— Так ведь он ей муж, сэр.
— Да-да, вы уже это говорили.
Пуаро помолчал минуту-другую и сказал:
— Предположим, что он ее не убивал…
— Не убивал? — удивилась девушка.
— Да, предположим. Предположим, убийца — кто-то другой. Не приходит ли вам в голову, кто бы это мог быть?
Девушка с изумлением посмотрела на Пуаро.
— Вообразить себе не могу, сэр. Да могло ли быть такое?
— Ваша тетушка кого-нибудь опасалась?
Мэри покачала головой.
— Тетя людей не боялась. Язычок у нее был острый, и она спуску никому не давала.
— Она при вас не называла никого, кто затаил бы на нее злобу?
— Нет, не было такого, сэр.
— Ей случалось получать анонимные письма?
— Какие письма, сэр?
— Неподписанные письма.., или, например, с подписью вроде “Эй-би-си”.
Пуаро пристально вглядывался в девушку, но ясно было, что она ничего не знает. Мэри лишь удивленно покачала головой.
— У вашей тетушки кроме вас были другие родственники?
— Родни больше не осталось, сэр. У нее было девять братьев и сестер, но почти все умерли детьми, только трое осталось. Дядя Том погиб на войне, а дядя Гарри уехал в Южную Америку, и след его затерялся, а мама у меня умерла, так что я одна осталась.
— У вашей тетушки были сбережения? Деньги?
— Было у нее маленько в сберегательном банке — на приличные похороны хватило бы, как она сама говорила. А так она едва сводила концы с концами — куда же денешься при ее-то старом негодяе?
Пуаро задумчиво кивнул. Он сказал — скорее самому себе, чем девушке:
— Пока мы блуждаем во тьме.., пути не видно.., но если кое-что прояснится…
Он встал.
— Если вы мне еще понадобитесь, Мэри, я напишу вам сюда.
— Да я-то собираюсь уйти с этого места. Не нравится мне деревня. И поступила я сюда, потому что считала, что лучше мне быть поближе к чете. А теперь… — снова слезы показались у нее на глазах, — незачем мне здесь оставаться. Я переберусь в Лондон, там девушке жить веселее.
— Я хотел бы, чтобы, уезжая, вы сообщили мне свой новый адрес. Вот моя карточка.
Пуаро протянул девушке карточку. Она с удивлением посмотрела на нее и нахмурилась:
— Так вы.., вы не из полиции, сэр?
— Я частный детектив.
Некоторое время она молча смотрела на него и наконец сказала:
— А что.., дело нечисто, сэр?
— Да, милая. Дело нечисто. Позже вы, вероятно, будете мне полезны.
— Я… Я на все готова, сэр. Не по-человечески это… что тетю убили.
Необычные слова — но они глубоко меня тронули. Через несколько секунд мы уже ехали назад в Эндовер.
Он умолк.
— Давайте зайдем внутрь, Гастингс.
Я только этого и ждал.
Мы пробрались через толпу и предстали перед молодым полисменом. Пуаро предъявил удостоверение, выданное ему инспектором. Констебль кивнул и, отперев дверь, пропустил нас в лавку. Под любопытными взглядами зевак мы вошли внутрь.
Поскольку штора была опущена, в лавке было совсем темно. Констебль нашел выключатель и зажег свет. Тусклая лампочка едва освещала помещение.
Я осмотрелся.
Мрачная лавчонка. Там и сям несколько запылившихся дешевых журналов и вчерашних газет. За прилавком — доходящие до потолка полки, на полках — табак и пачки сигарет. Несколько банок с мятными леденцами и ячменным сахаром. Обычная лавочка — такая же, как тысячи ей подобных.
Констебль, медлительный, как все гэмпширцы, доложил mise en scene
.
— Прямо за прилавком она лежала, вон там. Доктор говорит, она вроде как и не думала, что ее ударят. Должно быть, чего-то с полки хотела взять.
— В руках у нее ничего не было?
— Нет, сэр. Только рядом валялась пачка сигарет. Пуаро кивнул. Он оглядел маленькое помещение — внимательно, подмечая каждую деталь.
— А где был.., железнодорожный справочник?
— Тут вот, сэр.
Констебль указал на прилавок.
— Лежал обложкой вверх, открытый как раз на странице, где Эндовер. Убийца вроде как смотрел, какие поезда идут на Лондон. Ежели так, он не местный. Конечно, справочник мог принадлежать еще кому-то, и тот человек к убийству отношения не имеет, а просто забыл его здесь.
— Отпечатки пальцев есть? — поинтересовался я. Полицейский покачал головой:
— Все досконально обследовали, сэр. Никаких отпечатков.
— А на прилавке? — спросил Пуаро.
— Там их полным-полно, сэр! Отпечаток на отпечатке.
— А отпечатки пальцев миссис Эшер там есть?
— Пока трудно сказать, сэр.
Пуаро кивнул, потом спросил, жила ли убитая на втором этаже.
— Да, сэр. Надо пройти через эту вот заднюю дверь, сэр. Вы извините, я бы с вами пошел, но мне нельзя отлучаться…
Пуаро вошел в указанную нам дверь, а я последовал за ним. За лавкой находилась микроскопическая комнатка — гостиная и кухонька одновременно. Здесь царили чистота и аккуратность, но мебель была сборная, и вид у комнаты мрачноватый. Над камином висело несколько фотографий. Чтобы рассмотреть их, я подошел поближе, а за мною и Пуаро.
Фотографий было всего три. Одна представляла собой дешевенький портрет девушки, с которой мы беседовали днем, Мэри Дроуер. Ясно было, что, идя к фотографу, она надела все самое лучшее. На лице ее застыла тупая, деревянная улыбка, которая так часто обезображивает людей, позирующих перед аппаратом, и заставляет меня предпочитать мгновенные снимки.
Вторая фотография была подороже — нечеткий художественный снимок пожилой седовласой дамы с меховой горжеткой на шее.
Я решил, что это, должно быть, та самая мисс Роза, оставившая покойной маленькое наследство, которое позволило ей завести свое дело.
Третья фотография была совсем старой, выцветшей и пожелтевшей. На ней были изображены стоящие под руку молодые мужчина и женщина в старомодных костюмах. У мужчины в петлице была бутоньерка, и в его позе чувствовалось праздничное настроение.
— Видимо, свадебное фото, — сказал Пуаро. — Смотрите, Гастингс, говорил же я, что она была хороша собой.
Пуаро был прав. Ни старомодная прическа, ни старомодный наряд не могли скрыть того, как красива эта девушка с чистыми чертами лица и одухотворенным взглядом. Я пригляделся к фигуре мужчины. Невозможно было угадать дряхлого Эшера в изящном молодом человеке с военной выправкой.
Я припомнил старого пьяного кривляку, вспомнил усталое, состарившееся в постоянном труде лицо убитой, и мне стало жутковато от того, как беспощадно время…
Из гостиной лестница вела наверх, где было две комнаты. Одна стояла пустая, без мебели, другая, очевидно, служила спальней. Полиция обыскала спальню и оставила все как было. Пара старых одеял на кровати, стопка штопаного белья в ящике комода, кулинарные рецепты в другом ящике, дешевый роман под названием “Зеленый оазис”, пара чулок, душераздирающе блестящих новым дешевым шелком, две фарфоровые безделушки, дрезденский пастушок, изрядно поломанный, и желтая собачка с голубыми пятнами, черный плащ и шерстяная кофта на вбитых в стену колышках — таково было достояние покойной Элис Эшер в мире сем.
Если и остались от нее какие-то бумаги, полиция их забрала.
— Pauvre femme, — прошептал Пуаро. — Идемте, Гастингс, нам здесь нечего делать.
Выйдя на улицу, он минуту-другую поколебался, после чего перешел через дорогу. Почти прямо напротив лавки миссис Эшер находилась зеленная лавка, магазинчик того типа, в котором большая часть товара располагается снаружи, а не внутри.