, как Дина, появляясь в квартире Марты, рассказывает ей о своих сомнениях, советуется с ней, развестись ли со Ступиным или подождать, спрашивает, что ждет ее с Соболевым… Почему, почему она так долго медлила с разводом, когда и так между супругами было все предельно ясно? Боялась, что потеряет богатого мужа? Или жалела его?
– Марта, почему они не разводились?
– Молодой человек, – Марта резко развернулась и едва не уронила стакан, – вы такой странный… Ступин – величина в бизнесе, он очень богат… К чему лицемерить и что-то скрывать? Дина была крайне несамостоятельной и всю жизнь пыталась подражать мне. Вот мой покойный муж, царство ему небесное, тоже было человеком известным и очень богатым, и если бы не это обстоятельство, разве могла бы я сейчас пить бренди и жить в такой огромной квартире? Конечно, Диночке было страшно разводиться со Ступиным… Соболев тоже не бедный, но у него нет такого размаха, как у Коли. Мы же с вами взрослые люди… Кому охота мыть полы или работать официанткой в ресторане? Это я виновата, конечно, что она вконец измучила Колю. Другой бы на его месте погнал ее, узнав, что она спит с его другом, а Коля терпел. Может, любил ее, а может, был настолько занят, что не придавал этому значения… Кто его знает, это вы у него спросите.
Таня, слушая ее, подумала о другом. А что, если Дина собиралась убить Ступина, а он, узнав об этом, нанял человека и заплатил ему за один-единственный выстрел… Мысль бредовая от начала до конца. Но разве смерть Дины – не бред? Кому понадобилось ее убивать и, главное, за что?
– Марта, вы так откровенно говорите о том, что ваша дочь жила со Ступиным исключительно ради его денег. Вы считаете это нормальным?
– Деточка… – Марта вдруг резко повернулась к Тане и, сделав большой глоток, шумно выдохнула и рукой вытерла губы. – Вам Соболев деньги заплатил, чтобы вы нашли убийцу моей дочери, а вы вместо того, чтобы искать его, искать… рыть, что называется, землю, пришли трепать мне нервы? Ее нет, поймите вы наконец, нет! И что бы я теперь ни говорила, права она была или нет, мою дочь уже не вернуть! А я сказала вам правду. Да, другая мать на моем месте и в морг давно пошла бы, и над бездыханным телом дочери убивалась, но она и лгала бы вам, что Дина любила Ступина, а он ее не любил, и все в таком же духе… Да и что такое любовь на самом-то деле? Он был старше ее на много лет, ему за счастье жить с такой девочкой, вот пусть и платит за это… Это мое мнение, у вас нет еще детей, вы слишком молоды, чтобы осуждать меня…
Ее развезло, но она действительно была искренна в своих рассуждениях, и жизнь этой маленькой семьи – матери и дочери – вдруг проплыла перед глазами и без того уставших Шубина и Бескровной. «Выходи за Ступина, он надежный человек, ничего, что старше..» – так говорила мать, лежа рядом с дочерью на постели и любуюсь ее нежным лицом. Вот Марта проводит рукой по пижаме, по волосам Дины, чуть касается ее щек, губ, глаз… Ей не хочется, чтобы это сокровище досталось какому-нибудь нищему студенту или грубому простолюдину. Ей хочется, чтобы у дочери было все самое лучшее. Ее нельзя осуждать, это желание всех матерей.
Посмотри на мать, у меня все есть, я не боюсь завтра остаться без жилья, без еды, без всего того, что и составляет, в сущности, нашу жизнь, и все почему? Да потому, дурочка ты моя, что я в свое время забыла, что такое любовь, и вышла замуж за твоего отца… Да, все было именно так. Дина нервничала перед свадьбой, у нее наверняка был парень, которого она любила, но с которым рассталась, подчиняясь матери.
Надо бы найти этого парня, непременно найти…
– Перед тем, как я поеду с вами, мне надо выпить еще, но только виски. От него не болит голова. Вы не подумайте, я не пьяница. Просто у меня убили дочь.
Марта достала бутылку и налила себе еще. Выпила, завязала узлом под подбородком черную газовую косынку, надела шубу, туфли. Но после того, как Таня напомнила ей, что на улице зима, кивнула головой и, пошатываясь, прошла в переднюю – надеть ботинки…
– В морг, я еду с вами в морг, – сказала она и горько заплакала.
Глава 9
Это была его жена, Дина. Она вошла, напевая, на кухню, кинула пакеты (все это Валентина пыталась себе представить лишь по доносившимся до ее слуха звукам) на пол и загромыхала кастрюлями. Эта девушка перемещалась по квартире стремительно, заставляя Валентину вздрагивать всякий раз, когда Дина пролетала мимо гардеробной. Она словно делала несколько дел сразу. Главное, чтобы она не вздумала вдруг пылесосить. Ведь пылесос находился в шаге от угла, в котором забилась перепуганная насмерть Валентина. Судя по всему, Дина вытирала пыль с мебели, поливала цветы (она щедро обрушивала на невидимые Валентине комнатные растения невидимую водяную пыль из невидимого пульверизатора), проветривала комнаты, меняла постельное белье… И все это на большой скорости, как если бы кто-то, опять же невидимый, стоял с секундомером в руках и подгонял ее, подгонял… Очень скоро запахло бульоном, затем – вареной капустой. Валентина почувствовала, как рот ее наполняется слюной. Ей очень хотелось войти в кухню, открыть кастрюлю с недоваренными щами и налить себе тарелку. И пусть вареная капуста будет зеленой, летней, как и сами щи, без морковно-томатной заправки… Все, к чему прикасалась Дина, просто не могло быть невкусным. Когда же из кухни потянуло запахом жареной рыбы, Валентина, закрыв глаза (без надобности, поскольку в своем темном углу она и так ничего не видела), представила себе зажаренные до оранжево-коричневой хрустящей корочки большие продолговатые куски леща. Она мысленно переложила рыбу со сковороды на тарелку и принялась ломать вилкой горячий аппетитный кусок, отправляя в рот сначала соленую вкусную корочку, а потом и сладковато-нежную, тающую во рту мякоть леща.
Она не помнила, сколько провела времени в углу, но тело ее уже ломило, хотелось встать и размять кости и мышцы. Часа два-три, наверное. И тут она услышала, как Дина звонит кому-то по телефону. Чертыхается, потому что занято. Наконец произносит:
– Это ты? Привет… Я дома. Обед приготовила, убралась. Белье гладить не буду, устала и так делала все быстро. Знаешь, у меня было такое чувство, словно он вот-вот явится. Я не хотела бы с ним встречаться… Что? Да, может, ты и прав, и я боюсь его. Да знаю я все! Не начинай все снова. Ничего я не тяну. Это ты дурак, что все ему рассказал. Вы оба дураки, напились, удивительно, что глотки друг другу не перегрызли. Да, я устала. Но к тебе сейчас не поеду. Во-первых, не уверена, что ты сможешь в ближайшее время освободиться, а торчать в твоей квартире мне как-то тоже не хочется… Во-вторых, меня мама ждет. Ну и что, что я хочу к маме? Это нормально. Она переживает за меня, хочет меня видеть. Она так же, как и ты, ждет от Коли каких-то действий. Но он почему-то ничего не предпринимает. Вот только не надо спрашивать меня в очередной раз, зачем я хожу сюда. Я его жена. Меня должны видеть соседи, должны знать, что квартира обитаема, что я выполняю свои супружеские обязанности. У меня мама болеет, поэтому я иногда здесь не ночую… Да, пусть будет так, как ты говоришь, представь себе, что я готовлюсь к суду. А ты как думал, что я просто так уйду, без боя, что я не буду отвоевывать себе место под солнцем? Он – мой муж, а потому должен отпустить меня не голой… Ладно, Андрей, меня эти разговоры утомляют… Мы поступаем с Николаем как свиньи. И бог нас накажет. Да, я же сказала, что к маме. Пока, целую… Звони туда.