Алина посмотрела на часы: кто бы это мог быть? Сегодня она ждала только поставщиков и еще дизайнера по интерьеру. Цветы цветами, но надо продумать и остальные декорации. Цвет и фактуру ткани, которой прикроют мебель, где именно будет стоять портрет, а где гроб с телом, как разместятся приглашенные и так далее. Народу будет немного, но все — люди значительные. Они будут не только смотреть, но и оценивать. Со многими ей еще работать. Нет, скупиться нельзя.
«Должно быть, это дизайнер», — подумала она и поднялась с дивана. Потом «сделала» лицо и пошла открывать дверь — сама, потому что отпустила прислугу, дабы наедине предаться скорби. Она не хотела, чтобы в этот момент ее кто-нибудь увидел. Последние два дня Алина остро нуждалась в одиночестве.
К огромному ее удивлению, на крыльце стоял мужчина, которого она до сей поры видела мельком, но чье лицо запомнила. И хотя его сюда не звали, мужчина смотрел на хозяйку так, словно и не сомневался в том, что в дом его впустят. Этот взгляд она не забудет никогда!
— Простите? — обозначила легкое удивление госпожа Одинцова.
— Одинцова Алина Сергеевна? — Да.
— Греков Юрий Павлович. Старший следователь прокуратуры. Можно войти?
— А на каком основании вы хотите войти в мой дом, старший следователь прокуратуры Юрий Греков?
— Юрий Павлович.
— Допустим.
— Нам надо поговорить.
И он, решительно отодвинув с дороги хозяйку, ступил через порог. Госпожа Одинцова оторопела от такой наглости и подумала, что напрасно отпустила вместе с прислугой и охрану. Но нетрудно все вернуть. Один звонок, и…
— Не стоит, — словно прочитав ее мысли, сказал Юрий Греков.
Дверь в гостиную была открыта, и он без колебаний направился туда. Алина Одинцова следом. Она была женщиной неглупой и понимала, что без веских оснований человек себя так вести не будет. Он знает, куда и зачем пришел. Это право сильного: диктовать свои условия.
Людей Алина чувствовала прекрасно, и сейчас прислушивалась к себе, к своему внутреннему голосу. Что она чувствует по отношению к Юрию Грекову? К его визиту? Недоумение? Пожалуй. Уважение к его решительности? Возможно. Но главное: опасность. От него исходит опасность.
Греков между тем прошел в гостиную и остановился перед портретом Михаила Одинцова. Пока вдову не проконсультировал дизайнер, портрет покойного с традиционной траурной лентой стоял в центре гостиной.
— Готовитесь, значит, — усмехнулся Греков.
— Простите?
К похоронам любимого мужа, говорю, готовитесь. — Слово «любимого» он сказал с откровенной иронией. — А не боитесь в таком богатом доме одна?
— Я не открываю дверь кому попало, — сухо сказала вдова.
— Мне вот окрыли.
— Во-первых, у ворот коттеджного поселка охрана. Посторонних сюда не пускают. Во-вторых, вызвать мою личную охрану очень просто. Только нажать на кнопку.
— А не поздно они приедут?
— Да что вы, собственно, хотите? — начала злиться Алина.
— Поговорить. И свидетели нам ни к чему. Я, кстати, знаю, что вы отпустили прислугу и личную охрану.
Юрий Греков швырнул теплую кожаную куртку в кресло, потом развалился на диване и сказал:
— Я бы чего-нибудь выпил.
— Я вас на угощение не звала.
— Ну-ну, Алина Сергеевна! Вы же умная женщина! Я в этом убедился, — загадочно сказал гость. — Поэтому принесите нам обоим выпить, сядьте в кресло напротив, расслабьтесь и послушайте меня.
— Хорошо, — кивнула она.
Алина Одинцова прошла на кухню и сделала коктейль себе и виски со льдом Грекову. Почему-то она подумала, что этот мужчина предпочитает крепкие спиртные напитки.
Так и есть: взяв из ее рук стакан с виски, он с удовлетворением кивнул:
— Отлично!
Алина присела на краешек кресла, стараясь держать спину прямо, и отпила из бокала «Маргариту»:
— Ну?
— Итак, все прошло успешно?
— То есть?
— Опера состряпали отказ в возбуждении уголовного дела?
— Какого уголовного дела? — вскинулась Алина.
— По факту смерти вашего мужа?
— Мой муж застрелился, — отчеканила она. — Это самоубийство.
— А почему он не оставил предсмертной записки?
— Что, все оставляют? Разве мало он об этом говорил?
— Кому говорил? Вам?
— И мне.
— А почему он это говорил?
— Видите ли, у него была депрессия.
— А по поводу чего депрессия?
— Я не понимаю: это что, допрос?
— Нет. На допрос я бы вызвал вас в прокуратуру, — с усмешкой сказал Греков.
— Тогда на каком основании вы задаете мне эти вопросы?
— На том основании, что для того, чтобы покончить с собой, нужен повод. И повод веский. Ваш муж был человеком богатым, на здоровье не жаловался…
— Вот тут вы ошибаетесь. Он не мог иметь детей. Это и было причиной депрессии.
— Он обращался к врачам?
— Да.
Обращался ли муж к врачам! Да он столько денег на них потратил! И как это ее бесило!
— А вы? Обследовались?
— Вы что, смеетесь?
И Алина невольно расправила плечи. Кто бы сомневался, что женщина, находящаяся в такой блестящей физической форме, не может иметь детей? Она же сияет здоровьем! И гляньте-ка на портрет Одинцова: худой, плечи узкие, углы рта опущены. Типичный очкарик.
— А может, ваш муж болел? — усмехнулся Греков. — Настолько серьезно, что это стало причиной бесплодия?
— Я его медицинскую карту не изучала! — отрезала Алина. — Может, и болел. В детстве.
— Значит, он был в депрессии. А как насчет…
— Послушайте, я отказываюсь отвечать на ваши вопросы, — оборвала непрошенного гостя хозяйка дома. — Милиция здесь уже была.
— Я знаю, — спокойно сказал Юрий Греков. — Это дело ведет мой лучший друг Володя Петров. Кстати, это от него я получил исчерпывающую информацию: о том, что случилось, как вы себя вели и что именно сказали. Не понимаю, как вам удалось обвести его вокруг пальца? Чем вы его купили? Я знаю, что Петров взяток не берет. Так почему он вам все-таки поверил?
— Потому что я говорю правду, и мой муж действительно был больным человеком. Мы и познакомились при соответствующих обстоятельствах. Это было девять лет назад. Я тогда работала психологом, и у меня это неплохо получалось.
— Ну-ка, ну-ка, — подался вперед Греков. — И что же так беспокоило Михаила Одинцова?
— Это врачебная тайна.
— Значит, вы вышли замуж за своего пациента?
— Это не возбраняется. Впрочем, вскоре после замужества я бросила работу.
— И стали лечить его одного. Так?
— Михаил больше не нуждался в лечении, — сухо сказала вдова.
— А как же тогда ваши слова насчет депрессии и склонности к суициду? И вообще, консультировали его в качестве психолога, а медицинскую карту не посмотрели. Разве психолог не должен интересоваться другими заболеваниями пациента? Похоже, вы что-то скрываете, Алина Сергеевна.
— Я просто не хочу распространяться о его болезнях… Ну хорошо, я расскажу, потому что мне кажется, что вы меня в чем-то подозреваете. А поскольку вы следователь…
— Вот именно. Мне ничего не стоит настоять на том, что все-таки стоит возбудить уголовное дело и провести повторную экспертизу: насколько расположение входного отверстия пули соответствует вашей версии о самоубийстве. Я думаю, есть и еще кое-что.
— Что вы имеете в виду? — побледнела Алина.
— Вы мне сначала поведайте, как все было, и с чего это вдруг преуспевающий бизнесмен Михаил Одинцов решил застрелиться? А я послушаю.
— Хорошо, — кивнула вдова и сделала большой глоток любимой «Маргариты». — Я расскажу все с самого начала…
ПЕРВЫЕ ПОЛЧАСА В ПРОБКЕ
«Жигули»
Греков все еще не мог прийти в себя.
Значит, это правда! Его Пробка дала взаймы такие огромные деньги и даже не потребовала расписки! Размазня! Кретинка! И как теперь это доказать? Нет, ты подумай! Она ведь знала, что муж нуждается в средствах! Что строит дом! Мечтает о новой машине! Деньги нужны были ему, а она отдала их какой-то…
Юрий захлебнулся от возмущения. Просто нет слов! Ай да Нинка! А кстати, откуда у нее такие деньги?
Он покосился на Петрова. Володька все знает. И про Одинцову тоже? Нет, не может быть!
— Ну все. Встали окончательно, — вздохнул Володя Петров. — И что там могло случиться?
Они находились в центре стального потока. И справа, и слева в несколько рядов стояли машины, нестерпимо пахло выхлопными газами. Юрий Греков поморщился и поднял стекло. В салоне «Жигулей» вмиг стало душно. В довершение всего дождь прекратился, и из-за туч выглянуло солнышко. Машина моментально стала нагреваться. Греков почувствовал, что ему плохо и так рванул ворот рубашки, что отлетела верхняя пуговица.
— Пить… — прохрипел он.
— Бутылка у тебя в руке, — удивленно сказал Володя.
— Ах да…
Деньги — вот что его мучило. Он любил деньги. Спрашивается, а кто ж их не любит? «Денег никогда не бывает много», «Не учите меня жить, лучше помогите материально», «Не в деньгах счастье, а в их количестве» — фразы, которые люди повторяют изо дня в день. Юрий Греков их не употреблял. Он вообще боялся говорить о деньгах, так как считал, что это их отпугивает. Он любил деньги тайно и страстно, пересчитывал их с какой-то мучительной, патологической жадностью и думал, что об этом никто не знает.