— Ее лицо, лишенное всякого выражения, — предположила Лола.
— Я представил себя на ее месте. Даже будь я полон решимости прыгнуть, думаю, на лице у меня бы что-то отразилось.
Ингрид просмотрела сайт и оказалась в семейной гостиной. Усатый булочник смотрел телевизор.
— А это что еще за фигня? — спросила Лола.
— Пользователь, вывесивший съемку гибели Алис, установил у себя веб-камеру, — пояснил Диего. — Его жизнь — открытая книга. Правда, интересно?
— По мне, в том, чтобы смотреть на человека перед телевизором, нет ничего захватывающего, но отнесемся к этому с пониманием.
— Может, телеоператор Жюль — родственник булочника? — предположила Ингрид.
— Все это может подождать до завтра, а сейчас я ложусь спать, — заявила Лола. — Советую тебе сделать то же самое, Ингрид. Завтра мы начнем с утра пораньше, как и следует отважным сыщицам. Ты живешь в этом квартале, Диего?
— Да, а что?
— Тогда проводи меня немного. Я хочу узнать твою версию событий. Видишь ли, я вскочила в поезд на ходу.
Лола посоветовала Ингрид запереться как следует и ушла в сопровождении Диего. Ингрид вновь тихонько поставила песню, которую он напевал, когда они танцевали. Она отключила телефон, легла на розовое канапе и снова погрузилась в созерцание ароматической лампы. Сегодня ей выпал один из самых нескладных дней в ее жизни. В общем, a fucking nonsense.
Диего?
— Если скажу правду, вы мне не поверите.
— А ты попробуй. Сегодня я смотрю на вещи широко.
— Я и сам точно не знаю, почему пригласил Ингрид танцевать.
— И это все? Смотри, твое объяснение такое легкое, что уже улетучилось.
— Тогда дайте мне время подумать.
— А я полагала, что ты работаешь в отделении скорой помощи.
— Лола, будьте снисходительны.
— Хорошо, сделаю для тебя исключение. Итак, рассказывай.
— В больнице все больше и больше работы и все меньше и меньше средств к существованию. Кроме того, иногда я скучаю по Мадриду. Там я почти каждую ночь бывал где-нибудь. Я должен танцевать, чтобы отвлечься. А еще…
— А еще?
— Мне это показалось самым простым способом показать Ингрид, что с Алис я вел себя как настоящий подлец. Такое объяснение вас устраивает? Надеюсь, что да, потому что другого у меня нет. Или же придется солгать вам.
— Вообще-то меня мало волнуют танцевальные движения. Меня интересует движение совсем в другую сторону. И держу пари, что ты его уже начал.
— О чем вы, Лола?
— О движении в сторону телеоператора.
— Ингрид была слишком трезвой, а вы во всем перехлестываете через край.
— Ты мог бы быть и полюбезнее, мой мальчик!
— Не стоит обижаться, вы мне очень нравитесь такая, какая вы есть.
— В таком случае, ты меня проводишь. Где он живет?
— Кто?
— Ну хватит. Раз ты умеешь находить интересные сайты, то сможешь найти и нужный адрес. Тем более адрес типа, который проводит жизнь на глазах у тысяч пользователей Интернета.
— Если телеоператор Жюль действительно из семьи булочника, то тот живет на проспекте Стефан-Малларме.
— Отлично! Скажи, как ты это узнал.
— Вы ведь узнали церковь Святой Одилии, я тоже. В Париже не так уж и много церквей из розового кирпича в неовизантийском стиле.
— Но поблизости есть только одна булочная, верно?
— Булочник есть в «Желтых страницах». Его зовут Ришар Паризи.
— Для медбрата совсем неплохо. Ладно, давай возьмем такси.
— Моя «веспа» стоит возле «Красавиц».
— Ты представляешь меня сидящей на мотоцикле?
— Будем как Одри Хэпберн и Грегори Пек в «Римских каникулах».
— Ты хочешь вывалять меня в муке, как усы Ришара Паризи, чертов мальчишка. А как насчет шлема?
— У меня всегда есть запасной.
— Для девушек?
— Совершенно необязательно.
— Я буду присматривать за тобой и за Ингрид. Не вздумай испортить ей жизнь. Только кажется, что она крутая, а на самом деле это нежный цветочек.
— Я без конца всем объясняю, что никому не хочу портить жизнь, а скорее наоборот, но мне никто не верит! — сказал он, одарив ее широкой белозубой улыбкой и красным шлемом.
Сам он надел ярко-оранжевый. «Веспа» же была розовой. Испанец и американка оба питали слабость с диким цветам.
— Думаешь, я не видела, как ты притащился со своими гладиолусами? — фыркнула Лола. — Поехали.
Обхватив его за пояс, Лола заметила, что парень худой как щепка. К тому же от него хорошо пахло. Как бы Ингрид, которая никогда не умела вести себя с мужчинами, не потеряла голову и не наделала глупостей. А пока работник скорой помощи притормозил и высматривал на улице булочную. Церковь Святой Одилии легко узнать по ее изящной колокольне. Окружная автомобильная дорога была близко, а эта неуместная церковь, казалось, попала сюда с берегов Босфора. В самом же проспекте Малларме не было ничего особенного.
— Тут, — сказал он, останавливаясь.
Лола, по возможности сохраняя достоинство, слезла с безвкусной «веспы». Она сняла шлем и смотрела, как он снимает свой. Даже с этой штуковиной на голове он оставался красивым. Беда да и только.
Витрина булочной говорила о многом. Она излагала сагу семьи Паризи. Они занимались хлебопекарным ремеслом из поколения в поколение и хвалились, что пекут самые расхрустящие багеты в Париже. Развеселый Ришар позировал вместе с телеведущей, которая улыбалась белозубой улыбкой маленькой акулы. Была также блондинка лет двадцати в таком же безупречно-белом колпаке и фартуке, как у весельчака Ришара.
Дверь им открыл сам булочник. Вид у него был столь же приятный в трех измерениях, как и в двух, и от него исходил расчудесный запах. Лола билась бы об заклад, что пахнет кулебякой. Кулебякой с маринованным мясом. Она представилась комиссаром в отставке, ведущим расследование для своего друга Мориса Бонена, предъявила свое старое удостоверение, и Паризи взглянул на него, не переставая улыбаться.
— Я хотела бы поговорить с молодым Жюлем.
— Мой сын здесь, он вам сам все объяснит. Мы заканчиваем ужинать. Прошу вас, входите.
Лола и Диего вошли в гостиную, которую они уже видели в Интернете. За столом вокруг остатков кулебяки сидели трое. Лола порадовалась тому, что у нее такой хороший нюх, узнала блондинку со снимков и заметила веб-камеру, установленную на камине. Рядом с дочерью хозяина сидел молодой бородач и сорокалетняя женщина, которая, судя по семейному сходству, вероятно, приходилась ей матерью.
— Хотите шинона? — предложил Ришар Паризи.
— Не откажусь, — ответила Лола.
— Я тоже, — сказал Диего Карли.
Лола подумала, что кусок кулебяки пришелся бы весьма кстати после этого вечера, заполненного мексиканским пивом и отвратными чипсами, тщетно пытавшимися вызвать в памяти Акапулько. Молодые люди и их мать были не столь жизнерадостными, как булочник. Лола объяснила им, что пришла с миром и хочет помочь другу. Диего Карли сидел за столом в кругу семьи и, казалось, чувствовал себя непринужденно. Блондинка поглядывала на него с интересом. Мать тоже. Зато бородач явно был не в своей тарелке.
Лола ожидала семейной саги, и она не ошиблась. Она узнала, что Жюль — брат Жюльет и, следовательно, сын Ришара и его жены Мартин. Паризи и Бонены связаны родственными узами. Мартин Паризи — сестра Александрии, покойной жены Мориса Бонена. Вопреки своим обещаниям, вместо сына пояснения давал старший Паризи. Жюль снял падение своей кузины Алис по профессиональной привычке. И как настоящий профессионал, он сразу же продал свой репортаж одному каналу.
Жюль Паризи слушал, никак не реагируя. Лола постаралась придать себе вид сердобольной бабушки. Казалось, она дремала, сжимая в руке бокал с шиноном. Мать молчала, время от времени кивая головой в знак согласия. Она разрезала остатки кулебяки и раздала их членам семьи. Ужин увенчался весьма аппетитным на вид салатом. Лола обратилась в слух, одновременно глотая слюнки. При этом она все время ощущала на себе неотвязный глазок веб-камеры и воображала, как на нее смотрят сотни пользователей Интернета. Лола Жост — звезда «Фермы» на проспекте Малларме. Кто бы мог подумать?
— Она предложила поработать с ней, — виноватым голосом начал Жюль. — Это случилось не в первый раз.
— А что надо было делать?
— Снимать день рожденья одного мальчика.
Лола попросила рассказать поподробнее.
Алис часто прибегала к помощи кузена Жюля, чтобы оказать клиентам дополнительную услугу. Она изображала Бритни Спирс, а он снимал короткий репортаж о празднике. Забавные интервью с гостями, выдержки из шоу, задувание свеч и т. д. Алис либо платили сразу, либо переводили деньги на счет «Праздника, который всегда с тобой». Все зависело от ее настроения и обстоятельств. Другими словами, иногда Алис Бонен договаривалась с клиентами напрямую, что позволяло им сэкономить на комиссионных, а двоюродные брат и сестра получали свой гонорар полностью.