Невесело усмехнувшись, Шувалов вкратце обрисовал реакцию на эти слова самого командующего. Бушмин, слушая пересказ, озадаченно покачал головой. Рейндж, кажется, на сей раз перегнул палку. Так недолго и погон вообще лишиться. Хорошо еще, что до настоящего момента он ходил у начальства в большом фаворе, а любимчикам, как известно, многое сходит с рук.
— Я думаю, — неожиданно изрек Мокрушин, решив, очевидно, уйти от неприятной для него темы. Он даже наморщил лоб от усилий. — Мне тут одна мысль в голову залетела...
— Ты придумал, как сподручнее выполнить задание командования? — заинтересовался Шувалов. — Говори.
— Нет, я о другом... Сейчас обеденное время, вот я и думаю: не послать ли нам гонца?
— Гм... — Шувалов в задумчивости поскреб подбородок. — Идея, в общем-то, неплохая. Фронтовая «сотка», полагаю, умственному процессу не повредит. Ладно, хозяин, вели накрывать на стол.
Выпили по махонькой, закусили. Затем выставили из кунга Тимоху, то есть заместителя Мокрушина по фамилии Тимофеев — именно он дрых на раскладушке, — а уж после этого устроили «секретное» совещание.
— Слушай сюда, Андрей, — расстилая на столе карту города, сказал Шувалов. — Не этой ночью, прошедшей, а позапрошлой в город была послана разведгруппа с заданием перепроверить сведения, доставленные ранее группой «Город»...
— Понял, Андрей, эту фишку? — воспользовавшись паузой, вклинился Мокрушин. — Получается, что нам уже не доверяют.
— А кто ходил? — поинтересовался Бушмин. — Чья команда? Никак «полосатые»?
— Да мужики из разведполка ВДВ, — сказал Шувалов. — С ними отправились двое наших в качестве проводников. Вот здесь они прошли...
Он показал на карте маршрут следования разведгруппы.
— И должны были выйти к самой «крестовой» больнице... Нохи до недавних пор держали там «мирных», согнав их туда с окрестных домов. Соорудили себе живой щит, короче. И сами там укрепились как следует. Без поддержки авиации и артиллерии выкурить их оттуда пока не получается. Долбить по больнице запрещено, по «гуманным, понимаешь, соображениям»... Продвижения вперед здесь нет, потому что из корпусов больницы весь район простреливается... В начале этой недели предприняли вылазку, и Мокрушин доложил, что в «крестовой» засели боевики, что «мирных» он там не обнаружил.
— Сейчас всех, кто может держать в руках лопату и кирку, гоняют на принудительные работы, — дополнил Мокрушин. — «Чичики» новые укрепления сооружают, поэтому им сейчас нужны рабочие руки. Этих, которых держали в больнице, куда-то увели, может, в район стадиона или в «правительственный квартал», сейчас у них там основное «строительство» ведется.
— Обычная, в общем-то, вылазка. У нас почти каждую ночь рейды по окраинам проводятся, — продолжал Шувалов. — В поиск ушли двенадцать вэдэвэшников и двое наших. Всего в группе было четырнадцать человек.
— И что? — поинтересовался Бушмин, он уже успел врубиться в ситуацию. — Кто-нибудь из них обратно вышел? Или все накрылись с концами?
Шувалов подавил тяжкий вздох.
— Все обстоит куда хуже. Тела троих вчера сами десантники обнаружили. Здесь, ты, наверное, в курсе... гуляет здесь линия фронта. То есть с утра, как развиднеется, мы идем вперед, зачищаем помаленьку кварталы и доходим почти до больничного комплекса, а уже к сумеркам отходим на исходные. Этих троих — от одного только туловище осталось — чечены, видимо, не смогли с собой прихватить либо в спешке забыли о них...
— Это еще цветочки, — сказал Мокрушин. — Расскажи ему, командир, какое нам «кино» местные «Геббельсы» недавно показывали.
Шувалов кивнул:
— У нохов здесь есть передвижной телепередатчик. Иногда врубают по ночам, транслируют свои «новости». В основном, конечно, это делается в расчете на Запад, мол, дух наш не сломлен, в осажденном городе даже телевидение имеется. В эфире они работают минут семь-восемь, от силы десять, чтобы ракетой по наводке на излучение не получить... Показали сюжет о своих новых свершениях. Так, мол, и так, уничтожили подразделение федералов... Цифры наших потерь они умножили примерно на десять, но факт есть факт: на пленке засняты трупы вэдэвэшников, семь трупов уложены в рядок. Четверых им удалось заполучить живьем...
— Если судить по картинке, все они ранены, — дополнил Мокрушин. — Вот из-за этой «геббельсовской» пленки и разгорелся сыр-бор... А тут еще передали сообщение, что чечены у нас Ханкалу отбили, и наверху такое закрутилось... По слухам, нашим «полководцам» должны на днях в Кремле звездочки вручать. Сам понимаешь, Андрей, какую свинью всем нам нохи подложили, награды-то могут тю-тю... Опять же мода пошла на разные спасательные мероприятия. Я все понимаю, и, когда летчика в горах всем миром спасали, все было по делу. Андрей знает, у нас и в морпехах закон такой был: своих убитых и раненых на поле боя не оставлять. Но надо же и голову иметь на плечах!
Мокрушин в сердцах сплюнул под ноги.
— Ты думаешь, чего генералы задергались? Сколько уже народа накрылось, сколько пропало с концами, и ничего, они это как-то пережили... Дергаются они потому, что кто-то уже успел в Москву настучать! Может, и пленку уже успели по «ящику» прокрутить, по забугорному или нашему, мы ж тут не смотрим телевизор целыми днями! Представь, награды из рук уплывают, новые звания могут накрыться! Как такое допустить?! Значит, надо совершить что-нибудь героическое! Оборотку нохам устроить! Желательно даже что-нибудь серьезное в самом центре города затеять, показать, что мы люди деловые и этот сраный городишко вот-вот возьмем! И своих из плена надо выручить, это ж дело чести! Мы ж все из себя такие благородные...
Понимая, что его занесло, что он наговорил лишнего, Мокрушин умолк, махнул рукой.
— Напрасно только людей положим, вот и все, — добавил он, не удержавшись.
— Вы закончили? — ледяным тоном произнес Шувалов. — Или еще накинуть несколько минут?
— Виноват, товарищ... подполковник.
— Раз виноват, тогда помалкивай, — смягчился Шувалов. — А теперь самое главное. Этой ночью решено ничего серьезного не предпринимать. Чеченцы явно провоцируют нас и если ждут чего-то, то именно этой ночью. У нас будет время подготовиться, продумать все как следует. Сейчас служба радиоперехвата прослушивает все переговоры противника, от пленных тоже кое-какую любопытную информацию успели получить. То, что надо попытаться наших ребят из плена вытащить, — однозначно! Установить бы только надежно, где их держат... И чеченских волков надо приложить как следует, здесь я с командованием согласен. Только по-умному надо действовать, а не так, чтобы без толку людей положить.
— Из моих по-чеченски только один говорит, — в задумчивости проговорил Бушмин. — Да и то на грозненском диалекте.
— Я этой ночью со своими бойцами на «нейтралке» куковал, — подал голос Мокрушин. — До черта подвалов, есть где спрятаться.
— Говорите, на ночь наши к поселку отходят? — Бушмин поскреб в затылке. — Линия фронта гуляет?
Шувалов утвердительно кивнул головой.
— Вот видите, друзья мои? Если захотим, то можем не только командование по матушке послать, но и какую-нибудь дельную акцию провернуть.
* * *
Мокрушин, поскольку он едва держался на ногах, завалился спать. Шувалов отправился в штабной модуль — сообщить руководству составленный вчерне план предстоящей акции. Андрей, проверив, как разместились его люди, решил подышать свежим воздухом, а заодно, пока не смеркалось, посмотреть сверху, с холмов, на осажденный федералами город Джохар.
Да, именно так. Населенный пункт, известный некогда как город Грозный, перестал существовать. Такого города больше нет, хотя его до сих пор упоминают десятки раз на дню — в официальных документах, в разнообразных сводках, в телерепортажах и в прессе. Город Грозный умер, как умирает человек, которому нанесли тяжкие телесные повреждения, как умирает жертва разбойного нападения, которую забили до смерти.
Трудно сказать, когда он умер, этот город. Возможно, это случилось в девяносто пятом, когда были разрушены почти все здания. Но, по-видимому, это все же случилось раньше, когда к власти пришел Дудаев, когда нохи, очень многие из них, вернулись в свое первозданное состояние, то есть превратились в стаю волков.
Умерший город, однако, захоронить не удосужились. Возможно, следовало бы изобрести по такому случаю некий ритуал. Но никто не знает, что в таких случаях нужно делать, какие молитвы читать. Нет прецедентов. А если и были в истории, то все примеры уже напрочь забыты.
Да и недосуг. Некогда хоронить. Чеченские боевики и федеральные войска все еще яростно сражаются на бренных останках города.
«Усопший», так и не захороненный, нынче смердит на весь мир, вызывая на лицах цивилизованных народов гримасу отвращения.
«Что такое Грозный? Это камни. Плачущие камни под ногами...»
Нет, камни — это уже не Грозный, а чеченский Джохар. Заблуждается тот, кто считает, что это город. Или город-крепость. Надо посмотреть правде в глаза. И попытаться понять хоть малую толику из того, что здесь происходит — здесь и сейчас.
Дыра — вот что это такое. Нечто запредельное, с отчетливо распознаваемым инфернальным душком. Черная дыра на лике земли, язва на теле человечества, огромная воронка, куда засасывает не только чеченский народ, но, кажется, и всю огромную Россию.