Уговаривая себя, выгораживая Вульфа, Син еле доработала до конца смены.
Все вокруг знали, что она помолвлена с Вульфом Торнтоном, и радовались за нее, хотя и не понимали, почему она не бросает работу. Она же, выросшая в сиротском приюте, познавшая нужду, просто не могла себе позволить зависеть от кого бы то ни было.
Вульф понимал и уважал ее независимость, хотя и предупредил, что, возможно, не будет столь же терпим, когда они поженятся...
Син заскочила в магазин неподалеку от квартиры Вульфа и купила кое-что к ужину. Конечно, вряд ли ему будет до еды, но накрытый стол так успокаивает...
Она открыла дверь своим ключом и ступила в тишину пустоты. Теперь она проводила гораздо больше времени здесь, чем у себя; здесь же держала почти всю свою одежду — и сейчас направилась в спальню, чтобы переодеться.
К ее удивлению и радости — слава Богу, Вульф уже дома! — дверь открыли изнутри, прежде чем она успела повернуть ручку.
— Это ты, милый? — спросил полумрак голосом... Барбары Торнтон!
Дверь открылась шире, и Син не только услышала, но и увидела Барбару, а увидев, попятилась назад: встретившая ее женщина была одета в бледно-зеленый пеньюар, сквозь который просвечивало изысканное неглиже. Син ощутила предательскую слабость во всем теле. Что Барбара здесь делает? Да еще в таком виде?
— Я думала, Вульф вернулся. — Зеленые глаза равнодушно скользнули по Син.
— Так «милый» — это... Вульф? — спросила Син чужим голосом.
— А что тебя так удивило, Люсинда? И пожалуйста, не смотри на меня с таким ужасом. — Барбара, обойдя Син как неодушевленное препятствие, перешла в гостиную. При движении шелк любовно облегал ее формы. — Я называю Вульфа «милый» с незапамятных времен, — снизошла она до пояснения.
Барбара открыла золотую сигаретницу — а Син еще постоянно удивлялась, зачем некурящему Вульфу держать «бесполезную вещь» на кофейном столике! — достала изящную дамскую сигарету, зажгла ее и не спеша затянулась. И это истерика, о которой говорил Вульф?! Более уравновешенной и владеющей собой женщины она не видела! Син ничего не понимала.
— Ну как, пришла в себя? — спросила Барбара, выпуская кольца дыма.
— Мне очень жаль Алекса, — совершенно некстати сказала Син и опять не узнала свой голос.
— Мне тоже, — сухо ответила Барбара, слегка скривив губы при упоминании о муже. — Смерть — это так... слишком. Я все иначе себе представляла.
О чем она говорит? Что она имеет в виду? Син была как во сне.
— Где Вульф? — задала она вопрос, стараясь отогнать подступившую к сердцу тревогу.
— С матерью, — пожала плечами Барбара, выпуская очередное колечко дыма. — Он приедет, как только освободится.
— Так ты ждешь его? — Син стало трудно дышать.
— Разумеется. — Голос Барбары стал слаще меда. — Он обещал не оставлять меня надолго. Ведь он знает, как нужен мне сегодня.
Итак, Вульфа ждет в его спальне другая женщина. Все опасения, которые Син гнала прочь, материализовались. Она вспомнила его дневную холодность и резкость: и то, что он был почти груб с ней, и то, как — до обидного просто — дал ей понять ее ненужность... Может быть, теперь, когда Барбара... свободна, Син вообще ему не нужна?..
Нет, это не так. Вульф любит ее, он просил ее руки! А сомнения становились все отчетливей и сильнее. Син снова почувствовала, что ей не хватает воздуха.
Все это время Барбара с выражением снисходительной жалости наблюдала за ней, сидя в кресле, картинно закинув ногу на ногу.
— Я передам ему, что ты заходила. — Она явно наслаждалась произведенным эффектом.
— Я... — Син облизнула разом пересохшие губы, — я дождусь его.
— Тебе кажется это разумно? — Барбара была полна «участия».
— Разумно? — как эхо откликнулась Син. Барбара подавила нетерпеливый вздох.
— Пора повзрослеть, Люсинда! — Она стряхнула пепел. — Как можно быть столь наивной! Ты ведь уже поняла, что у нас с Вульфом роман, причем давний...
— Нет! — Син зажала уши руками, чтобы не слышать, как эта самоуверенная женщина облекает в слова то, о чем страшно было даже подумать. — Вульф любит меня. Он... мы помолвлены! — Син поднесла к груди левую руку, где на безымянном пальце вспыхнуло всеми цветами радуги кольцо — подарок Вульфа.
— Ах, это... — понимающе протянула Барбара. — Не более чем умный ход со стороны Вульфа. Видишь ли, Алекс начал догадываться о нас двоих, и тут так удачно появилась ты. Поначалу Вульф задумал просто нарисовать тебя, но мы все обсудили и решили, что ты — лучший способ отвлечь Алекса и развеять его подозрения...
— Вот как? — Син изо всех сил старалась держаться.
— Вульф так или иначе переспал бы с тобой, как спал со всеми своими натурщицами, — невозмутимо продолжала откровенничать Барбара. — Но эти связи ничего для него не значат, потому что есть я, и я — единственная постоянная привязанность в его жизни. Попроси его как-нибудь показать мой портрет. Думаю, ты сразу все поймешь.
По ее тону Син легко могла представить, о живописи какого рода шла речь. И что толку было говорить, что она не верит ни единому слову этой женщины, когда она поверила ей не колеблясь, ибо этот рассказ объяснял все: и лихорадочность, с которой Вульф уговаривал ее позировать, и поспешность решения жениться, и сегодняшнее раздражение в ответ на просьбы разрешить ей помочь ему...
— Мне лучше уйти. — Син почувствовала необходимость глотнуть свежего воздуха. — Передайте это Вульфу. Мне оно больше ни к чему. — Она сорвала с пальца кольцо.
— Нельзя быть такой трусихой, Люсинда, — мягко укорила ее Барбара, явно не собиравшаяся даже протянуть руку. — Простая учтивость требует, чтобы ты вернула его Вульфу сама.
Син положила кольцо на кофейный столик.
— Скажите ему, что я... скажите, что я передумала, что... поняла... что вовсе не хочу за него выходить. — Она говорила сбивчиво, торопливо, пытаясь справиться с душившими ее рыданиями и... с собой, той, что вопреки всему готова была умолять Вульфа не бросать ее, обещать, что только с ней он может быть счастлив, хотя их будущее уже было похоронено...
— Передайте, что я возвращаюсь к Роджеру! — Она поспешно отвернулась, чтобы слезы не выдали ее.
— Кто это — Роджер? — Барбара свела брови. — Нет, даже запоминать не стану. — Она едко усмехнулась. — Но, зная Вульфа, смею тебя заверить, что он не тот человек, который потребовал бы вернуть кольцо теперь, когда между вами все кончено. Все кончено, — торжествующе повторила она, — можешь мне поверить!
— Разумеется. — На щеках Син запылали гневные пятна. — Не хочу иметь ничего общего с мужчиной, который способен использовать женщину и ее чувства в качестве прикрытия своей грязной интрижки.
— Полагаю, что и ты не осталась при этом внакладе, — небрежно повела плечом Барбара.
Син уже не слышала ее; она выскочила из квартиры, не помнила, как вызвала лифт, спустилась вниз, выбежала на улицу и направилась к единственному на земле человеку, который примет ее всегда и любую: к Роджеру.
Они познакомились в приюте для сирот. Роджер был среди старших воспитанников, учился в университете, возвращался в приют только на каникулы, и тогда у Син не было друга ближе. Когда ей исполнилось восемнадцать, каждый из них начал снимать по скромной комнатке, но они продолжали оставаться друзьями, используя для своих встреч малейшую возможность...
Роджер не одобрил ее скоропалительного романа с Вульфом, но был искренне рад за нее, когда она объявила, что помолвлена. Впрочем, Син не исключала, что он был просто счастлив ее счастьем, хотя и не верил до конца в его прочность и долговечность. Как он был прав, когда просил ее быть осторожнее!..
Роджер все понял, едва взглянув на нее; он провел ее в комнату, заставил выпить стаканчик подогретого бренди и уложил спать, сам же всю ночь просидел рядом, оберегая ее тревожный и зыбкий сон.
На следующий день, не послушав Роджера, пытавшегося оставить ее дома, Син пришла на работу. Она никогда не пасовала перед трудностями, решила не бежать от своей беды и на этот раз. Она привыкла быть сильной и не уйдет из «Торнтон-отеля», пока не подыщет что-нибудь стоящее. А если члены семьи сочтут ее присутствие неудобным, это их проблема: что их неудобство и досада в сравнении с пережитым ею унижением, проведенной без сна ночью и всеми бессонными ночами, которые ей предстоят!.. Ее смена только началась, когда она увидела Вульфа, идущего к стойке. О Господи, не сейчас и не здесь!
Неужели прошло всего двадцать четыре часа? Син казалось, что прошла целая вечность! Он выглядел постаревшим: возле глаз и в уголках рта залегли скорбные морщинки. Еще бы... Несчастье старит, даже если на плечи давит не столько горечь утраты, сколько чувство собственной вины перед умершим... А Вульф был виноват перед Алексом — у него на совести связь с женой брата!
Син чувствовала, что на них глазеют со всех сторон. Что ж, если Вульф хочет публичной сцены, он ее получит!
— Где ты была всю ночь? — потребовал он.
Как он смеет спрашивать?! Это ей следовало бы задать ему вопрос, с кем он провел ночь.