Брови его удивленно поднялись.
– Да, на мой взгляд, – медленно проговорил он, – вы рискуете. Почему бы вам не остановить выбор на Южной Африке? Прекрасная страна, и, я уверен, там не хватает хороших гувернанток, каковыми, несомненно, будете вы и мисс Милн. Если без обиняков, то в Кимберли есть школа. Это не та школа, какая вам, возможно, представляется, учебное заведение, напоминающее школу в общих чертах.
Какая-то женщина подошла к лотку и взяла коробочку с иголками и нитками.
– Сколько это стоит?
Я неохотно повернулась к покупательнице. Роже Лестранж выгнул брови и улыбнулся. Я боялась, что он уйдет, а мне нужно было расспросить его о школе. Возможность преподавать в школе не приходила нам в голову.
Принимая деньги от женщины, я подумала – для работы в школе обитатели Кимберли могут потребовать учителей с дипломом.
Покупательница ушла.
– Так вот, – продолжал Роже Лестранж, – школа в Кимберли не сегодня-завтра закроется. В ней просто некому преподавать. А что если…?
– Звучит привлекательно. Кто-то еще подошел к лотку.
– Дело пошло веселее, – заметил Роже Лестранж. Он не уходил. Покупатель посмотрел несколько безделушек, купил стеклянную пепельницу и удалился.
– Нам нужно поговорить, – сказал Роже Лестранж.
– Вместе с мисс Милн, – ответила я. – Не могли бы вы прийти в дом викария? Здесь это невозможно.
– Завтра утром в десять часов – хорошо?
– Вы оказали бы нам большую любезность. О боже, опять кто-то идет сюда. Увидимся завтра утром.
Я почти не видела того, что продавала. Я не могла дождаться, когда увижусь с Лилиас и поделюсь с нею новостями.
Выслушав рассказ, Лилиас присоединилась к моим восторгам.
Роже Лестранж появился в доме викария на следующий день ровно в десять. Горя нетерпением, мы поджидали его, сразу провели в гостиную, где викарий обычно выслушивал и разбирал дела своих прихожан, и сели, чтобы поговорить.
– Чем больше я об этом думаю, тем привлекательнее кажется мне собственное предложение, – сказал он. Школа нужна, но мы вынуждены ее закрыть. Дама, на которой все держалось, состарилась и удалилась на покой. Ко времени моего отъезда не удалось найти никого ей на замену. Один или два учителя появились, но не задержались у нас… а потом не оказалось ни одного, и школу пришлось закрыть. Я написал человеку, который отвечает в городе за обучение детей, и вчера вечером отослал письмо. Надеюсь, вы не сочтете меня безрассудным, но я подумал, что не будет никакого вреда, если я выясню положение дел. На мой взгляд, просто замечательно, если школа вновь откроется, и вы – я не сомневаюсь, что вам это удастся, – займетесь обучением детей.
– И мы будем работать вместе! – с сияющими глазами воскликнула Лилиас.
– Это мысль. Главой школы, видимо, будете вы, мисс Милн, поскольку вы старше и опытнее…
– Он с извиняющимся видом взглянул на меня, и я поспешила сказать:
– Это естественно.
– Конечно, если вам не понравится предложение, вы можете попробовать что-то другое, но после всего, что я слышал… и нашего краткого разговора с мисс Грей вчера у ее лотка… мне пришло в голову, что так будет лучше, чем ехать куда-то, не зная, что вас ожидает впереди.
– Вы очень добры, мистер Лестранж, – горячо поблагодарила Лилиас; и я повторила ее слова, поскольку с радостью видела, что тревоги покидают мою подругу, а перед нами открываются возможности, о которых мы и мечтать не смели.
– Мне кажется, жалованье будет небольшим… вначале, по крайней мере, не слишком многие молодые люди жаждут получить образование. Некоторые обитатели Кимберли, увы, вообще не видят в нем проку. Поэтому очень многое будет зависеть от того, скольких учеников вы сумеете привлечь в свою школу. Сначала вы можете рассчитывать на немногих, а дальше – увеличивать их число. Я знаю, что в здании школы для учителей есть жилые помещения, там вы сможете обосноваться.
– Это звучит… заманчиво, – сказала Лилиас.
– Кто-нибудь, вероятно, напишет вам. Я дал ваш адрес.
– Не знаем, как и благодарить вас, – выпалили мы с Лилиас в унисон.
Его глаза на мгновение встретились с моими, и он улыбнулся.
– Буду надеяться, что все получится и я заслужу вашу благодарность.
Настроение Лилиас заметно улучшилось. Ее, конечно, страшило, что мы можем оказаться без работы на новом месте, а теперь основания для страха исчезли. И замечательной была перспектива получить в свое распоряжение целую школу.
– Лучше придумать нельзя! – сказала Лилиас, и я согласилась с нею.
Но, как бы там ни было, разлука с родиной означала новый поворот в жизни, и поскольку время отъезда приближалось, я не могла не испытывать некоторого сожаления. Я поняла, что время от времени стремлюсь к одиночеству; что должна научиться не думать о своем ужасном деле; я пыталась навести порядок в своих мыслях, пыталась смотреть вперед, а не назад.
Я обнаружила, что душа моя успокаивается, когда я сижу на кладбище под окном своей комнаты. Здесь в самом деле веяло миром.
Как-то я сидела, там, и вдруг появился Роже Лестранж.
– Здравствуйте, мисс Грей, – сказал он. – Я пришел повидать вас и мисс Милн, захожу в дом, а вы, оказывается, здесь и созерцаете последний приют смертных. Думаю, вам может пригодиться адрес школы. Надеюсь в самом скором времени узнать, что в Кимберли будут рады вашему приезду.
– Ваша доброта не знает границ.
Я взяла листок с адресом, взглянула на него и положила в карман.
– Здесь все дышит миром, – сказал он. – Среди мертвых. Вы часто приходите сюда посидеть?
– Очень часто. Я вижу кладбище из окна своей комнаты в доме викария. Сначала я думала, что подобное соседство ужасно, но оказалось, что это не так. Покой и мир… влекут меня.
– Я надеюсь, вам понравится Южная Африка.
– Нам нужно свыкнуться с новым предложением. Мы ведь почти уже выбрали Австралию и немного почитали о тамошних условиях.
– А теперь переключитесь на Южную Африку. Не думаю, чтобы вас постигло разочарование. Как скоро вы предполагаете выехать туда… я хочу сказать – после получения письма из Кимберли?
– По возможности без задержки.
– Мы с Майрой отплываем в недалеком будущем. После свадьбы и медового месяца и завершения моих дел. Может статься, мы окажемся на одном корабле.
– Не исключаю такой возможности.
– Тогда я смогу позаботиться о вас в пути.
– Это было бы замечательно.
– Сидя здесь, вы думаете о мертвых?
– Да, мне представляется это неизбежным.
– Вы читаете имена на могильных камнях… когда они различимы. Многие наполовину стерлись. Только представить себе – многие лежат здесь уже сто лет!
– Некоторые даже больше.
– Вы думаете, какой была жизнь этих людей… какими были их заботы и радости… как подошел их жизненный путь к часу смерти?
– Да.
– Думаете о людях, которых знали и которых больше нет?..
Я молчала. Несмотря на то что он принял такое участие в нас, я остерегалась его. Меня не покидало чувство, что во всем, что он говорил и делал, был некий скрытый умысел. Он знал, что я приехала из Эдинбурга; он был рядом, когда Китти выкрикнула мое настоящее имя.
– Каждый из нас знает людей, которые уже умерли, продолжал он. – Умерли… прежде срока.
Сердце мое стучало как бешеное, я отодвинулась от Роже, ибо вдруг поняла, что он сидит слишком близко ко мне.
– Мне кажется естественными подобные мысли в таком месте, как это, – торопливо сказала я.
– Я пережил потерю. Умерла моя жена. Чересчур молодая, чтобы умереть.
– Мне очень жаль.
– Это была трагедия, неожиданная. Тем труднее было ее перенести.
– Я понимаю. Давно это случилось?
– Два года назад.
Я скрыла удивление – значит, он овдовел совсем недавно.
– Вам, вероятно, было неимоверно тяжело?
Он кивнул.
– Я думал, что никогда не женюсь снова.
– Я надеюсь, вы будете счастливы. Мисс Эллингтон сделает вас счастливым.
– Благодарю. Видите ли, у меня есть ребенок…
– Я слышала об этом.
– Пауль. Его назвали так в честь очень достойного человека, которым восхищалась мать моего сына. Она, конечно, не могла дать ему полное имя этого человека. Оно звучит чересчур тяжеловесно: Стефанус Йоханнес Паулус. Поэтому остановилась просто на Пауле. Вы понимаете, что этот человек – Крюгер, его все в Южной Африке почитают. Если бы у нас родилась девочка, мать наверняка назвала бы ее Паулой. Люди иногда делают такое… превращают мужские имена в женские и наоборот.
Зачем он все это говорил? Меня назвали Девиной в честь отца – Дэвида. Слова Роже очень походили на некий намек.
Он меня беспокоил; я уже жалела, что именно от него мы с Лилиас получили помощь.
– А сколько лет мальчику? – поспешно спросила я.
– Совсем скоро будет десять.
– Вас ожидает дома радостная встреча с ним.
– Да, я буду рад вернуться. Начать новую жизнь. Много ли проку в том, чтобы жить в прошлом, ведь так? Мы должны понимать это.