– Вам и сейчас так кажется, мисс Грей?
– Пожалуй, – пробормотала она.
– Тогда я уйду, а вы поспите.
– Нет-нет, не уходи. Мне приятно слушать, как ты говоришь. Ты хорошая девочка, Девина, и нравишься мне.
– Спасибо. Я не могу представить вас на сцене.
– Правда, дорогая? Это потому, что ты маленькая невинная девочка.
В ней опять что-то неуловимо изменилось, но голос стал еле слышен. Я не сомневалась, что она засыпает.
– Увидев вас впервые, я подумала, что не видела женщины, менее похожей на гувернантку, чем вы, – сказала я.
– Спасибо, дорогая. Это – комплимент. Ну и как я тебе?
– Что вы имеете в виду?
– В роли гувернантки.
– Вы очень необычная гувернантка.
– Да?
– Вы совсем не похожи на мисс Милн.
– На ту, которая украла ожерелье?
– Она не делала этого. Кто-то подложил ожерелье в ее комод.
Она открыла глаза и сбросила с себя сонливость.
– Ты хочешь сказать, кто-то спрятал в ее комнате краденое?
– Нет – кто-то сделал это нарочно, чтобы досадить ей.
– Кто тебе сказал?
– Никто, я сама знаю.
– Откуда ты можешь знать?
– Мисс Милн не могла украсть ничего.
– И это все, что тебе известно?
Я кивнула.
– Я хочу докопаться до истины.
– Людей невозможно понять, дорогая. Они позволяют себе очень странные поступки. Никогда не знаешь, что у них в душе. Живет себе человек, живет… по заведенному образцу, а потом вдруг выкинет такое, чего ты и предположить за ним не могла.
Она снова начала задремывать.
– Мне кажется, вас мало интересует обыденное, – сказала я.
– Например, дорогая?
– Математика, география, английский, история. Мисс Милн очень любила историю. Моя мама – тоже. Она столько всего знала о прошлом и часто рассказывала мне о том, как все было. Это необыкновенно интересно! Раз я была в Холируде.
– Что это такое? Я была поражена.
– Вы наверняка о нем слышали. Это старинный замок. В нем жила Мария, королева Шотландии, там убили Риччо. А неподалеку стоит еще один замок, где родился король Джеймс… Шестой шотландский и Первый английский. Его матерью была Мария, королева Шотландии.
Она почти спала. И вдруг запела:
Я слушала в изумлении. Потом подумала, что она пьяна. Как мог отец, строгий и сдержанный человек, позволить такой женщине, как мисс Грей, остаться в доме и, более того, позволить ей занять особое положение?
Конечно, он никогда не видел, как она лежит на кровати и поет о шотландской королеве. В его присутствии мисс Грей менялась. На ней часто было черное платье. Мне казалось, у нее особый талант приноравливаться к обстоятельствам. Потом мисс Грей вспомнила о своих откровениях. – Не знаю, зачем я тебе столько наговорила, дорогая. Видишь ли, я завтракала с близкой подругой. У нее были неприятности… любовные, а потом вдруг все наладилось. Я так порадовалась за нее. Она хотела немного выпить. Рассказала мне, как все было… сначала о том, как любовь едва не умерла, а потом – как неожиданно воскресла снова. Было шампанское… в честь такого события, понимаешь. Она вынудила меня присоединиться к ней. Боюсь, что шампанское не для меня.
Я подумала о бренди в запертом буфете, она, должно быть, угадала мои мысли, поскольку быстро продолжила свои объяснения:
– Вообще говоря, я держу кое-что в буфете на случай плохого настроения. Я знаю, что выгляжу здоровой, но у меня есть больное место. Это – душа, дорогая. Мне мгновенно становится плохо, если что-то получается не по-моему, а капля моего лекарства приводит меня в чувство. В тот день мне пришлось пить с подругой вино. Отказаться я не могла – это было бы неблагородно. Ты меня понимаешь?
– Да, конечно, – уверила я ее.
– Я, наверно, наговорила тебе множество глупостей?
– Вы пели песню о королеве Марии.
– Это было… ужасно?
– Там есть шутливые слова о Фотерингее, но это в действительности очень печальное место. И вообще песня показалась мне странной.
– Забудь о ней. Это просто глупая старая песня из мюзик-холла. А что еще? Я говорила тебе о чем-нибудь еще?
– Только о том, что выступали в трио «Веселые рыжеголовые».
Вид у нее стал немного озабоченный.
– Люди болтают много глупостей, когда по слабости характера поддаются на уговоры и выпивают чересчур много вина. Мне очень жаль, Девина. Постарайся забыть все, что я говорила тебе, хорошо?
Я снова кивнула и оказалась в ее надушенных объятиях.
– Я все сильнее тебя люблю, Девина, – сказала она. Я почувствовала беспокойство, и на меня навалилась отчаянная тоска по прежним дням, проведенным рядом с Лилиас.
Вскоре после этого, когда мы поехали за покупками на Принсис-стрит, мисс Грей обратилась ко мне:
– Здесь просто чудесно, не правда ли? А замок выглядит величественно? Как-нибудь ты должна во всех подробностях рассказать мне его историю. Я люблю слушать.
Поистине мисс Грей была самой необычной гувернанткой.
В тот день она купила платье, зеленое, с плотно облегающим корсажем, узкой талией, как она любила, и пышной юбкой, окантованной ярко-красным бархатом.
Она надела платье и прошлась передо мною и продавщицей.
– Мадам… просто неотразима! – воскликнула продавщица.
Я должна была признать, что мисс Грей выглядит необыкновенно привлекательно.
Перед тем как спуститься к обеду в столовую, она в новом платье заглянула ко мне.
– Как ты меня находишь? – спросила она.
– Вы прекрасны.
– Подойдет ли мое новое платье к сегодняшнему обеду? Что, по-твоему, скажет твой отец?
– Я думаю, он ничего не скажет. Кажется, он вообще не замечает, что на ком одето.
Неожиданно она поцеловала меня.
– Ты прелесть, Девина.
Через несколько дней мисс Грей вновь была за столом в этом платье, и я заметила у нее на пальце прекрасное кольцо с рубином.
Я не могла оторвать от него глаз, поскольку была уверена в том, что видела его прежде. Оно в точности походило на кольцо мамы.
– Я заметила у вас на руке вчера вечером чудесное кольцо, – сказала я на другой день.
– Да? Мое кольцо с рубином? – переспросила она.
– Чудесное кольцо. У мамы было очень похожее. Когда-нибудь оно станет моим. Отец считает, что пока мне рано носить его.
– Да… я понимаю его.
– Я не думаю, что это то же самое кольцо. Просто оно очень похоже на него.
– Я полагаю, похожие кольца существуют. Ты ведь знаешь, что существуют определенные модели колец?
– Неужели?
– Вероятно, можно говорить о кольцах, сделанных в определенное время.
– Это очень интересно. А можно мне посмотреть ваше кольцо?
– Конечно – почему нет?
Она подошла к комоду и вынула коробочку.
– И коробочка в точности как мамина, – сказала я.
– Разве эти коробочки не похожи все друг на друга? Я надела кольцо на палец. Оно было слишком большим для меня. Я помнила, что однажды мама надела кольцо с рубином. Мне оно очень понравилось, она сняла его со своей руки и примерила на мою. «Однажды оно станет твоим, – сказала она. – Твои пальчики к тому времени немного потолстеют».
Мисс Грей взяла у меня кольцо и положила в коробочку.
– Рубин подходит по цвету к отделке вашего платья, заметила я.
– Да, я думала об этом, – сказала она. – Именно поэтому его и надела.
Она закрыла комод и улыбнулась мне.
– Я думаю, нам следует заняться танцами.
Когда в следующий раз мисс Грей предстала в зеленом платье, кольца с рубином у нее на руке не было.
Временами мне казалось, что я заброшена в незнакомый мир. После смерти мамы все вокруг очень изменилось. Стали другими слуги – в их поведении сквозили отчуждение и порицание. При маме казалось, что жизнь идет так, как она шла из поколения в поколение. Теперь все было иначе.
С отъездом Лилиас ход перемен ускорился. Лилиас была настоящей гувернанткой. Мы с нею стали близкими подругами, но это не означало, что каждая из нас в своей жизни не следовала установленным для себя правилам. Какими естественными и упорядоченными… как и положено в жизни, следующей традициям… были прежние дни… с воскресным посещением церкви… воскресным завтраком… чтением молитв поутру… благожелательными, но точно выверенными взаимоотношениями между верхней и нижней частями дома.
Ныне же словно вихрь налетел на дом и превратил в руины весь прежний обиход.
Отец продолжал ежеутренне читать молитвы, на них присутствовали все: мисс Грей, сдержанная и скромная, молилась вместе со всеми. Однако даже этот ритуал стал иным. Отец по-прежнему направлялся по воскресениям в церковь, и я вместе с ним, а мисс Грей – как это делала Лилиас – сопровождала нас. Но теперь мы не останавливались поболтать у дверей церкви и ограничивались только словами приветствия случайным знакомым.
На кухне росло возмущение, которое зачастую в открытую выражали Керквеллы. Они понимали не больше моего, почему мисс Грей позволено было остаться в доме или почему она возвышена над другими слугами. Она выступала в роли разрушительницы не столько из-за манеры поведения – на самом деле она как будто хотела иметь со всеми добрые отношения – сколько из-за того, что была другой, а люди подозрительны ко всему, что не укладывается в привычные для них рамки.