– Сам пожаловал, – сообщил Гаркуша.
– Сам, сам, – проворчал Бек, выковыривая из мятой пачки сигарету. – Пожрать-то привез?
– А я почем знаю? – сказал Гаркуша и снова выглянул в окно.
Небо над поселком было синее-синее, какое бывает только с приходом настоящей весны. Заметно потеплевшее солнце, изголодавшись за зиму, жадно глодало почерневшие, усеянные опавшей сосновой хвоей сугробы, и они таяли прямо на глазах. Из ноздреватого снега к синему небу возносились рыжие колонны сосновых стволов, колючие кроны казались неправдоподобно зелеными, да и весь вид, открывавшийся из окна мансарды, казался каким-то чересчур ярким и контрастным, как на рекламном фотоплакате или на картине начинающего живописца, компенсирующего отсутствие умения и таланта яркостью локальных, ничем не разбавленных цветов.
Гаркуша увидел, как из машины выбрался Кот и, открыв багажник, достал оттуда два туго набитых пластиковых хозяйственных пакета. Вслед за ним из "девятки" вылез какой-то незнакомый Гаркуше фраер, выглядевший как фанат фильма "Люди в черном" – темноволосый, в черной кожаной куртке, черных брюках, черных, старательно начищенных ботинках, черных перчатках и черных солнцезащитных очках. Фраер открыл заднюю дверь машины, взял с сиденья спортивную сумку – понятное дело, тоже черную.
– Фраера какого-то привез, – сказал Гаркуша, ни к кому конкретно не обращаясь.
Бек тяжело поднялся, заставив кресло-качалку жалобно скрипнуть, и, шаркая ногами, подошел к окну. Незакуренная сигарета свисала с его нижней губы, на щеках темнела недельная щетина. Поверх растянутого свитера на Беке была надета старая стеганая безрукавка, мятые брюки пузырились на коленях – словом, выглядел он как опустившийся алкаш после продолжительного запоя.
Короткий тоже соскочил со стола, на котором сидел, болтая ногами, подбежал, топоча, как дитя малое, к окну, оттер плечом Гаркушу и, привстав на цыпочки, посмотрел, кто приехал.
– Черный Человек, Черный Человек! – пропищал он в притворном ужасе и забегал по комнате, будто ища, куда спрятаться.
Бек покосился на него через плечо.
– Слышь, недомерок, кончай дурковать! – ворчливо произнес он. – Достали уже твои фокусы, в натуре...
Короткий остановился посреди комнаты:
– Как ты меня назвал?
Бек медленно развернулся всем корпусом.
– Недомерком, – с удовольствием повторил он. – А что, не в жилу? Погоди, я другое слово подберу... Ну, например, обмылок. Так лучше?
Вместо ответа Короткий вдруг сделал неуловимое движение левой рукой и всей пятерней вцепился Беку в промежность. Несмотря на маленький рост, рука у него была железная – Бек охнул, согнулся пополам и сейчас же испуганно отдернул голову, едва не напоровшись левым глазом на узкое лезвие пружинного ножа, неизвестно каким путем оказавшегося у Короткого в свободной руке.
– Может, повторишь еще раз? – вкрадчиво предложил Короткий.
– Ты что, с-сука, шуток не понимаешь? – с натугой просипел Бек. Морда у него посинела от боли, а голову он все еще держал задранной, напоминая испуганную лошадь.
– Шутки я понимаю, – сказал Короткий. Он убрал нож от Бекова лица и переместил его ниже – туда, где его левая рука крепко сжимала нечто, представлявшее, по всей видимости, для Бека какую-то ценность. – Я и сам люблю пошутить.
Вот чикну сейчас ножичком, а потом вместе посмеемся. Правда?
Гаркуша промолчал. Он не любил такие вещи и, хоть Бек был кругом не прав, считал все-таки, что Короткий мог бы повести себя как-то иначе – не так резко, что ли...
Зато очкастый Клава, который все это время молча пялился в свой верный ноутбук и лишь изредка щелкал кнопками мыши, оторвал взгляд от экрана и с напускной серьезностью произнес:
– Факт, посмеемся. Нет, правда, Бек, соглашайся! Это почти не больно, зато потом завяжешь, покончишь с преступным прошлым, запишешься в хор мальчиков... Глядишь, со временем карьеру сделаешь, станешь вторым Демисом Руссосом...
– Каким еще сосом? – свирепо просипел Бек, на мгновение забыв о нависшей над его мужским хозяйством угрозе. – Фильтруй базар, ты, глиста очкастая, пока...
– Сначала закончи со мной, – вежливо напомнил ему Короткий и сильнее сжал ладонь, отчего Бек охнул и сосредоточил свое внимание на нем. – Не спорю, – продолжал Короткий, – ростом я не вышел. Это мне не нравится, и еще больше мне не нравится, когда мне об этом напоминают такие здоровенные куски дерьма, как ты. Я терплю дурацкую кличку, которую вы мне дали, но это все, что я согласен от вас терпеть. Это касается всех, и в первую очередь тебя, Бек. Ты меня понял?
– Да пошел ты, урод, – сказал Бек, явно не привыкший прислушиваться к голосу рассудка.
Гаркуша увидел, какое стало у Короткого лицо, и подобрался, готовясь прыгнуть. Правда, он понятия не имел, что именно собирается предпринять, но что-то предпринять было просто необходимо: в маленьких, сделавшихся похожими на две черные щелки глазах Короткого светилась твердая решимость сделать Бека калекой, а может, и мертвецом.
Спас Бека только приход Кота, который неожиданно появился в дверях с двумя набитыми жратвой пакетами и остановился на пороге, мрачно озирая представшую перед ним картину.
– Отставить, – сказал он негромко, и Гаркуша с облегчением увидел, как смягчился Короткий и как свирепый огонек убийства погас в его широко и невинно распахнувшихся глазах. – Что происходит? – спросил Кот, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Мы играем, – сообщил ему Короткий, обернувшись через плечо. – Шутим, резвимся... Словом, коротаем время.
Гаркуша заметил, что нож куда-то исчез, так же незаметно, как появился, и в очередной раз зарекся ссориться с Коротким.
– Поиграли, и будет, – спокойно сказал Кот.
Вникать в детали он не стал, да и во что тут было вникать? Кот знал Бека, знал Короткого и, только раз глянув, наверняка мог бы с ходу во всех подробностях рассказать, как и почему они сцепились.
– Будет, – с легким нажимом повторил Кот, видя, что Короткий не торопится отпускать свою жертву.
Короткий разжал ладонь. Гаркуше показалось, что напоследок он сдавил ее посильнее, но полной уверенности у него не было. Бек застонал, схватился обеими руками за свое отдавленное хозяйство и, неестественно переставляя ноги, поковылял к ближайшему стулу.
– Чтобы я этого больше не видел, – по-прежнему не повышая голоса, сказал Кот. – Я вас, идиотов, не для того чуть ли не по всей России собирал, чтоб вы друг друга калечили. Скоро на дело, а вы как дети малые...
– Кстати, о деле, – продолжая пялиться в экран ноутбука и щелкать мышкой, рассеянно проговорил Клава. – Куда подевался Сека? Где он, наш герой? Наш, не побоюсь этого слова, Вильгельм Телль...
Кот крякнул, поставил на пол у стены свои пакеты и вынул из кармана дорогого кашемирового пальто пачку "Данхилл".
– Об этом я и говорю, – сказал он раздраженно. – Сека выбыл.
Все повернулись к нему, включая все еще нянчившего свой персональный омлет Бека и даже Клаву, который ради такого случая на время оставил в покое компьютер.
– Вот так штука, – сказал своим дребезжащим голоском Короткий и запрыгнул на стол, где и уселся, болтая ногами в сильно поношенных белых кроссовках.
Гаркуша снова поразился тому, как ловко у этого коротышки получаются такие вещи. Край стола приходился ему вровень с грудью, и сесть на стол для него было все равно что нормальному человеку на забор. Гаркуша представил себя на месте Короткого и усомнился в своей способности проделать подобный трюк.
– Что случилось? – спросил он.
Кот порывистым движением вынул из кармана золоченую зажигалку и принялся раздраженно вертеть колесико. Было невооруженным глазом видно, что он зол, как черт, и едва сдерживается.
– Этот кретин, – сказал Кот, закурив наконец сигарету, – получил в рыло и теперь валяется в больнице. Верхняя челюсть пополам, нос вдребезги, говорить не может, ничего не может... – Он глубоко, нервно затянулся. – Я говорил с врачом. Этот Айболит даже приблизительно не может сказать, когда у него все срастется. Нужна челюстная операция, нужно собирать по кускам нос... Вдобавок ко всему у него еще и сильное сотрясение мозга. Учитывая армейскую контузию, это может кончиться чем угодно, вплоть до полного идиотизма. Короче, про Секу можно забыть, ясно?
– Ничего себе, – сказал Клава. – Интересно, кто его так отделал?
– Отделал – не то слово, – проворчал Кот, опускаясь в кресло-качалку, где до этого сидел Бек. – Если верить врачу, его ударили всего один раз, причем голой рукой... А кто... Откуда мне знать? Он же не говорит ни черта, валяется без сознания, как бревно, вместо морды сплошные бинты...
Клава присвистнул.
– А вот это мне уже совсем не нравится, – сказал он, поправляя очки. – Это странно, а значит – опасно...
– Не знаю, – проворчал Кот, дымя сигаретой. – Не вижу ничего странного. Он же спецназовец, их таким вещам обучают. Может, встретил кого-то из старых дружков, брякнул что-нибудь не то... Когда его доставили в больницу, он был сильно поддавши, а в кармане у него еще бутылка лежала. Так что...