— Доброе утро, София.
А голос — глубокий, теплый, ласковый, словно… словно у Майкла Баррингтона. Закроешь глаза — и кажется, что это Майкл. Но, может быть…
София вдруг широко открыла глаза. Сердце ее ухнуло куда-то вниз.
Да нет, что за глупость! Майк — это Майк.
— Я думал о тебе, — произнес он. — Много думал.
— Майк… я…
— Не могу забыть того, что произошло между нами в пятницу в кабинете. Хотя, видит Бог, пытался. Пытался не думать, не вспоминать, держаться от тебя подальше. Я ведь знаю, что я не тот, кто тебе нужен.
Тот, тот самый! В этом-то и беда!
Пусть Майк воплощает собой все мужские пороки — Софии нужен он, и никто иной.
Протянув руку, Майкл отбросил золотистую прядь, упавшую ей на лоб. Прикосновение его пальцев обожгло, словно раскаленное железо. София тяжело сглотнула.
— Я должен тебе кое-что сказать, — хрипловато продолжал он.
— Да? — прошептала она.
Он молча смотрел ей в глаза. В их глубинах светилось что-то такое… такое…
Неужели курьер Майк ее любит?
София вздрогнула. Нет, не может быть. Только не Майк. Такой человек никогда не свяжет себя с одним городом, одной работой, одной женщиной.
Несколько мгновений они вели красноречивый разговор взглядами.
— Так что же? — выговорила наконец София. — Что ты хочешь мне сказать?
Неужели хочет сделать предложение? Господи, что же ей ответить? И что, ради всего святого, делать с Майклом Баррингтоном?
— Я ухожу с работы.
София застыла, не уверенная, что правильно его поняла.
— И уезжаю из Финикса, — добавил он.
— Почему?
Он пожал плечами.
— Не могу работать рядом с тобой, зная, как ты ко мне относишься. Ты влюблена в своего босса, и у меня нет ни единого шанса.
— Ты не должен уезжать из-за меня! — София схватила его за руку. — Ты же любишь свою работу!
— Найдется другая, — невесело улыбнулся он. — А вот такую женщину, как ты, София, я нигде больше не найду.
Никогда еще ни один мужчина не говорил ей таких простых, но неизъяснимо волнующих слов. Неужели она его отпустит? Как глупо, мелочно, жестоко с ее стороны оценивать человека по должности и толщине кошелька! Какая разница, кто он и что он, если они…
Но многолетние нравоучения Джанет и собственный горький опыт бедности удерживали ее от поспешного шага. «Любовью сыт не будешь», — так говорила мать. И была права.
— Когда уезжаешь? — спросила она.
— В понедельник я подал заявление об уходе. За две недели, как положено.
— Понятно.
— Мне будет не хватать тебя.
— Мне тебя тоже, — ответила она легко, словно ее это совсем не волновало, хотя на самом деле волновало, и еще как! Даже слишком. Так, словно Майк только что всадил ей нож в сердце.
— Я решил сказать тебе первой.
— А с мистером Баррингтоном еще не говорил?
— Нет.
Он поднес ее руку к губам и нежно поцеловал.
— Майк!
— Что?
— Поцелуй меня.
Зачем она это ляпнула? Надо было сказать: «Счастливого пути, удачи на новом месте». А потом встать на колени и возблагодарить небеса, что избавили ее от искушения.
— Что?
— Поцелуй меня!
— Вот так? — И Майк в одно мгновение привлек ее к своей груди.
Едва их губы соприкоснулись, София поняла, что делает очередную глупость. Что она затеяла? Зачем играет с огнем? Она все знала, все понимала, но не могла сопротивляться влечению.
— О, Майк! — прошептала София и отдалась во власть его губ.
Глава восьмая
С первых же слов все пошло не так.
Прошлой ночью, лежа в постели без сна, он пообещал себе, что завтра откроет ей правду. Признается, что он и есть Майкл Баррингтон, человек, за которого она мечтает выйти замуж. А вместо этого ни с того ни с сего брякнул, что бросает работу в корпорации «Баррингтон» и уезжает из города!
Почему?
А потому.
Потому что хотел еще хоть раз прильнуть к ее разгоряченным устам, впивать ее сладость, как пчела пьет нектар из цветка, снова и снова наслаждаться женственностью своей богини. В последний раз опьяниться ее благоуханием. В последний раз потерять рассудок от прикосновения к ее полным губам и забыться в вихре желания, почувствовав, как прижимаются к ногам ее пленительные бедра.
Почему, почему нельзя увлечь ее к озеру, уложить на песок и заняться любовью под прощальными лучами августовского солнца, под мерный шум плещущейся о берег волны?
Самообладание его утекало, как песок между пальцев. Майкл уже забыл, что они в публичном месте, что в любой миг их может застигнуть кто-то из сотрудников, что совсем рядом — его отец и мать Софии. Забыл, что собирался доказать самому себе, что София для него ничего не значит. Забыл даже собственное имя. Курьер Майк, вице-президент Майкл Баррингтон — какое это имеет значение? Важна только София. София — в объятиях, в душе, в сердце.
У нее вкус лета. Нежный, соблазнительный, опасный. В ее поцелуях невинность упоительно смешалась с желанием.
Постепенно сквозь туман страсти проступило одно чувство, сильное и неотвратимое, как судьба. Майкл знал, что одних поцелуев недостаточно. Ему нужно гораздо больше.
Однако, как бы ни жгло его желание, Майкл понимал, что сейчас удовлетворить его невозможно. И дело даже не в неподходящем времени или месте. Он не вправе заниматься любовью с Софией, пока не расскажет ей правду о себе. Пока она не увидит под маской реального человека.
Взяв ее обеими руками за плечи, он осторожно, но твердо прервал поцелуй, приподнял за подбородок ее голову. Голубые глаза Софии заволоклись желанием; вся сила воли потребовалась Майклу, чтобы снова не прильнуть к ее сладостным устам.
Она хочет его. В этом больше нет сомнений. Но физическая страсть — одно, а любовь — совсем другое. Сможет ли София признать, что любит Майка? Решится ли связать судьбу с человеком без будущего, без видимых средств к существованию? Осмелится ли довериться сердцу? Пока он этого не узнает — нет смысла признаваться в обмане.
— София! — проговорил он и умолк.
«Попроси меня остаться! — мысленно молил он. — Скажи, что не хочешь, чтобы я уезжал!»
Она улыбнулась. Как приятно, когда он вот так произносит ее имя! В такие мгновения у нее словно вырастают крылья; она чувствует себя прекраснейшей и желаннейшей женщиной на земле.
«Осторожнее, София! — вспомнились ей вдруг слова Синди. — Говорят, Майк — страшный донжуан!»
Боже, что она натворила? Сама кинулась к нему с поцелуями, средь бела дня, на открытом месте! С ума сошла! Что, если их кто-нибудь увидит? Что, если появится Майкл Баррингтон? А может быть, он уже здесь и ищет ее?
Она опустила взгляд и отстранилась.
— Мне пора к маме. Она будет беспокоиться. Так ты точно уезжаешь? Не передумаешь?
Он бросил на нее какой-то странный взгляд.
— Я должен сказать тебе кое-что еще. Нечто очень важное.
Ее поразила серьезность, прозвучавшая в его голосе.
— Что, Майк?
— София! Вот ты где!
Обернувшись, они увидели Лукаса Хантера.
— Привет, Лукас! — заговорила София, торопясь рассеять странное напряжение, возникшее между ней и Майком. — Что такое?
— Тебя ищет мистер Баррингтон.
— Меня? — У Софии вдруг пересохло во рту. — К-какой мистер Баррингтон? Рекс или Майкл?
Лукас поднял брови.
— Рекс, разумеется. Майкла я не узнаю, даже если он подойдет и похлопает меня по плечу.
На подгибающихся ногах София поспешила к центральному входу. Там толпился народ: одни выстроились в очередь перед баром, другие, собравшись вокруг грилей, давали указания поварам. В корале несколько детей катались на пони.
Щурясь от яркого солнца и жалея, что оставила темные очки на столе, София пробиралась сквозь толпу, высматривая человека в синих шортах и белой рубашке. Но под это описание не подходил никто.
Ей становилось все более не по себе.
Где же ты, Майкл?
— София, дорогая!
Обернувшись, София увидела, что к ней сквозь толпу пробирается Рекс Баррингтон.
— Еще раз здравствуйте, мистер Баррингтон.
— Развлекаетесь?
— Еще бы! — улыбнулась она. — Какой чудесный праздник вы устроили!
— Грустно думать, что это мой последний пикник — по крайней мере последний, на котором я появляюсь как официальное лицо. Но что ж делать, пора и честь знать. Передам управление Майклу и уйду на покой.
— Лукас сказал, что вы хотели со мной поговорить.
Рекс кивнул.
— Мне нужна ваша помощь. Помогите организовать состязание по бегу со связанными ногами.
— А-а… — София ожидала совсем не этого: она надеялась услышать от Рекса новости о Майкле. — Хорошо. Что надо делать?
Рекс радостно улыбнулся. На миг Софии показалось, что за его желанием организовать шуточное состязание кроется какая-то тайная цель, хотя она ни за что не смогла бы догадаться, зачем это ему понадобилось.