Нет, на дежурстве он не был и, едва услышав фамилию «Плешуин», почувствовал, как сводит живот; он понимал, что просто так, от нечего делать, Клей Плешуин звонить не станет. К тому времени как Молья повесил трубку, желудок его уже жгло огнем, а тело бил холодный озноб.
Капитан рыболовецкой шхуны заметил нечто на своем радиолокаторе — устройстве, которое он горделиво именовал «поисковым обнаружителем рыбы Гармина 240». Он возвращался с предвечернего лова и, зная, как он уверял, каждый дюйм Шенандоа, был немало удивлен, увидев на экране темную тень некоего предмета. Он решил, что это может быть крупная рыба, но по зрелом размышлении понял, что ошибся.
— Они считают, что нашли его. Нашли Купермана, — сказал Плешуин.
Этой короткой фразой были перечеркнуты все домыслы Мольи насчет того, что Куперман задержался где-нибудь в местном баре, попивая пиво и играя в пул.
— Судя по всему, не вписался в поворот, — продолжал Плешуин. — Обнаруженные следы шин доказывают, что он зацепился за камушек и не смог вовремя вырулить. Там ведь нет ограждения, Моль. Почему никто ничего и не заметил. Был человек, а через секунду — нет человека.
Молья поглядел вниз с откоса и почувствовал слабость в коленях и как на лбу его выступает холодный пот. Он попятился, отходя от края. Высоты он боялся — был у него такой недостаток. На высоте он нервничал, даже небольшой подъем заставлял его воображать бог знает что, как еще секунда — и он летит в пропасть. Он прошел к кабине подъемного крана, водитель которого говорил по рации, по-видимому, с тем, кто управлял лебедкой на берегу.
Молья поднял вверх свой полицейский жетон.
— Что там у вас?
— Три водолаза в воде работают. — Водитель говорил громко, стараясь перекричать гул машины и не прекращая дергать рычаги. — Они цепи прикрепляют, чтобы мы могли вытащить ее сюда. — Водитель ткнул пальцем себе через плечо, указывая на стоявший рядом грузовик с платформой.
— Какой марки машина? — спросил Молья.
— В воде не разглядеть. Но за рулем человек — это точно.
Молья содрогнулся.
— Так его еще не вытащили?
— Не смогли. — Водитель нажал на другой рычаг. — Слишком уж машина покорежена.
Послышалась какая-то команда по рации.
— Прошу прощения! — произнес водитель и, поудобнее усевшись, всерьез занялся делом.
Через несколько минут и после новых команд по рации трос натянулся.
— Вот, пошла наконец! — крикнул водитель.
Молья сделал пару шагов вперед, стараясь не слишком приближаться к краю. Он слышал натужный рев мотора и вибрирующий гул натянутого троса. Поверхность воды прорезал разбитый корпус машины, с которого стекали потоки воды.
Патрульная машина. Берт Куперман. Молья сплюнул за край откоса: боль в желудке перешла в горечь во рту.
— Он что, из ваших? — крикнул ему водитель крана.
— Угу, — не отворачиваясь, ответил Молья. — Из наших.
Кто-то поднял руку на копа, и на этот раз никакая сволочь — генеральный прокурор, грози он хоть не знаю чем, — тела не получит. На этот раз Том Молья будет делать то, в чем приносил присягу округу Джефферсон, мать его так и растак! И плевать ему на всех недовольных!
37
Клиника Колумбийского университета, Сан-Франциско
Возле главного входа в клинику на Джуда-стрит сгрудились с десяток черно-белых машин полиции, в сумерках ярко горели их зажженные фары, отчего окружающий пейзаж казался еще красочнее. Закатные облака мешали пурпур и синеву. На противоположном тротуаре плечом к плечу стояли студенты-медики с тяжелыми рюкзаками и персонал клиники; наблюдая происходящее, они оживленно делились впечатлениями. Слухи продолжали ходить самые невероятные: внутри гора трупов. Взбесившийся пациент психиатрического отделения ухитрился сбежать из палаты, убил кое-кого из персонала клиники, а сейчас держит других в заложниках, в то время как полиция обыскивает этаж за этажом и палату за палатой.
Собравшаяся толпа несказанно удивляла детектива Фрэнка Гордона — сквозь матовое стекло дверей в вестибюле клиники ему хорошо было видно, что люди никак не расходятся.
— Свет фар патрульных машин для них все равно что освещенное крылечко для мошкары, — сказал он. — И неважно им, что это опасно, что они могут погибнуть, их просто тянет на свет! — Он повернулся к Тине: — Нет, правда, кто вы ему? Его девушка? Ведь то, что вы не жена, это ясно. — Гордон показал на левую руку Тины. — Кольца нет. Да я и проверил: Слоун не женат.
— Я его секретарь. Тина Скокколо.
Гордон подался вперед, словно был туговат на ухо:
— Секретарь?
Она кивнула.
— Я с ним десять лет проработала.
Гордон покачал головой с улыбкой полного недоумения.
— Двадцать четыре года как я в полиции работаю, но такой дикости еще не видал.
— Но с рассказом-то его это совпадает, верно? И описание мужчины оказалось правильным.
Лицо Гордона приняло сдержанное и не очень веселое выражение.
— Да, описание парня, сказавшегося братом Слоуна, данное вахтером, и то, что говорил сам Слоун, совпадают, как совпадают они с приметами, которые сообщил один из жильцов Слоуна. Я ведь съездил туда, переговорил. Тот жилец признался, что сам он направил телефонного мастера именно такой наружности к Мельде, как там ее... — Гордон заглянул в записи.
— Деманюк, — подсказала Тина.
— Правильно. Деманюк.
— Но к телефонной компании он не имел отношения, — сказала Тина.
— Очевидно, нет. Слоун и тут оказался прав. Никакого вызова в тот дом в телефонную компанию не поступало.
— И значит, Дэвид говорил правду насчет взлома, — заметила она.
— Вот тут я не уверен. Единственное, что я знаю, это сведения из полицейского протокола, предоставленные мистером Слоуном, и свидетельства двух полицейских, выезжавших на место. Согласно им, кто-то проник в квартиру Слоуна точно так же, как кто-то проник к этой госпоже...
— Деманюк.
— Госпоже Деманюк. Совершенно верно. Так или иначе, да, все это совпадает.
Тина облегченно перевела дух.
— Но офицер полиции все же считает ситуацию странной.
— Странной?
— В той части, что проникший в квартиру Слоуна ничего в ней не взял.
— Не понимаю.
— Я тоже. Обычно взломщики проникают с целью грабежа. — Гордон многозначительно поднял брови. — Но тот, кто влез в квартиру Слоуна, по всей видимости, не забрал из нее ничего ценного — ни стереосистемы, ни телевизора. Лишь поломал их. И это, судя по всему, полностью исключает мотив грабежа. — Тине вспомнились слова Дэвида насчет того, что незнакомец искал конверт. Но она промолчала. — Вам известно о каких-либо порочных наклонностях мистера Слоуна?
— Порочных наклонностях? — удивилась она.
— Да. Пристрастии к наркотикам, алкоголю, азартным играм... женщинам.
Она покачала головой.
— Он почти не пьет, детект... — Она осеклась, вспомнив о просьбе Слоуна принести ей из офиса портфель. Конверт от Джо Браника находился в портфеле.
— Госпожа Скокколо?
— Да?
— Так что же насчет порочных наклонностей?
— Нет, — сказала она. — Мне ни о чем таком неизвестно. — Но ответ ее прозвучал уже не столь уверенно, и от детектива, казалось, это не ускользнуло.
— Ну а могла быть какая-нибудь... какой-нибудь человек, которому он сильно досадил? Долг, который он кому-нибудь не отдал?
— Нет, — сказала она, по-прежнему не слишком уверенно. — Она скрестила руки на груди. — Я не все, конечно, знаю о его личной жизни, детектив, но могу вас заверить, что других увлечений, кроме, может быть, работы, у него нет. Да и времени ни на что другое он бы не нашел. Что же касается денег, то его чеками распоряжаюсь я, и по счетам он платит совсем немного. Могу утверждать, что средства у него есть. Крайне редко тратит деньги на себя. Костюмы и рубашки я ему заказываю по каталогам.
— Так что же он делает с деньгами?
— Вкладывает куда-нибудь или же просто оставляет на счетах. Он много жертвует детским приютам.
Гордон потер подбородок, словно проверяя, насколько отросла щетина.
— Ну а что скажете насчет его врагов?
Она пожала плечами.
— Ну так он же все-таки адвокат!
Замечание вызвало у Гордона короткий смешок.
— Я хотела сказать, что если он адвокат и постоянно выигрывает в суде, то может найтись кто-то, кому это не по вкусу. Но прямых врагов... нет, я таких не знаю.
Гордон вытащил из кармана пальто пластиковый мешочек и показал его Тине. Внутри была пуля.
— Один из наших сотрудников нашел. Как раз в том месте, какое назвал Слоун.
Она опять почувствовала, как по телу пробежал холодок.
— Сможете ему кое-что передать?
— Попытаюсь.
— Хорошо бы вам это удалось. Скажите ему, чтоб сдался.
— Но вы же верите ему, — возразила она. — Вы сами сказали, что он говорит правду.
— Насчет всего-всего? Не знаю. Нет, в убийстве госпожи Деманюк его, судя по всему, никто не подозревает, но, к сожалению, ему самому это неизвестно.