— Когда ты уезжаешь?
Он снова взглянул на часы:
— Я еще успею на последний поезд.
— Я могу тебя подвезти. Он покачал головой:
— Спасибо, не нужно. Очень любезно с твоей стороны, Кайлоран, но… я и так слишком долго злоупотреблял твоей добротой.
Злоупотреблял? Словно гость, который приехал с визитом и случайно задержался.
— Тогда тебе нужно собираться, — спокойно сказала она, ставя на стол, едва пригубленный бокал. — По крайней мере, позволь мне довезти тебя до станции.
Кайлоран подождала, пока он соберет все вещи, которые она привезла для него из Лондона. Она договорилась с его секретарем, чтобы всю его срочную почту пересылали к его поверенному. Кайлоран не изменила этот порядок и тогда, когда Адам начал поправляться, — чтобы не нарушать спокойную и мирную жизнь.
Она хотела расспросить его о многом, но не желала добавлять забот его и без того измученной голове.
Он спустился вниз с большой сумкой в руке.
— Готов? — спросила она, бодро улыбнувшись. Зная, как многим ей обязан, Адам начал:
— Кайлоран…
Не желая слушать его вежливые слова благодарности, словно она престарелая, уважаемая родственница, Кайлоран перебила его:
— Не нужно ничего говорить, Адам. Молчи.
— Но я хотел поблагодарить тебя…
— Не нужно, — сердито повторила она. — Мне не нужны слова благодарности. Я делала все от души и с радостью. Я всегда готова помочь любому, кто попал в беду.
Он рассеянно кивнул. Вот и наступил последний миг. Он мог бы обнять и поцеловать ее, но разве это не растянуло бы мучительные минуты прощания? Нельзя жить, если чувствуешь, что из твоей жизни выпала какая-то ее часть. А именно так он и чувствовал себя в тот момент.
— Смотри, мы можем опоздать на поезд… Расставания всегда так мучительны, думала она. Оставалось только надеяться, что поезд придет вовремя и ей не придется стоять в ожидании на перроне вместе с Адамом, глотая слезы.
Лондонский экспресс прибыл на станцию точно по расписанию, но, странно, это ее нисколько не обрадовало.
— До свидания, Адам.
— Подойди ко мне.
Он обнял ее, но поцелуй продолжался дольше, чем он хотел. Услышав нетерпеливый свисток, возвещавший об отправлении поезда, он неохотно поднял голову. В его глазах она увидела сожаление.
— Я позвоню тебе, — сказал он. — Хорошо? Она хотела спросить, когда он позвонит, но решила, что в данный момент у него так много забот, что не стоит добавлять ему свои проблемы. Никакой ревности, никакой навязчивости… Она не будет ничего изображать. Человеческие отношения — не игра. Если хочешь сохранить их, не надо за них цепляться.
Может, облегчить ему задачу и сказать, что она не требует от него ничего и понимает, что ему необходимо уехать? Но не будет ли это проявлением гордыни или желанием подчеркнуть, что она прекрасно обойдется без него?
Кайлоран хотела что-то сказать, но слова не шли на ум. Она с облегчением и грустью услышала второй свисток. Он опять уезжал, но на этот раз все было иначе.
— Прощай, Адам, — прошептала она.
Он еще раз крепко обнял ее, потом вскочил на подножку вагона и помахал ей рукой. Его серые глаза были печальны.
Она стояла и смотрела вслед поезду, пока тот не скрылся вдали.
Глава четырнадцатая
После его ухода Кайлоран бродила весь вечер вокруг дома как потерянная. Ей не хотелось ничего делать.
Зазвонил телефон, и она схватила трубку:
— Алло!
— Кайлоран…
— О, Адам! — с облегчением выдохнула она, ужасаясь, что лишь несколько минут назад была почти уверена, что он никогда больше не позвонит. Но в этом случае это означало бы лишь одно: у него недостает мужества позвонить. Но он никогда не отличался малодушием. — У тебя все хорошо?
Хорошо? Он оглядел роскошно обставленную квартиру, которая была его домом. Но он не ощущал себя здесь дома. Это место более всего напоминало ему гостиничные апартаменты — великолепные и комфортабельные, но безликие. Разве это его квартира? Здесь не было ни одной вещи, которая говорила бы о хозяине. Ни одной фотографии на стенах, внезапно заметил он. Ни одного снимка, отражавшего какой-нибудь эпизод из его жизни. А кого ему было фотографировать? Мать? Он даже не знает, жива ли она. У него не было ни одной девушки, образ которой ему захотелось бы сохранить в памяти или на фото в серебряной рамке.
— У меня все хорошо, — ответил он упавшим голосом.
— По голосу не похоже, — заметила она. А чего она ждала?
— Наверное, я немного устал.
— Тебе надо поесть, — заметила она автоматически.
— Кайлоран, я уже большой мальчик, — мягко напомнил он ей.
Должно быть, роль сиделки самым пагубным образом повлияла на его отношение к ней. Такой большой и сильный мужчина, Адам мог воспринять ее заботу как угрозу его личности. Может быть, ему неприятно, что она видела его в такие моменты, когда он был слабым и уязвимым? Может быть, глядя на нее теперь, он всегда будет вспоминать, каким беспомощным он показал себя перед ней?
— Я рада, что ты добрался благополучно, — осторожно сказала она.
— Да, — ответил он и надолго замолчал. Казалось, им нечего было сказать друг другу. — Я еще позвоню.
— Не надо ничего обещать, — заговорила она. Ее словно прорвало, она произносила слова торопливо и почти нечленораздельно, словно боялась не успеть сказать их. — Позвони, только когда у тебя появится желание поговорить со мной.
— Да, — сказал он задумчиво. Она умна. Понимает, что пустые звонки ни к чему не приведут и не помогут ни ему, ни ей. — Береги себя, Кайлоран.
— Ты тоже, — отозвалась она, крайне сомневаясь в искренности его слов.
Она медленно положила трубку. Может быть, он говорил искренне, но не надо обольщаться, он, конечно же, не позвонит завтра. Да и послезавтра тоже. Он позвонит, когда будет готов к тому, чтобы сказать ей, что между ними вес кончено.
Ту ночь Кайлоран спала удивительно крепко и проснулась посвежевшая и отдохнувшая, несмотря на то, что сердце вес еще болело. Обязанности сиделки и все связанные с этим заботы и волнения утомили ее больше, чем она думала.
Но не могла же она бродить по округе с потерянным видом, оплакивая свои несбывшиеся надежды! Ей следует немедленно чем-то занять себя, как советуют психологи. Конечно, трудно что-то делать против собственного желания, когда хочется, наоборот, побыть в одиночестве, лелея надежду, что произойдет чудо и мечта сбудется.
Но усилием воли она взяла себя в руки, вооружилась решимостью, и мало-помалу ее жизнь вошла в свое привычное русло. Она была просто обязана доказать, что способна на это.
У нее нашлось множество дел — таких, с которыми только она могла справиться и которые забросила, пока ухаживала за Адамом.
Сдача помещений проходила успешно, и вскоре заказы стали поступать уже издалека. Дедушка позвонил из Австралии и сообщил, что они прочли о ее успехах в сиднейских финансовых газетах.
— Не успеем оглянуться, как производство мыла станет у нас основной статьей дохода, — пошутил он.
— Возможно, дедушка, что и так. Мы установили контакты с большой сетью супермаркетов. Они дали нам заказ на разработку новых эксклюзивных сортов мыла, которые будут их фирменным товаром.
— Я приятно удивлен, Кайлоран, — сказал он. — У тебя дела идут хорошо.
— Конечно, все это не без помощи Адама.
— Ну конечно, — вздохнул дедушка. — Он продолжает творить чудеса.
Она не сообщила ему об автокатастрофе, в которую попал Адам. Не стоит объяснять, почему она ухаживала за ним. Ведь дед ничего не знает об их отношениях, значит, не нужно посвящать его в детали до поры до времени. Тем более, что эти отношения уже в прошлом.
Кайлоран заставила себя заниматься делами, а не болтаться вокруг телефона в ожидании звонка, подобно влюбленной школьнице. Она даже пару раз выходила в свет, хотя ей этого совсем не хотелось. С течением времени она стала охотнее посещать кафе и бары, где собирались ее ровесники, знакомые ей еще со школьной скамьи. И каждый раз она убеждала себя, что приятно проводит время.
Закончилась весна, началось лето. От Адама по-прежнему не было никакой весточки. Она несколько раз порывалась позвонить ему и наговорить массу грубостей, но всякий раз одергивала себя. Ведь он совсем недавно пережил такую травму!
Было воскресное утро. В доме стояла мирная тишина. Кайлоран пила кофе на террасе, когда раздался телефонный звонок. Она поставила чашку на стол.
Это не он, убеждала она себя в очередной раз. Но это был именно он.
— Кайлоран?
Ее сердце забилось так громко, что она не сразу смогла ответить.
— Адам, — она изо всех сил сдерживала радость, боясь выдать себя. Стараясь говорить спокойным, полным достоинства голосом, она хотела дать ему понять, что готова выслушать его предложения. Кроме того, ведь не он один все решает. Она много об этом думала. Если Адам предложит продолжать отношения на прежних условиях, она вежливо поблагодарит его, но откажется. Может быть, ее сердце будет разбито, но она это сделает.