Он задержался перед дверью в спальню Сивко и прислушался. Тихо. Спит, что ли? Федор Иванович выпил больше всех. И вчера, за ужином, и сегодня. До обеда и за. Причем мешает вино с водкой. Сколько же в него влезает! Решил вздремнуть перед очередными возлияниями, не иначе. Постучаться? После минутного раздумья пошел дальше, в другое крыло. И остановился перед дверью в спальню Елизавет Петровны.
Едва постучал. Дверь распахнулась.
— Заходи, — велела она. — Я тебя жду.
— Ждете?
— Забыл, на кого работаешь? Ни на шаг от меня не отходи, слышишь?
Дверь за ним закрылась.
— А как же ужин? — спросил он.
— Ужин?
— Воронов приглашал нас всех к ужину. Если и меня не будет, он разозлится.
— Чудовище! — с чувством сказала Елизавет Петровна.
— Воронов?
— Сказку вспомнила. Мультфильм. «Красавица и чудовище». Он запирает девушку в заколдованном замке. Ешь-пей, что хочешь, ходи, куда хочешь, кроме западного крыла, — она усмехнулась. — Никто тебе ничего не сделает. Но полюби чудовище, деваться тебе некуда. Финал известен.
— Вы смотрите мультфильмы? Похоже, что вы эту сказку знаете наизусть.
— Дочка смотрит. Засыпает под этот мультфильм, ее любимый. И все время плачет, когда чудовище превращается в прекрасного принца.
— Почему плачет-то?
— Ребенок, — пожала плечами Елизавет Петровна. — Кто ж знает? Я и сама теперь стала плакать, когда чары рассеиваются. К плохому, так же, как и к хорошему, быстро привыкаешь. Я уже успела приспособиться к чудовищу. И даже его полюбить. А принц, что принц? Он неинтересен.
— Странная логика. Ну, так что с ужином? Я, конечно, могу остаться с вами…
— Нет, иди. Я передумала. Будь там. Смотри, слушай. Я хочу знать, о чем вы будете говорить. Все подробности.
— Вы уверены? А не боитесь остаться одна?
— Я запрусь в своей спальне.
— Таранов так и сделал.
Елизавет Петровна фыркнула.
— А Федор Иванович, похоже, спит.
Она молчала.
— Можно сесть?
— Ах, да, — спохватилась она. — Садись, конечно.
Он расположился в кресле, она напротив. Сидела, положив ногу на ногу, покачивая туфелькой.
— Вы не хотите отсюда выбраться? — спросил он.
— Выбраться?
— Все хотят.
— Мы не выйдем отсюда, пока он этого не захочет. Неужели непонятно?
— Но почему он так поступает? Таранов говорит, что Дмитрий Александрович помешался на правосудии. После трагического случая с его женой.
— Да, это так, — кивнула Елизавет Петровна.
— Кто же тогда осмелился убить Бейлис?
Она вздрогнула. И молчала.
— Я полагаю, что Таранов, — нарушил молчание он.
— Иван? Может быть.
— А вас это не интересует? Вы не на это убийство намекали, когда ехали сюда? Боялись, что это вас ночью задушат? А почему?
— Да. Боялась. Боялась, что он перепутает.
— Что перепутает? Спальни? Но почему же вы тогда поехали? Если боялись? Если знали, что планируется убийство?
— Я ведь ни в чем не виновата, — вздохнула она. — Совесть моя чиста. Я верю в справедливость.
— Вы? В справедливость? — он чуть не подпрыгнул. «А справедливости нет. Ни на земле, ни выше».
— По-твоему, я тоже чудовище?
— По-моему, вы женщина, но…
— Что но?
— Как-то все это странно.
— Странно? Нет, Миша. Я тоже человек. Он позвал — я приехала. Правда, подстраховалась в отличие от остальных, приехала с охраной. Потому что я знаю чуть больше,
— Не хотите мне рассказать? Что за преступление? Что за тайна?
— Истина — в вине, — загадочно улыбнулась Елизавет Петровна.
— Я уже не в первый раз это слышу.
— Истина — в вине! — повторила она. — Иди, Миша, я хочу побыть одна. Мне надо бы прилечь. Мигрень.
«Мигрень! Пить надо меньше, — подумал он. — А то перед обедом бунгундское, в обед шабли, в полдник шампанское, а на ужин к услугам весь винный бутик. Она все-таки женщина». Он с сомнением посмотрел на Елизавет Петровну. Женщина? Половые признаки налицо, но характер нордический, стойкий. И не женский, это уж точно.
— Почему вы не хотите, чтобы я предпринял решительные действия?
— Это какие?
— Освободил бы-вас.
Она расхохоталась. Сквозь смех сказала:
— Силами одного человека?
— Таранов готов со мной объединиться. Вместе мы бы сняли часового на смотровой башне.
— А дальше что?
— Позвонили бы. В милицию или в службу безопасности. Его, вашу, Сивко, какая разница?
— И в самом деле, никакой. Ну, действуй.
— Значит, вы этого хотите?
— Ну, разумеется, хочу!
— Мне ночевать в вашей комнате? — в упор спросил он.
— В моей? Почему в моей?
— Вы же хотите, чтобы я вас охранял.
— Но ты же рядом, за стенкой.
— Здесь надежнее.
— Да, наверное, так.
— Тогда я приду после ужина. До ужина с вами ничего не случится?
— Ничего. И вообще, что может случиться?
— Что, больше убийств не планировалось? — усмехнулся он.
— Какие планы? О чем ты говоришь? — рассеянно спросила Елизавет Петровна. — Нет, ничего не будет.
— Хочется в это верить. Нечего сказать, веселенькие выходные вы мне устроили! Я запомню это на всю жизнь! Всякое бывало, но быть запертым в замке, вместе с трупом силиконовой блондинки и членами элитного винного клуба? Это круто! Расскажу — никто не поверит!
— Вот и не рассказывай никому, — посоветовала Елизавет Петровна. И вдруг сказала отчаянно: — Боже мой! Ну зачем он купил это вино?
— Какое вино?
— На винном аукционе, в Париже. Год назад. Ему не следовало этого делать.
— Что за история? — деловито спросил он.
— Так, пустяки. Вспомнилось вдруг. Забудь. Иди, Миша, — мягко сказала она. — Я хочу побыть одна.
— Кстати… — Перед тем как уйти, он подошел к окну, вгляделся в темноту. — Из вашей комнаты отлично видно площадку, на которой стоит вертолет. Интересно, Воронов им пользуется?
— Возможно.
— Как интересно! Если бы туда добраться…
— А ты умеешь управлять вертолетом?
— Приходилось. Я увлекаюсь экстремальными видами спорта. Альпинизмом, к примеру. Горными лыжами. Умение управлять вертолетом всегда пригодится.
— О! Да ты супермен!
— Да что вы! Современный молодой человек, — скромно сказал он.
— Много же ты успел в свои тридцать лет, — усмехнулась Елизавет Петровна.
— Только денег заработать не успел! — рассмеялся он. — А потратить успел! Дачу продал!
— И купил вертолет?
— Не у всех такие дачи, как у вас. На вертолет мне не хватило, — с сожалением сказал он. — Я просто потратил деньги в свое удовольствие.
— Ладно, я запомню.
— Запомните что?
— Что ты умеешь управлять вертолетом. Иди, Миша. Я хочу отдохнуть.
«Интересно, сколько человек охраняет вертолетную площадку? — думал он, спускаясь вниз, на первый этаж. — И сколько человек отсюда можно вывезти? Трех, не считая меня? А потянет? Толстяков среди нас нет, но один все равно лишний. И кого ты оставишь за бортом? Сивко или Таранова? А если они устроят аукцион? Миллион долларов за спасение. Неплохо можно заработать. Денег нет только у Ники, но ее-то ты точно не бросишь. Нику ты посадишь в вертолет первой. А Сивко будет отстреливаться до последнего патрона, пока вертолет взлетает…»
— У тебя фантазия разыгралась, Миша, — сказал он вслух и рассмеялся. Сивко с автоматом в руках защищает подступы к вертолетной площадке! Забавно! — Завтра все и закончится. Мы все разъедемся по домам, а бедняжку Бейлис увезут в морг. И когда-то еще закончится расследование…
…К ужину он спустился первым. В каминном зале еще никого не было. Потрескивал огонь, было тепло и уютно, над накрытым на шесть персон столом сияла бронзовая люстра. Сегодня он ее наконец рассмотрел. Настоящее произведение искусства! На четырех цепях покачивался улыбающийся бронзовый амур, целясь в сидящих за столом из лука.
— Вы пунктуальны, Михаил.
Он обернулся: в дверях стоял Дмитрий Александрович Воронов под руку с Никой. Хозяин замка был в смокинге, элегантный и даже помолодевший, она все в том же коротком зеленом платье. Но на тонкой белой шее сверкало бриллиантовое колье. Он слегка напрягся: вещь дорогая, ни вчера, ни днем на Нике ее не было.
— Я выиграла колье в карты, — хихикнула Ника, поймав его взгляд.
— Кстати, девушка прилично играет в карты, — сказал Воронов. — Я был удивлен. Ваша дочь не только красива, но и умна, — сказал он вошедшему в каминный зал Зигмунду.
— Если бы это еще кто-нибудь оценил, — буркнул тот.
— Вы что, срочно решили выдать ее замуж? — улыбнулся Дмитрий Александрович. — Потому она и здесь?
Ника зарумянилась. А, похоже, попал! И на кого идет охота? На всех без разбору или она имеет в виду конкретный персонаж?
— Может, начнем? — выручил он девушку.
— Да, пожалуй, — кивнул Дмитрий Александрович. — Остальных ждать не будем.