Зачем я ходила туда растравлять свои раны? Я представляла себе, как праведник Джетро наблюдает за встречами любовников, подглядывая через ныне забитое окно, как они занимаются запретной любовью. Возможно, он наблюдал за этим с завистью. Меня это не удивило бы. А потом он принес ружье и убил Эдвина на месте преступления, что вряд ли можно считать христианским поступком, так как грешник был лишен возможности покаяться. Не окажется ли Джетро еще большим преступником, представ перед Богом?
Я часто заходила в кухню и как-то разговорилась с Эллен.
— Ты знала старого Джетро? — спросила я.
— Конечно знала, хозяйка. Все здесь знали старого Джетро. Некоторые говорили, что он сумасшедший, что от религии у него мозги набекрень. Он, говорят, сам себя бил бичом и носил на теле власяницу, лишь бы страдать. Он надеялся, что от этого станет святым.
— И что же здешние люди о нем думали?
— Ну, до того, как король вернулся, Джетро считали хорошим человеком. Он стоял за парламент, но, по-моему, они тоже были для него недостаточно твердыми христианами. Он как-то убил своего кобеля за то, что он полез на суку.
— Я это слышала.
— А еще он осуждал девушек, которые спешили отдать свои ласки до свадьбы. Он, бывало, заходил в церковь, когда они ходили каяться, говорил, что их надо бить, а их ублюдков — убивать сразу после рождения.
— Ничего не скажешь, добрый христианин, — саркастически заметила я.
— Ну, это как смотреть на христианство. Я решила, что мне следует вести себя поосторожней, поскольку Джаспер так и остался твердым пуританином и я не забывала о том, что он посчитал красивую пуговичку дьявольским соблазном.
— Говорят, молодой Джетро будет еще почище своего отца и с каждым днем становится все больше похож на него.
— Молодой Джетро?
— Ну, вообще-то не так уж он и молод. Ему сейчас где-то за сорок.
— Значит, у него остался сын. Это удивительно, ведь он не одобрял собак, пытавшихся продолжить свой род.
— Когда-то старый Джетро был женат. Говорят, он даже погуливал в молодости, а потом вдруг прозрел. Это он так говорил. Господь пришел к нему и сказал: «Джетро, то, что ты делаешь, это вроде как грех. Брось это дело и проповедуй мое слово». Вот так он и преобразился. Жена бросила его. Молодому Джетро было тогда пять лет. Он растил мальчика и, как я говорила, сделал из него подобного себе. Тот торчал на коленях по четыре часа, молясь.
— Старый Джетро уже умер?
— Да, уже порядочно. Говорят, он заморил себя голодом до смерти, и все его бичевание не помогло.
— А где живет этот молодой Джетро? Где-то поблизости?
— Недалеко, на самом краю поместья. В каком-то сарае. Крутой мужчина этот Молодой Джетро — вылитый папаша. Он прямо-таки носом чует грех. Как где немножко появится греха, он сразу его унюхает. У Полли, одной из наших девушек с кухни, начались неприятности. Так этот Джетро узнал раньше нас… если не раньше самой Полли. Он привел ее к себе в амбар и сказал, что теперь она проклята и что дьявол надрывается со смеху, а черти уже так и бегают — вечный огонь для нее разжигают. Ну, бедняжка Полли пошла к бабушке, да там и повесилась. «Грехи ее тяжкие», — сказал Молодой Джетро. А бедняжка Полли всего-то малость побаловалась на конюшне. Если б не «залетела», так считалась бы не хуже других.
— Кажется, этого Молодого Джетро весьма неудобно иметь соседом.
— Ну, с теми, которые слишком хороши, с ними частенько неудобно, госпожа.
Я согласилась с ней.
По странному совпадению, через несколько дней я отправилась с мальчиками на верховую прогулку. Мы привязали лошадей и спустились к берегу моря возле пещеры, в которой когда-то, во время нашего первого посещения Англии, мы с Харриет и Эдвином прятались. У меня была болезненная склонность посещать такие места и вызывать картины прошлого.
На берегу мальчики разулись и начали бегать по воде, а я присела, наблюдая за ними.
В этот день был довольно сильный прибой, и, когда на берег накатывала очередная волна, дети с радостным визгом отбегали назад, а потом догоняли ее. Они развлекались, пуская по волнам плоские камешки.
Шум прибоя, запах водорослей, счастливый смех мальчиков — все это служило фоном моих размышлений. Я вспоминала причалившую лодку. Я представляла себе Эдвина с Харриет, обменивающихся взглядами, пыталась вспомнить, что именно они тогда говорили и как произносили эти слова. Уже тогда можно было понять, но я была слепа.
Послышался хруст гальки под подошвами сапог, я подняла голову и увидела, что ко мне подходит мужчина. Он нес корзину, в которой лежали куски дерева, а возможно, иные предметы, выброшенные на берег прибоем.
Он тихонько пробормотал:
— Грешники. Их следует наказать.
Я мгновенно поняла, что оказалась лицом к лицу с Молодым Джетро, чей отец убил моего мужа. Я не могла позволить ему пройти мимо меня.
— Грешники? — воскликнула я. — Кто это здесь грешники?
Он остановился и взглянул на меня своими фанатичными глазами, над которыми нависали рыжеватые брови, лохматые, торчащие во все стороны, чуть ли не закрывающие глаза. Зрачки его глаз были огромными, а выпуклые белки придавали лицу выражение то ли удивления, то ли ужаса. Его рот был крепко сжат, уголки губ опущены.
— Вот они, грешники, — сказал он, указывая на мальчиков.
— Уверяю вас, они даже не знают, что такое грех.
— Вы сами грешите против слова Божия, женщина. Все мы рождены во грехе.
— Даже вы?
— Да, Господи помилуй.
— Ну что ж, если вы не менее грешны, чем все остальные, отчего же вы с таким удовольствием указываете на грехи других?
— Смех, крики… Тут два шага до шабаша! Я вскипела от гнева. Его отец убил Эдвина. Если бы не его отец, Эдвин продолжал бы жить. Я могла бы никогда не узнать о его неверности, но неужели он сам собирался прожить всю жизнь, притворяясь?..
— Чепуха, — сказала я, — люди созданы для того, чтобы быть счастливыми.
Он отступил на пару шагов, как бы опасаясь столь близкого соседства с исчадием греха.
— Ты грешница, — сказал он. — Не насмехайся над Господом.
— Я и не думала насмехаться, — возразила я. Эдвин заметил мужчину. Решив, что мне нужна защита, он подбежал к нам.
— Мама, мама, ты не звала меня? Я гордилась им. Он смело взглянул в это отвратительное лицо и сказал:
— Не вздумай обидеть мою маму!
Я встала и нежно погладила сына по голове.
Выражение лица молодого Джетро изменилось.
— Я знал твоего отца, — сказал он.
— Мой отец был самым лучшим в мире, — сказал Эдвин.
— Проклятое семя! — воскликнул Молодой Джетро.
— Что он хочет сказать, мама? — спросил Эдвин. Я молчала. Я была потрясена. Этот человек слишком много знал о моем покойном муже.
— И грехи предков их… — бормотал Молодой Джетро, уставившись на Эдвина. Подбежал запыхавшийся Ли.
— Я бросил камешек, а он пошел блинчиком, блинчиком — и так до самой Франции.
— Не до Франции, — сказал Эдвин.
— До Франции, я сам видел.
Молодой Джетро побрел дальше, бормоча:
— И тяготеют над ними смертные грехи предков…
— Что это за старик? — спросил Ли. Но Эдвина сейчас больше всего занимала мысль о камешке, который сумел допрыгать до самой Франции, и он решил попробовать повторить этот подвиг.
— Ну-ка, покажи, как ты бросаешь, — сказал он. — Я орошу дальше тебя.
Они опять побежали к воде, а я глядела вслед удаляющейся фигуре Молодого Джетро.
Мне кажется, я заранее знала, что это случится, и почувствовала некоторое облегчение, убедившись в этом. Само провидение избавило меня от необходимости, принимать решение.
Я знала, что действовать надо быстро. Оказавшись наедине с Карлтоном, я сообщила ему:
— Я беременна.
Его глаза сверкнули, лицо посветлело от неожиданной радости.
— Дорогая моя Арабелла, я был уверен в этом. Он обнял меня, приподнял и крепко прижал к себе, снова и снова целуя меня. Дело было в саду, и я сказала:
— Нас могут увидеть.
— Какая разница? Всякому дозволено обнимать свою будущую жену. Ах, дорогая моя девочка, это самый счастливый день в моей жизни!
— Случилось то, чего ты хотел. Ты станешь отчимом Эдвина, и все, кроме титула, будет принадлежать тебе.
— Как будто я только и думаю об Эверсли.
— Только об этом ты и думаешь.
— Я думаю обо всем сразу. Моя жена родит мне ребенка. Это чудесно! Ведь я нетерпеливый человек, ты же знаешь, моя дорогая. Это меня очень устраивает. Я получаю сразу и жену, и ребенка — и в самые кратчайшие сроки.
— Не остается ничего другого, как пожениться, — сказала я, пытаясь изобразить огорчение.
— Теперь действительно не остается ничего другого. Сейчас я пойду и сообщу обо все дяде. Я знаю, что он будет рад. Именно этого он и хотел. Или обвенчаемся тайно? Тогда потом можно устроить еще одно венчание и банкет. И несколько преждевременное рождение ребенка будет вполне объяснимо.