— Нет!
— Да! И Колас тоже. Ты же не думаешь, что у Ремуса могли быть сыновья, не правда ли?
— Но он был твоим мужем. Кейт рассмеялась, но смех ее не был ни веселым, ни приятным.
— О да, конечно, он был моим мужем, но он не был отцом моих детей. — Разве это так трудно понять? Нас ведь было трое, когда мы играли на траве в Аббатстве? И разве ты не знала, какими были наши отношения? Бруно не святой, хотя очень часто изображает святого. Он любил меня. Он желал меня. Но для тебя и для меня, конечно, он был Святым Дитя. Мы обманывали себя, разве нет?.. Но это было волнующе. Мы были в обществе одного из Богов, спустившегося с высот Олимпа. Он был язычником. И в то же время святым. В любом случае он отличался от всех, кого мы знаем. И он был важен для нас обеих. Но я всегда была единственной для него, Дамаск. И ты знала это. Он пришел в Кейсман-корт, когда Аббатство было распущено. Он любил меня и хотел, чтобы мы были вместе, но как я могла выйти замуж за нищего! И был Ремус, который так много мог предложить. Поэтому я вышла за Ремуса. Но до этого мы с Бруно стали любовниками. Но выйти за него замуж, нет! Замуж я пошла за Ремуса. Я думаю, что в это время Бруно был близок к тому, чтобы возненавидеть меня. Ты знаешь, как яростно он умеет ненавидеть… Он ненавидит всех тех, кто унижает его гордыню. Кезаю, свою мать. Амброуза, своего отца. Меня за то, что я предпочла жизнь в роскоши с Ремусом жизни с ним в нищете. Поэтому до моего замужества у нас было лишь нечто вроде любви — но это не было любовью от всего сердца. Нами обоими двигало честолюбие. Мною — любовь к роскоши, им — его гордыня, его вечная, переполняющая его гордость. Я считала, что он не может дать мне того, что мне нужно, и, отказав ему, я ранила его там, где он был более уязвим. Но факт остается фактом — Бруно — отец моего сына и твоей дочери, а брат и сестра не могут вступить в брак.
— О, Боже! — воскликнула я. — Что мы сделали с этими детьми?
— Более важный вопрос, Дамаск, — возразила Кейт, — что нам самим делать?
— Ты сказала им, что они не могут пожениться, но не раскрыла причину? Кейт кивнула:
— За это они меня и ненавидят. Они считают, что я ищу для Кэри наследницу знатной семьи.
— Это очевидно. Мы должны сказать им правду. Это единственный выход.
— Я так и думала, но сначала я обязана была сказать тебе, и мы должны поговорить с Бруно.
* * *
Бруно стоял в зимней гостиной, его лицо было освещено, и, казалось, что от него исходит сияние. Я сказала:
— Бруно, Кейт приехала с ужасной проблемой: Кэт и Кэри хотят пожениться.
Я пристально посмотрела ему в лицо. Он сказал:
— Ну и что?
Мне не верилось, что его это так мало волнует. Я воскликнула:
— Кейт рассказала мне, что Кэри твой сын. Разве ты забыл, что и Кэтрин твоя дочь?
Бруно почти укоризненно посмотрел на Кейт.
— Ты сказала обо всем Дамаск?
— Я подумала, что это необходимо. Бруно холодно возразил:
— Это должно было оставаться тайной. Свадьбу можно предотвратить под другим предлогом.
— Под каким? — воскликнула я.
— Разве родители обязаны объяснять детям причины? Мы не хотим, чтобы этот брак состоялся. Этого достаточно.
В этот момент я ненавидела его и понимала так, как никогда. Его беспокоило не затруднительное положение сына и дочери, а то, как это отразится на нем.
— Этого не достаточно, — сказала я. — Ты не можешь разбить человеку сердце, ничего не объясняя, только потому, что тебе неприятно это сделать.
— Ты просто истеричка, Дамаск.
— Меня очень тревожит моя дочь, которая, к сожалению, является и твоей дочерью. Ах, Бруно, спустись с небес на землю. Подумай, кто ты такой, чтобы играть роль святого?
— Ты разволновалась, Дамаск, — промолвила Кейт. Казалось, что мы поменялись ролями. Я всегда была спокойной и рассудительной, и в прошлом именно я призывала ее к благоразумию.
— Взволнованна! — воскликнула я. — Я отвечаю за жизнь моей дочери. Она должна узнать правду о своем отце.
— Ты не должна ревновать из-за того, что мы с Кейт была любовниками.
— Ревновать! — возмутилась я. — Это не ревность. Мне кажется, я всегда знала, что для тебя я всегда была на втором месте… я, которая пошла за тобой, потому что Кейт отказалась это сделать. Теперь мне все ясно. Ты не мог ничего предложить Кейт, кроме себя самого, поэтому она, с ее практичностью, отказалась принять тебя в качестве мужа. Она радостно носила твоего сына. Тогда, задетый отказом, ты уехал в Лондон. Там либо ты сблизился, либо с тобой сблизились иностранные шпионы, которые были заинтересованы восстановить то, что уничтожил король Генрих.
— Ты ошибаешься.
— Я не ошибаюсь. Ты — не бог, ты просто один из испанских шпионов. Ты нам сказал, что отправился на континент с поручением от короля. Нет, ты отправился туда получать инструкции от своих хозяев, которые дали тебе денег для приобретения Аббатства и на восстановление его в том виде, каким оно было прежде. Тебя выбрали потому, что ты был найден в рождественских яслях в часовне Богородицы. О, теперь мне все становится ясно.
— Почему же ты так кричишь? — спросил Бруно.
— А, ты боишься, что я уничтожу легенду о тебе. Пришло время сделать это! Не пора ли тебе узнать, кто ты такой? Честолюбивый человек, который не лишен слабостей и вожделения и который пожертвовал бы сыном и дочерью ради того, чтобы не задеть своей гордыни.
Кейт спросила:
— Что на тебя нашло, Дамаск? Это на тебя не похоже.
— Это слишком долго во мне накапливалось. Я столько увидела за последнее время. Я увидела и этого человека таким, каков он есть.
— Но ты любишь его и всегда любила. Мы все связаны вместе. Мы все были как одно целое.
— Больше этого нет, Кейт. Я больше не близка никому из вас. Вы меня обманули, оба. Вам не удастся сделать этого снова.
— Ты не должна так тяжело все это воспринимать, — проговорила Кейт. — То, что произошло, — так естественно.
— Это естественно? — спросила я. — Что мужчина должен быть неверен своей жене, что он должен иметь сыновей вне брака и что его собственная дочь захочет выйти замуж за одного из них?
— Мы все должны обдумать, — сказал Бруно, холодно взглянув на меня. Когда Дамаск перестанет себя жалеть, мы, возможно, сможем все обсудить.
— Жалеть себя! Я жалею этих молодых людей.
— Они не должны об этом знать, — сказал Бруно. — Кэтрин выйдет замуж за подходящего человека, а Кейт может найти жену для Кэри, что заставит его забыть Кэтрин.
— Наши дети не столь переменчивы в своих привязанностях, как ты, напомнила ему я.
— Ничего. Они это переживут. Через несколько месяцев это покажется им просто приключением, — сказала Кейт.
— Как легко ты устраиваешь жизнь обоих! Брак без любви, из практических соображений, для тебя в порядке вещей. Но другие воспринимают это иначе. Нужно сказать им правду.
— Я запрещаю это, — сказал Бруно.
— Ты запрещаешь это! Твое слово ничего не значит. Кэтрин — моя дочь. Им нужно открыть правду, ибо они могут убежать и пожениться без нашего согласия.
— А если они это сделают?
— Брат и сестра! Что будет с их детьми? Все молчали, а я была в ужасе от того, что Бруно предпочитал разрешить их брак независимо от последствий, лишь бы не говорить им правду.
Я взглянула на него, потом, не в силах всего этого вынести, повернулась и выбежала из комнаты.
* * *
Кэтрин перехватила меня на лестнице:
— О, мама, что случилось?
— Пойдем в твою комнату, дорогая. Я должна с тобой поговорить.
Я обняла ее и прижала к себе.
— Кэтрин, мое любимое дитя!
— Что случилось, мама? Что пытается сделать тетя Кейт? Она ненавидит меня.
— Нет, дитя мое, она любит тебя. Но ты не можешь выйти за Кэри.
— Почему? Почему? Я говорю тебе, что выйду за него замуж. Мы решили, что не допустим, чтобы вы поломали нам жизнь.
— Ты не можешь выйти за него замуж потому, что он твой сводный брат.
Она смотрела на меня непонимающим взглядом, и я отвела ее к сидению у окна, усадила и обняла ее. Вся эта история казалась такой омерзительной, если рассказать ее без прикрас.
— Ты понимаешь, нас было трое: я, Кент и твой отец. Он любил Кейт, но тогда он был беден, и она вышла замуж за лорда Ремуса, хотя уже ждала ребенка от твоего отца. Пойми, Кэри — твой брат. Вот почему вы не можете пожениться.
— Это не правда! Этого не может быть! Мой отец! Он…
Она посмотрела на меня, словно молила сказать, что все это не так.
— Мужчины иногда способны на это, — сказала я. — Это не редкость.
— Но он не обычный человек.
— Ты в это верила, правда?
— Я считала, что он почти… святой. История о рождественских яслях…
— Да, я знаю, что именно с этого все началось, с истории его рождения. Мое любимое дитя, ты еще молода, но твоя любовь к Кэри и трагедия, к которой она привела, сделали тебя женщиной, и я буду относиться к тебе, как к женщине. Ты слышала от Клемента рассказ о чуде, как одним рождественским утром аббат вошел в часовню Богородицы и нашел в яслях младенца. Этим младенцем был твой отец. Об этом стало известно как о чуде Святого Бруно. Ты знаешь эту историю.