– Просвети.
– Королева спуталась с Пашкой… низкая женщина. Как она могла!? Променять меня, творческого человека, личность… на этого… Нет, не могу понять!
Королевой он звал одну певичку с очень даже неплохим голосом, подвизающуюся в кабаре. Она была до невозможности красива, и так же невероятно глупа. "Королева" приехала в областной центр из провинции, и некоторое время жила у Кир Кирыча, который подцепил ее в ресторане железнодорожного вокзала.
Потом она оперилась и взлетела на подмостки престижного питейного заведения (не без помощи Кир Вмазыча, у которого везде были неплохие связи). И сразу же потеряла интерес к своему первому покровителю, благо теперь у нее воздыхателей стало (притом, вполне состоятельных) – пруд пруди.
– Кто такой Пашка? – спросил я недоуменно.
– Ну, этот… Ты его должен знать. Крутой. Мафия.
– Крутой? Пашка… Не помню, не знаю такого. У нас сейчас крутых хватает. Купил ствол по случаю – и ты уже козырь.
Я пошелестел в голове шариками – и почувствовал, как мгновенно вспотели ладони. Пашка! Павел Чухлаев по кличке Мина! Похоже, что это он.
– Ты имеешь ввиду Мину? – переспросил я для страховки.
– Ну! – оживился Кир Кирыч. – Сволочь! Другом прикинулся, виски угощал, две картины купил. А сам…
А может, "королева" и есть Лана? – мелькнула в голове нечаянная мысль.
Нет, нет, вспомнил я свой поход в кабаре. До Светки ей далеко. "Королева", во-первых, моложе моей случайной зазнобы, во-вторых, ее красота более яркая, я бы сказал, вызывающая, а в-третьих, эта подлая интриганка Лана хитра, как змея подколодная, тогда как певичка умом не блещет.
– Сочувствую, – сказал я, скорбно нахмурившись, лишь бы хоть как-то отреагировать на пьяное горе Кир Кирыча. – Мина поступил как последний негодяй.
– Спасибо, Иво. Ты – человек… – Кир Непросыхающий снова прослезился и едва не полез лобызаться, но вовремя вспомнил то, что я говорил ему минуту назад. – Держи пять!
Мы торжественно пожали друг другу руки, и Кир Кирыч тут же исчез среди коллег, которые куролесили во всю ивановскую.
Но в полном одиночестве я пробыл недолго. Меня наконец заметил сам хозяин мастерской Бьен Кирис. Он подвалил ко мне с бутылкой вина.
– Какими судьбами? – радостно воскликнул Венедикт. – Привет. Сто лет тебя не видел.
Он был высок, широк в кости и весил не меньше ста двадцати килограмм. Его густые черные волосы уже тронула седина, но в зеленых глазах постоянно плясали молодые похотливые бесенята.
– Здорово, Веня. Вот, зашел в гости…
К слову, Веней он позволял называть себя очень немногим. Так что я мог гордиться принадлежностью к сонму особо приближенных персон к трону гения.
– Хлебнешь? – спросил Венедикт.
И, не дожидаясь положительного ответа, достал с полки пустую керамическую чашку сомнительной чистоты, прополоскал ее вином и налил почти до краев.
– Пей, – сказал он и чокнулся со мной бутылкой. – За мой успех.
– Тебя записали в академики?
– Бери выше.
– Значит, ты баллотируешься в президенты.
– Изыди, сатана! – Венедикт дурашливо отмахнулся свободной рукой. – Не искушай невинного отрока. Быть президентом нашей страны я бы не согласился ни за какие коврижки.
– Что так?
– Наш народ ни кнутом не загонишь в цивилизованное стойло, ни пряником не заманишь. У нас другой менталитет. Мы и не азиаты, и не европейцы, а какая-то непонятная смесь – что-то колоритно насыщенное, забористое, как крепкое вино, и никому непонятное. В общем, ни Богу свечка, ни черту кочерга.
– А нужна ли нам вообще цивилизация? Вот мне, например, хотелось бы вернуться в посконную и домотканую старину.
– Ты это серьезно? – удивился Венедикт.
– Серьезней некуда.
– Не думал я, что ты такой ретроград.
– Нет, я не ретроград. Я реалист. Интуиция мне подсказывает, что ничего хорошего от цивилизации в том виде, в котором она сейчас существует, ждать не приходится.
– Тогда тебе нужно стать затворником. Уехать на какие-нибудь острова… или в тайгу.
– Я уже ходил в анахоретах
– Ну и?..
– Эта подлая цивилизация и там меня достала. Нет от нее никакого спасу. Рехнуться можно.
Я сказал это совершенно искренне. В этот момент я просто не мог кривить душой, потому что в голове все время вертелись вчерашние события, которые никак не добавляли мне оптимизма.
Наверное, Венедикт понял, что я и впрямь говорю правду. А еще он сообразил, несмотря на изрядную дозу спиртного, которая плескалась у него в желудке, что я пришел не просто так, чтобы навестить приятеля, а с каким-то важным делом.
– Иво, у тебя что-то случилось? – спросил он, спрятав свою широкую добродушную улыбку под густыми усами.
– Да, – коротко ответил я.
– Неприятности?
– Вроде того, – не стал я вдаваться в подробности.
– Требуется моя помощь?
– Именно…
– Говори.
Что мне нравилось в Венедикте, так это его конкретность. Особенно когда он был выпивши. В состоянии легкого опьянения Венедикт был готов сделать для друга все, что угодно, притом немедленно.
Этим его качеством нередко пользовались всякие нехорошие личности, которые с завидным постоянством просили у него взаймы и почти никогда не отдавали долги. Поэтому деньги у Венедикта исчезали с потрясающей быстротой. А зарабатывал он за свои творения весьма и весьма прилично.
Но Венедикт по этому поводу не кручинился. Он был трудоголиком. Венедикту нравились не сами деньги, а трудовой процесс, в результате которого он имел возможность жить так, как его душа желает.
В принципе, у него было все, что нужно нормальному творческому человеку его профиля: известное имя, просторная мастерская с полным набором материалов, инструментов и универсальных малогабаритных станков, хорошая квартира, недорогая, но надежная импортная тачка, отсутствие различных начальников и погонял, большое количество друзей и почитателей и масса свободного времени.
– Мне нужен портрет одной девицы. Срочно.
– А-а… – Венедикт недовольно нахмурился.
– Это не то, что ты думаешь, – поспешил я успокоить своего приятеля. – Я хочу, чтобы ты нарисовал фоторобот. То есть, портрет с моих слов.
– Что-то новое… – Венедикт посмотрел на меня с подозрением. – Никогда не приходилось…
– Кроме тебя, мне не к кому обратиться. Выручи, будь добр. За мной не заржавеет.
– Я вижу, что ты серьезно влип, – сказал после минутного раздумья Венедикт. – Верно?
– Куда уж серьезней…
– Похоже, ты попал на бабки. Неужто эта подруга слиняла с твоим кошельком? – высказал он предположение, которое было близко к истине.
– Почти так, но значительно хуже. Расскажу… как-нибудь потом. Занимательная и поучительная история… для самоуверенных лохов.
– Понял… А завтра нельзя? Сегодня, сам видишь, у меня шалман.
– Нельзя. Завтра будет поздно. Меня поджимает время.
– Хочешь сказать, что тебя могут запереть в будку?..
– Или закопать на два метра ниже уровня пола, – продолжил я мысль Венедикта.
– Даже так… – Он стал совсем серьезным. – Тогда я готов. Пойдем в каптерку, чтобы нам не мешали.
Мы уединились в небольшой комнатке, служившей Венедикту складом материалов и инструментов и кабинетом одновременно. Там были новенькие металлические стеллажи, стол с компьютером, сканером и цветным лазерным принтером, резная деревянная скамейка и два венских стула. На одной из стен висел не законченный автопортрет Венедикта (судя по манере письма), покрытый пылью.
Включив сильную лампу с рефлектором и взяв карандаш, Венедикт начал быстрыми движениями рисовать портрет Ланы.
– Ну и задачка…– бубнил он себе под нос. – Похожа?
– Не совсем. У нее нос короче… мне так кажется.
– Момент…
Венедикт снова запыхтел над рисунком, а я своими подсказками пытался скорректировать то, что он изображал. Фоторобот, откровенно говоря, получался аховый. Даже я с трудом узнавал проявляющийся на белом листе ватмана облик моей подлой искусительницы.
– Вот они где, заговорщики! – раздался веселый голос Кир Кирыча.
Он стоял в дверном проеме в обнимку с какой-то анемичной плоскогрудой девицей, которая была выше от него на целую голову.
– А мы вас обыскались, – продолжал Кир Вмазыч, беззастенчиво лапая свою подружку за всякие места.
Она пьяненько хихикала и делала вид, что отбрыкивается. Что касается Венедикта, то он даже ухом не повел – будто и не слышал слов своего дружка.
– И что это мы тут рисуем? – Кир Непросыхающий подошел к столу.
Некоторое время он стоял и смотрел, как работает Венедикт, а затем вдруг сказал ему совершенно трезвым голосом:
– Дай стило.
– Зачем? – недоуменно спросил Венедикт.
– Дай!
Кир Кирыч буквально вырвал из рук Венедикта карандаш, отпихнул его в сторону, уселся на скамейку и, как мне показалось, провел всего три или четыре линии.
Я не поверил своим глазам: на меня, лукаво ухмыляясь, смотрела Лана! Она была как живая! Вот тебе и Кир Вмазыч. Однако, откуда?..
– Вот так надо… слесарь-одиночка, – поднявшись со скамьи и свысока глядя на Венедикта, сказал Кир Кирыч своему дружку. – Это тебе не автогеном орудовать. Учись, пока я живой.