Лежа на кровати, он уставился в потолок. Мысли о сэре Гае не давали ему покоя. Как посмел мужчина позволить Женевьеве участвовать в заговоре? Неужели она сама попросила об этом? Ни отец, ни брат, ни жених ни за что не разрешили бы ей предлагать себя завоевателю.
Тристан видел, какими глазами Гай поглядывает на Женевьеву. В тот роковой вечер Гай не сводил с нее глаз, его передергивало каждый раз, когда Тристан прикасался к ней. Стало быть, он влюблен в Женевьеву… А может, Гай просто глупец, ибо только глупец способен полюбить такую фурию. Подумав о себе, Тристан удивился тому, что его неотступно преследует желание. «Я околдован, — решил он. — Но ей не видать моей любви».
Вся его любовь принадлежала Лизетте; за нее она пообещала подарить ему сына. Как давно это было! Резкая боль пронзила его сердце, но вскоре утихла, и Тристана вновь охватила страсть к Женевьеве.
— Да, я околдован! — воскликнул Тристан и чертыхнулся, ибо его одолевало желание вернуться в Иденби, к ней. Он с беспокойством вспомнил, что должен выйти к ужину, иначе до утра останется голодным. Но появляться среди придворных ему не хотелось.
Наконец Тристан поднялся. В комнате уже стемнело, и он зажег свечу, чтобы одеться. Иденби и Женевьева никуда не денутся, спешить незачем. Она дождется его в башне — по той простой причине, что он одержал победу.
Выйдя из комнаты, Тристан вновь подумал о Гае. Да, у Женевьевы нет выбора. Она должна дождаться его возвращения. А сэр Гай, который однажды уже устроил заговор, поедет вместе с ним… Тристан мрачно усмехнулся. Какая ирония судьбы!
— Благодарите Бога, сэр Гай, что она не досталась вам, — пробормотал он. — Любите ее издалека, если вам угодно, но не вздумайте приблизиться. Ибо со временем я докажу вашу вину! И если вы мечтаете завладеть замком Иденби и Женевьевой, вас ждет смерть: я никому не позволю отнять то, что принадлежит мне!
Тристан расхохотался, осознав, что разговаривает сам с собой. Он шел по темным пустым коридорам. Неподалеку от большой столовой ему стали все чаще попадаться друзья и знакомые. Тристану отвели место за королевским столом, установленным на возвышении. Он сидел рядом с одной из кузин Элизабет Вудвилл — миловидной и обаятельной особой. Постепенно Тристан успокоился и выпил вина — по обычаю у него и соседки был один кубок на двоих — и вскоре почувствовал себя непринужденно. Но опять насторожился, заметив, что сэр Гай направляется к нему.
— Милорд, мне поручено служить вам, и поэтому я решил представиться… — Сэр Гай низко поклонился.
«Он выбрал самый подходящий момент, — подумал Тристан, изучая врага. — Какой из гостей короля решится затеять ссору в большой столовой?»
Светловолосый и кареглазый, Гай источал свежесть беспокойной юности. Его щеку пересекал шрам — несомненно, след раны, полученной в Босуортском сражении. Тристан был уверен в том, что Гай — опытный рыцарь; сомнения вызывала лишь его преданность.
— Я слышал, при Босуорте вы сражались на стороне Генриха, — начал Тристан. — Скажите, сэр, чем вызвана столь внезапная перемена?
— Множеством причин, милорд, — отозвался Гай, — надеюсь, за время путешествия на север я сумею назвать их вам.
— Непременно выслушаю вас, — пообещал Тристан. Низко поклонившись ему, Гай отошел. Тристан долго смотрел ему вслед.
Как член парламента, Тристан участвовал в очередном заседании. Пэры выслушали Генриха, и начались прения.
Дни шли чередой, почти ничем не отличаясь друг от друга. Тристан встретился с Томасом Тайдуэллом, выслушал отчет о состоянии дел в Бедфорд-Хите. Ричард отдал было поместье Тристана кому-то из вельмож, но ничем не подкрепил свой жест. Генрих, взойдя на престол, вернул Бедфорд-Хит Тристану.
Каждый вечер во дворце устраивали пышные пиры и увеселения. Однажды, глядя на гибких танцовщиц, Тристан попытался возбудить в себе хоть толику желания к одной из них. Его выбор пал на рыженькую девушку, грациозную, как серна. Но когда король подозвал девушку поближе, Тристан заметил, что у нее слишком круглое лицо и слишком полные бедра. К тому же она охотно услужила бы благородному рыцарю.
Бросив ей монету и отослав прочь, Тристан ушел спать. Перед сном он написал Джону письмо и рассказал о новостях из Бедфорд-Хита и о встрече с сэром Гаем. Потом лег, надеясь заснуть. Но его разбудил ночной кошмар: Тристан вновь видел Лизетту и младенца в лужах крови. Ему захотелось немедленно вернуться в Иденби, к Женевьеве. Только в ее объятиях он забывал о страшном прошлом.
Заседания парламента закончились, и Тристан наконец отправился на север. Томас ехал рядом с ним, а сэр Гай — чуть поодаль. Замок мятежников пришлось осадить. Тристан действовал осторожно, но замок был не так неприступен, как Иденби. Благодаря хитрости и терпению, Тристан не потерял ни единого человека. Защитники замка через восемь дней сложили оружие, запросили пощады и поклялись верой и правдой служить королю. Тристан приказал доставить в Лондон зачинщиков заговора, принял присягу от остальных и помиловал их от имени короля.
Сэр Гай повсюду следовал за ним, и Тристану представилась возможность внимательнее понаблюдать за врагом. Гай и вправду оказался храбрым рыцарем: первым ворвавшись в замок, он не выказал и тени страха. Его доблесть во время подавления мятежа была беспримерной, а к Тристану он относился с величайшим почтением.
Но Тристан, постоянно вспоминая, как проснулся в каменной могиле, понимал, что не сможет простить его. Что-то в поведении Гая настораживало Тристана. Гай не упоминал про Иденби и Женевьеву до тех пор, пока они не отправились в обратный путь. Разговор он завел, когда отряд приближался к Лондону.
— Милорд…
— Да, сэр Гай?
— Простите, я хотел спросить… Иденби мне не чужой. У меня дом неподалеку от замка, в лесу. Что сейчас в замке? Я часто вспоминаю старого Грисвальда, Мэг и…
— Леди Женевьеву? — холодно осведомился Тристан.
— Да. Как поживает миледи?
— Хорошо. Эдвина недавно вышла замуж.
— Вот как? Позвольте узнать, за кого?
— За моего друга Джона, По-моему, вы с ним знакомы — он был с нами в ту ночь, когда Женевьева чуть не убила меня. Помните?
Гай не отвел взгляд и продолжал расспросы:
— А леди Женевьева?
— Она до сих пор не замужем, если вы спрашиваете об этом.
Поблагодарив Тристана, Гай отъехал. Обдумывать разговор Тристану было некогда: впереди показался шпиль Вестминстерского дворца.
В Лондоне, в декабре, Тристан провел всего один день, показавшийся ему вечностью, и наконец Генрих отпустил его домой. Подгоняемый нетерпением, он проделал путь быстрее, чем обычно, лишь однажды заночевав в аббатстве францисканцев. Иногда Тристан отдыхал несколько часов, расположившись в лесу. Скоро, совсем скоро он будет дома…
На последнем привале Тристан задремал, но перед рассветом с ужасом проснулся от собственного крика. Он видел во сне свои руки, обагренные кровью Лизетты и младенца. Забыть это жуткое видение Тристан не мог и уже не надеялся когда-нибудь обрести покой.
Услышав свист хозяина, подбежал Пай. Тристан нашел поблизости ручей, напоил коня, а сам умылся обжигающе холодной водой. К середине утра он увидел вдали Иденби. Его сердце радостно забилось, Тристан пустил коня галопом. Стражники у ворот, узнав его, издали приветственные возгласы. Во дворе уже ждал конюх Мэтт, в дверях стояли Эдвина и Джон.
Наконец-то он дома! Эдвина поцеловала его и повела к. очагу, Грисвальд принес теплый медовый напиток с корицей. Потягивая его, Тристан рассказывал Джону о том, что творится в Лондоне, о битве в Норидже. Однако говорил он торопливо, постоянно сбиваясь. Не выдержав, Тристан спросил у Джона:
— А как дела здесь? Что Женевьева? — Он посмотрел на Эдвину. — Больше не пыталась сбежать? — Его голос звучал холодно, хотя в душе бушевало пламя. Эдвина смущенно покраснела, а Джон нахмурился.
— Нет, не пыталась.
— Где она?
— Как ты и приказал, мы держим ее в башне.
— Она… — начала Эдвина и осеклась, увидев предостерегающий взгляд Джона. — Каждый день я провожу с ней по несколько часов, мы ходим на прогулки. Чтобы размяться. Мы заботимся о здоровье Женевьевы. Если бы мы не выпускали ее гулять, она лишилась бы рассудка. А еще племянница…
— Что? — вскипел Тристан. — Что здесь творится?
Его собеседники смущенно потупились. Тристан раздраженно махнул рукой. Он уже здесь, и это главное. И зря так долго сидел в зале, делая вид, что ему вовсе не хочется взбежать в башню и оказаться в постели со своей пленницей, хотя до ночи еще далеко!
— Не важно. Не пойму только, что с вами стряслось!
Тристан поднялся и широкими шагами направился к лестнице.
На втором этаже Тристан, помедлил, удивленный своим нетерпением и внутренним трепетом. «Ну и ну, — подтрунивал он над собой, — значит, ты все-таки уязвим. Тебе же известно, что она ведьма, дочь дьявола или ангелов, прекраснейшая женщина мира, более соблазнительная, чем спелый плод…»