* * *
— Сто тугриков, говоришь? — с напускной свирепостью спросил Фокин, глядя на группу веселой молодежи, высыпавшей из громыхающего зала одной из престижных московских дискотек. — Ета шта-а-а еще такое?
— Монгольская валюта, — ответила высокая шатенка с короткой стрижкой, которая только что разговаривала по телефону со Свиридовым. — А теперь отвечай, мужик: с кем это мы говорили?
— С моим другом. Кстати, он брюнет, — повернулся Афанасий к той из девушек, которая интересовалась цветом волос Свиридова.
— А какая корысть нам от твоего друга? Вот ты — это да. — Шатенка шагнула к Фокину, ее тут же занесло вправо — очевидно, она испытывала определенные проблемы с сохранением равновесия. — Мне всегда нравились крупные мужчины. М-м-м.., и ты думаешь, что вот так поговорил на халяву.., да еще нас, как шпионов, черт те.., и теперь смыться?
— А что? — смеясь, спросил Фокин.
— Пошли с нами!
— Подрывать здоровый образ жизни и бесчинствовать безобразия? — Фокин довольно ухмыльнулся и обвел взглядом обступивших его молодых людей — двух парней и четырех девушек — возрастом примерно от двадцати до двадцати четырех лет. А почему бы нет, подумал Афанасий и выхватил из кармана пачку стодолларовых купюр — аванс щедрого работодателя.
— О-о-о, круто!! — Молодым людям явно понравился широкий жест нового знакомого, который вынырнул на них из темноты и, увидев в их руках «мобильник», попросил позвонить и сказать несколько слов другу.
— Меня зовут Тата, — на полном синусоидальном ходу к ярко освещенным дверям дискотеки заплетающимся языком сообщила ему девушка, которая говорила со Свиридовым. — А ты к-как?
— Афанасий. А Тата — это вообще что за имя? Вождь могучего индейского племени педикулезов Акуна Матата?
Громкий смех друзей девушки был ответом на эту сомнительную остроту.
— Да я понял, — примирительно добавил Фокин, — приятно познакомиться, Наташа.
...И не один из находящихся на этой ночной дискотеке никогда не распознал бы в этом весело улыбающемся молодом и красивом, сполна наслаждающимся жизнью человеке суперкиллера, который всего полчаса назад двумя выстрелами из автоматической винтовки уложил одного из богатейших людей столицы, а потом недрогнувшей рукой убил подручного своего коварного заказчика. Подручного, который должен был убрать исполнителя столь дерзкого и дорогостоящего заказа.
Его, Афанасия Фокина.
Глава 6
Свиридов спокойно и без эксцессов довел автомобиль с мирно спящей Аней до виллы Коваленко и, просигналив охранникам, чтобы те открыли ворота и впустили их во внутренний двор, подъехал прямо к парадной лестнице.
Он не стал будить Аню, а просто легко поднял ее на руки и понес по ступенькам. Сидевший в вестибюле охранник взглянул на него с плохо скрытым недоумением, но, увидев, что хозяйка виллы просто крепко спит и, очевидно, не без влияния алкоголя и прочих паров ментола и эвкалипта, успокоился.
Он донес ее до первой же спальни и аккуратно уложил на широкий низкий диван. Потом прикрыл пледом и, присев на самый край дивана, задумчиво посмотрел на ее бледное лицо и чуть шевелящиеся губы, даже сейчас чувственные и манящие. Глупо. Глупо сидеть здесь и рвать нервы, тем более что нет ничего более бессмысленного, чем это ночное просиживание в позе ополоумевшего от любовной чесотки Ромео.
Он наклонился над ней, чтобы в последний раз проверить, удобно ли ей лежать и плотно ли она укутана пледом, как вдруг ее руки обвились вокруг его шеи и властно притянули к себе. Он не сопротивлялся. Куда легче противостоять медвежьей хватке чемпиона мира по греко-римской борьбе в супертяжелом весе Александру Карелину, с которым Владимир был знаком лично и даже провел пару спаррингов.
Карелину, разумеется, он проиграл, но еще легче он проиграл этим тонким нежным рукам, которые прижали его к себе, и губы Ани едва слышно прошептали:
— Почему ты обманул меня, когда сказал, что не видел того человека?
Владимир чуть приподнялся и посмотрел на потухшее лицо Ани с полуприкрытыми темными глазами.
— Только не спрашивай, какого человека.
Ты мог обмануть Сергея.., но ведь меня ты не обманешь так, Володя?
— Какое все это имеет значение?
— Ты прав. — Аня посмотрела на него, и он увидел, что у нее глаза безнадежно загнанной, затравленной лисицы. Глаза, еще пытающиеся удержать первородную хитрость и инстинкт самосохранения, но уже остывающие перед неумолимым натиском много превосходящих гибельных страстей. Беспомощные и почти по-детски доверчивые. — Ты прав, — повторила она. — Это не имеет никакого значения. Для меня. Хотя я видела по тебе, что ты что-то упорно скрываешь. Ты говорил про того человека так, как будто им был ты сам... Возможно, я так бы и подумала, что это ты... Но ты был все время со мной. Со мной, — еще раз слепо повторила она.
— Ты пьяна, Анечка, — сказал он. Владимир не узнал собственный голос, безнадежно кружилась голова, и без права на высвобождение и пощаду затягивало в дурманящий и свирепо баламутящий кровь омут, из которого нет спасения и нет возврата.
И пусть еще кто-то скажет, что такого не бывает и что все давным-давно получило свою цену.
— Он купил меня, — пробормотала Аня, — и я была счастлива до небес, что.., вот так. Устроилась в жизни, как называют это нищеброды.
Я не могу.., зачем, зачем я вызвала тебя сюда?
Она приподнялась на одном локте, всклокоченные спутанные волосы упали ей на лицо, но она не обратила на них ни малейшего внимания.
— Я хочу уехать отсюда, Володя, — твердо выговорила она. — Мы снимем с моего личного счета деньги и уедем.., навсегда. А Сергею я потом напишу.., по Интернету или как.., все объясню.
Ну вот, — она уронила голову на плечо Владимира и засмеялась, а потом тут же заплакала, — ну вот.., я опять пришла к тому, от чего так хотела убежать. Я заговариваюсь.., я схожу с ума.
Правда, Владик?
— Правда, — с трудом выговорил он и вдруг резко поднялся на ноги. — Ты не понимаешь, что делаешь, Анечка... Господи! Это же не сцена из мексиканского сериала, а мои нервы не арматура.., в железобетонном блоке. Нельзя.., ты понимаешь, нельзя!
— Почему нельзя? — тихо и покорно спросила она.
— Потому что нельзя.., так много пить. — Он попытался засмеяться своей мнимой злободневной остроте, но из горла вырвался только невнятный хриплый звук. Он сел на пороге и, обхватив голову руками, что-то нечленораздельно забормотал.
В этот момент дверь открылась и вошла горничная — почтенная дама лет пятидесяти, одна из трех прислуживающих по штату Анне Михайловне Коваленко.
— А, вы приехали? — проговорила она. — А я думала, вы останетесь в Москве. Где вам постелить, Владимир Антонович?
— На дне бассейна, — зло ответил он и, рывком поднявшись с пола, вышел из спальни.
— Что-то случилось? — спросила горничная, обеспокоенно глядя на Аню. — Господи, деточка, да на тебе ж лица нет! Что-то произошло?
— Произошло, — спокойным чужим голосом ответила Аня, а в голове почему-то всплыли обрывки песни Высоцкого... «или это колокольчик весь зашелся от рыданий.., не несли так быстро сани...», — произошло. Сегодня на банкете было плохое вино.
* * *
В то же самое время Фокин, наевшись, напившись и натанцевавшись, поднялся со своей случайной подружкой в номер, где предложил в кои-то веки культурно распить бутылочку — на этот раз очень неплохого и дорогого шампанского.
Нет смысла говорить, что эта глубокомысленная идея была принята на «ура», а уже через пятнадцать минут, благополучно выглотив все ледяное содержимое запотевшего сосуда, окончательно окосевшая парочка не нашла ничего лучшего, как завалиться в койку и перевести знакомство в самую приятную стадию.
Что и говорить, Афанасию Фокину выпала весьма занимательная и изобилующая хитросплетениями событий ночь.
* * *
— Так что же там у тебя произошло, Андрей? — Сергей Всеволодович склонился над полулежащим на заднем сиденье коваленковского «Кадиллака» Чечеткиным и пытливо посмотрел в его еще мутноватые, но уже приобретшие острое осмысленное выражение глаза.
— А тебе разве еще не доложили, Сергей Вселч? — буркнул тот.
— Доложить-то доложили, но я хотел бы выслушать твою версию. Из первых уст, так сказать.
Чечеткин сделал недюжинное — если судить по его побагровевшему и искривившемуся от вступившей в раненую голову острой боли лицу — усилие и сел.
— Мы едем, что ли? — проговорил он. — Или у меня в чердаке все плывет.., уф!
— Можно сказать, что уже приехали, — ответил Коваленко, — хотел отправить тебя в больницу, а ты сам очухался. Интересная получается петрушка: босс носится со своим начальником охраны, как будто все не должно быть с точностью до наоборот.
Чечеткин вздохнул и пощупал голову кончиками пальцев.
— Здорово меня приложил этот черт, — пробормотал он, а потом осторожно помассировал виски и после некоторой паузы спросил:
— А что рассказывал тут Свиридов?
Сергей Всеволодович криво усмехнулся.
— Свиридов превозносил до небес того ублюдка... Говорил, что, судя по почерку, это профессионал высочайшего класса. Не исключено, что бывший или даже нынешний работник спецслужб. Их много сейчас ходит без работы, сам такой был, знаешь.
— Очень хорошо, — глухо отозвался Чечеткин. — Что еще он говорил?