– Эй, вы! – крикнула она, задыхаясь и больше всего боясь, что видение растает. – Эй, вы слышите меня?
Женщина резко обернулась, из рук ее выпала какая-то жестяная банка и покатилась со страшным грохотом к канализационному люку.
– Откуда у вас это пальто?
Она только сейчас заметила, что все лицо у женщины представляет собой сплошной фиолетовый синяк, на правой скуле – багровый распухший рубец.
– Нашла, – проглатывая буквы, прошепелявила едва стоящая на ногах алкоголичка, показывая пальцем на бак. – Здесь нашла.
Лида подошла к ней поближе, повертела ее, как если бы та была неодушевленным предметом – она искала следы крови. Но вместо темных пятен с засохшей кровью увидела на пальто в области спины большое розоватое пятно, еще влажное.
– Замыла, что ли? – спросила она, вдруг отчетливо понимая, что видит перед собой то самое пальто, которое, совершив свой логический путь из квартиры в мусорный бак, оказалось теперь надетым на эту несчастную алкоголичку.
– Замыла… Могу вернуть, спорить не буду – не мое… Гляжу – лежит в баке…
– А где все остальное? Я дам тебе пятьсот рублей, если принесешь.
– Принесу… – оживилась она. – Ты только не обмани, а то мне трудно ходить. Ноги болят…
Она куда-то ушла и минут через двадцать (Лида не знала, куда себя деть в ожидании!) пришла с тем самым пакетом.
– Мне мужское ни к чему…
Видимо, мозги у этой особы уже не работали – происхождение крови на одежде, которой был набит пакет, ее нисколько не заинтересовало и не насторожило.
– Ты отдашь мне это пальто и этот пакет, а я дам тебе пятьсот рублей. Пойдем со мной…
Сделка состоялась в подъезде, этажом ниже квартиры Лиды, чтобы «синюха» не поняла, где живет ее благодетельница. Получив такие большие деньги, она молча, быстрым, насколько это возможно, шагом направилась к лифту, чтобы странная особа не передумала и не отобрала у нее деньги. Лида же, схватив пакет, бросилась домой и, оказавшись в квартире, хорошенько заперлась, словно боясь, что кто-то может посягнуть на только что приобретенную ею собственность.
Расстелив на полу в кухне большую простыню, она вывалила содержимое пакета и ахнула, увидев целый ворох смятой одежды в засохшей крови. Здесь было мужское и женское белье, сорочка, две пары джинсов, два свитера и тонкая мужская куртка. Надев на руки резиновые перчатки, которыми она пользовалась при мытье посуды, Лида, устроившись поудобнее на полу, принялась разбирать вещи, рассматривать их все с тем же смешанным чувством страха и нереальности происходящего с ней. Ей казалось, стоит сейчас закрыть глаза, как весь этот ворох белья исчезнет… В кухню войдет Андрей и спросит, что у них на обед… Слишком уж много не поддающихся объяснению событий произошло в их жизни.
Но ничего не исчезало. В кармане куртки она обнаружила водительские права Левы Британа и поняла, что это вещи – с его трупа. Ее стошнило прямо на пол… Значит, одежда принадлежала Инне Зориной, во всяком случае, это было первое, что пришло в голову. Продолжая рассматривать белье женщины, труп которой она видела в морге, она пыталась понять происхождение крови, то есть хотела выяснить, из какой части тела она могла вытекать, чтобы таким вот довольно странным образом, в разных местах понемногу, испачкать одежду, пока не поняла, что, скорее всего, главным источником крови было пальто… Остальная одежда могла испачкаться уже в пакете, от трения о пальто.
Она решила разделить одежду и разложить мужское в один пакет, женское – в другой. Теперь предстояло все хорошенько обдумать, стоит ли показывать эти вещи (явно имеющие отношение к убийству Британа и Инны Зориной) Земцовой – поможет ли это Андрею, или же, наоборот, только испортит все дело и послужит очередным доказательством его причастности к этому двойному убийству? И как она объяснит появление этих вещей у себя дома?
Тут ее бросило в жар – она вдруг подумала, что, перебирая на своей кухне окровавленные вещи, она подставляет прежде всего себя! Спрашивается, откуда они у нее? Ведь расскажи она все как есть про влюбленную парочку, про свой разговор с Андреем, про золотые часы, про «синюху» в клетчатом пальто, кто ей поверит, что она сама не имеет никакого отношения к убийству?
Так может никому ничего и не показывать? Хотя, с другой стороны, если окажется, что на одежде или личных вещах Британа отпечатки пальцев не Андрея, а настоящего убийцы, то ее мужа могут и оправдать! В кармане женских джинсов, к примеру, она обнаружила агатовые четки. Что, если убийца держал их в руках и оставил на них отпечатки своих пальцев?
Еще одна мысль пришла ей в голову: раз убийца выбросил пакет с вещами в мусорный бак, значит, он не профессиональный киллер. Но это был ее собственный вывод. А поскольку этот злополучный пакет, перед тем как оказаться в мусорном баке, успел побывать в их квартире, то не указывает ли это на то, что убийца – Андрей?
Ее настроение менялось в зависимости от того, какие выводы она успевала сделать, пока сидела в кухне перед двумя пакетами и раздумывала о том, с кем же лучше и безопаснее всего поделиться: с Наташей или Земцовой? Наташа была все-таки ее лучшей подругой, а Земцова ей просто симпатична, помимо того, что она занимается расследованием убийства Британа и могла бы помочь найти настоящего преступника. Она подумывала еще и о том, чтобы попросить о встрече с мужем, но очень скоро поняла, что, даже если ей и позволят увидеться с ним, вряд ли они смогут поговорить без свидетелей. Если же она при встрече станет вновь расспрашивать его об этом пакете, то тем самым может, не желая этого, навредить ему.
В тот день она так никому и не позвонила и ничего для себя не решила – стала ждать, как дальше будут развиваться события. И вдруг это неожиданное приглашение Земцовой. Это неразбавленное виски, которое кружит голову и подталкивает ее к признанию, к откровенной беседе. Поверят ли ей? И как, с чего начать разговор?
– Мой муж Андрей не мог убить человека, а тем более двух, – вдруг сказала она совсем не то, что собиралась сказать.
Стало очень тихо. Из камина полыхало жаром, потрескивали поленья, и ей почему-то вдруг захотелось плакать. Ей не верилось, что ее счастливой и спокойной жизни наступил конец. И еще: глядя, как горит огонь, как рассыпаются искры и переливаются оранжевыми бликами окружающие ее предметы, она вдруг поняла причину, толкнувшую ее на измену мужу. Так ясно она не мыслила еще никогда в жизни! Ведь она любила Андрея, любила, но зачем-то придумала себе мечту о свободной жизни… Зачем надо что-либо менять в жизни, когда они – до поры, до времени – были счастливой парой? Ответ оказался на редкость простым: боясь его измен, она решила переступить этот порог первой, чтобы потом ей не было так больно… Какая глупость! Но не означает ли это, что она все эти годы подспудно ждала от него предательства, не верила ему? Выходит, так. И вот теперь получалось, что она, пусть и косвенно, виновата в том, что произошло в его жизни. Что случилось, какая беда, какая встреча, событие, катастрофа, недоразумение с ее Андреем, что он вынужден был убить своего лучшего друга?! Может, замолчать и забыть о своем намерении поделиться информацией с этими двумя прекрасными женщинами, чтобы никто и никогда не узнал, что Андрей действительно виноват в смерти Левы Британа? Ведь, сделав признание ей в том, что это он совершил убийство, он, быть может, адресовал его только ей, именно ей одной, своей пусть и предавшей его жене… Значит ли это, что он сейчас, находясь в камере и ожидая допросов или уже подвергаясь им (или даже давая показания против себя!), допускает мысль о том, что еще не все потеряно и что, возможно, у него есть надежда остаться на свободе? Мало ли что может сказать человек, находящийся в шоке?!
– Да я тоже не верю, что это Андрей, – Наташа мягко и ласково положила ей руку на плечо. – Что бы там ни говорили, я-то знаю, как и ты, что он не способен на такое. Не бери в голову, забудь. Единственно, о чем ты сейчас должна думать, – это найти хорошего адвоката, заплатить ему и попросить, чтобы он вышел прямо на судью. Не церемонься, но постарайся чтобы ваш разговор происходил на свежем воздухе, чтобы вас не подслушали. А то сейчас знаешь какое время… У тех, кто пытается поймать судью, тоже план, так-то вот. Это мне еще Лева рассказывал…
– Послушай… – Лида, вдруг страшно смутившись, показала взглядом Наташе на стакан с виски. – Я только сейчас поняла, что ты пьешь… Ты же кормишь…
– Я уже не кормлю грудью – нечем, – сухо ответила она, пригубив напиток и зажмурившись. – Молоко пропало.
Земцова продолжала внимательно слушать обеих, и это сильно напрягало – она и сейчас продолжала работать. Должно быть, я выпила недостаточно.
– Лида, вы хотели нам что-то рассказать, – вдруг напомнила Юля, словно прочтя ее мысли. – Или вы передумали?
– Понимаете, может, это и не имеет никакого отношения к тому, что произошло с Левой… Да, конечно, это никак не связано с его убийством…
Она все тянула с ответом, пытаясь сформулировать завязавшуюся в ее мозгу мысль, уж совершенно не имеющую отношения к делу, поскольку ей просто не хотелось, чтобы сидящие рядом женщины подумали, будто у нее есть что сказать важного, да она решила не говорить.