Калеб пытается спасти ее. Он пожертвовал своей холостяцкой жизнью ради того, чтобы она могла родить ребенка. Как он чувствует себя при этом? Ведь раньше он мог переспать с любой женщиной, которая ему нравилась.
Виктория сжалась. Она не знала, как долго это вытерпит.
Было темно. Может, ей притвориться кем-нибудь другим?.. Может сейчас, когда ему хочется спать, она создает ему настроение?..
Виктория была напугана, как никогда. Она вспомнила, как ходила за Эриком Арнессом в школе, и чем это все обернулось.
Но Калеб спал. Если она будет лежать тихо, он не проснется. Может, все произойдет как во сне, и он будет думать, что любит другую женщину. Может, ей притвориться другой женщиной?
Виктория прижалась к Калебу. Ее ладонь коснулась его груди. Его тело было теплым, крепким и мускулистым. Прикасаться к нему было наслаждением.
Она медленно провела рукой по его груди и прижалась еще плотнее. Одна бретелька ее комбинации соскочила, почти обнажая грудь.
Виктория кончиком пальца дотронулась до его соска.
Вдруг сильные руки схватили ее за талию и подняли вверх.
Виктория вскрикнула.
— Черт возьми, Виктория, я изо всех сил пытался не трогать тебя сегодня.
— Извини.
— Неужели ты так сильно хочешь ребенка? Ладно, я дам тебе твоего ребенка.
Он опустил ее вниз и поцеловал ее всей страстью, на которую был способен. Голова Виктории закружилась. Она не могла думать. Калеб был взвинчен.
— Это не из-за ребенка, — сказала она, когда поцелуй закончился. — Я просто... просто... извини.
— Нет, это ты меня извини. Я сделал тебе больно? Я испугал тебя?
— Нет, нет, — сказала она, качая головой. — Я хотела... Так трудно ждать, Калеб. Я не могла спать. Я подумала, что если дотронусь до тебя, пока ты спишь, тебе будет легче привыкнуть к мысли, что тебе надо заняться со мной любовью. Тогда не будет так страшно.
Калеб вдруг засмеялся так громко, что под ним затряслась кровать.
— Ты думаешь, я ждал, потому что меня к тебе не тянет?
— Я знаю, что еще на прошлой неделе ты не хотел жениться на женщине ради ребенка.
Калеб дотронулся до ее щеки.
— Да, верно, но если вы думаете, что я не хочу вас, — сказал он резко, — вы ошибаетесь, миссис Фремонт. — Калеб прижался к ней, и Виктория почувствовала его желание. — Я едва могу терпеть.
— Но разве я женщина твоей мечты?
— Я и глаз не сомкнул. Как я мог спать, когда рядом лежишь ты, и нас разделяет лишь тонкий шелк? — прошептал он. Он прикоснулся к ее груди.
Виктория вздрогнула.
Он поцеловал ее, тронул губами ее шею, грудь.
Все ее тело ответило ему. Оно горело желанием. Он целовал ее шею и грудь, его дыхание обжигало.
— Ты думаешь, я не хочу тебя? Подумай лучше, моя жена. Я хочу тебя, и, похоже, ты тоже хочешь меня.
Он обнял ее. Он любил ее страстно и нежно. Виктория узнала, что может быть распутницей и хищницей. Она узнала страсть.
Утром она проснулась и сказала.
— Люби меня снова.
— С радостью, — прошептал он. Виктория узнала то, что женщины Дэлловея знали годами. Калеб Фремонт умел доставить женщине удовольствие.
Она будет с ним, пока не забеременеет. Виктория подумала: а вдруг у нее уже получилось?
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Однажды, сидя за завтраком и потягивая утренний кофе, Калеб вспомнил, что они с Викторией женаты уже три недели. Прошло три недели, а паника Виктории еще не улеглась.
Калеб удивлялся, что его жена не предъявляла на него никаких прав, кроме тех, что были связаны с ребенком. Что бы сказали жители Ринваля, если бы узнали, какая страсть скрыта за видимым спокойствием продавщицы книг.
— Чему ты улыбаешься? — спросила Виктория, откладывая в сторону газету.
— Интересно, как называлась вчерашняя книга дня?
Виктория пожала плечами.
— «Гарри Поттер». Теперь, когда я сделала реорганизацию в своих делах, у нас продается и художественная литература.
— Позор, — сказал Калеб. — И дело не в Гарри Поттере. Я рад, что у тебя хорошо идет дело. Просто мне стало не хватать тех томиков, которые ты продавала.
Виктория улыбнулась.
— Я до сих пор торгую ими. Если бы не «Гарри Поттер», то вчера книгой дня стала бы «Половая жизнь амфибий».
— Неужели кто-то пишет про это книги?
Виктория засмеялась.
— Не знаю, я просто выдумала.
— Миссис Фремонт врет?
Виктория сморщила носик.
— Наполовину. В книге действительно рассказывается про амфибий, но ничего личного.
— Надеюсь. Даже амфибии заслуживают уединенности. Кто же захочет, чтобы вокруг твоего пруда толпились исследователи, когда ты влюблен и хочешь развлечься со своей женушкой?
— Думаешь, у амфибий так бывает? — поддразнила его Виктория.
— Возможно.
Виктория засмеялась.
— Ты неисправим.
— Конечно, этот разговор о сексе разжег во мне желание полюбить собственную жену.
— Калеб, нам нужно на работу.
— Пойдем позже.
— Что подумают люди?
— Они подумают, что мы женаты всего лишь три недели и еще полны страсти. — Калеб поднялся, привлек Викторию и прижал к себе. Ее тело было теплым, приятным и мягким. Калеб поцеловал ее в губы, потом в шею.
Виктория глубоко вздохнула и прижалась к нему.
— Калеб, ты...
— Хм, что? — спросил он. — Если хочешь, чтобы я остановился, так и скажи. И я остановлюсь несмотря на то, что сильно хочу тебя.
Он коснулся губами ее груди.
— Нет, не надо, — сказала она. — Ты хорошо это делаешь.
Калеб поднял ее на руки и понес в спальню.
В дверь позвонили.
Виктория с Калебом переглянулись.
— Только восемь часов утра. Кто бы это мог быть?
Звонки продолжались. Калеб отпустил Викторию. Кто бы это был?
А была это Джина Грегори, девушка, которая подрабатывала у Виктории по субботам. Джина училась в десятом классе. Она смотрела на Калеба взволнованными, большими глазами.
— Могу я видеть мисс Холбрук, то есть миссис Фремонт? — спросила она. — Это важно.
Когда тебе семнадцать, важным кажется все. Калеб вспомнил себя в ее возрасте. Однако Джина действительно выглядела взволнованной, и Калеб проводил ее на кухню. Виктория уже успела поправить волосы и выглядела как невозмутимая деловая женщина.
— Входи, Джина, — сказала она. — Садись. — Она взглядом попросила Калеба выйти — девушке было неудобно говорить при нем.
Калеб извинился и направился к двери. Не успел он выйти, как Джина начала плакать.
— О, миссис Фремонт, я беременна и не знаю, что делать. Старики убьют меня, когда узнают. Мой отец никогда не любил Ларри и, может быть, он прав. Ларри говорит, что это не его ребенок. Но он его, миссис Фремонт. — Джина заплакала сильнее и уронила голову на руки.
Калеб посмотрел на жену. Она обошла стол и обняла Джину. Обнимала и гладила по волосам.
— Я знаю, сейчас тебе страшно, но мы найдем выход. Обещаю, я помогу тебе.
Услышав эти слова, Калеб нахмурился. Не стоит Виктории вмешиваться, можно попасть в неприятную историю. Но он уже знал, что если Виктория бралась за что-то, то доводила дело до конца. Теперь она считала своим долгом поддержать девушку.
После того, как Джина ушла, Калеб подошел к Виктории.
— Бедная девочка, — сказала она.
— Что ты собираешься делать?
Виктория глубоко вздохнула.
— Ну, сначала я должна убедиться в том, что у Джины есть адвокат и что на Ларри возложат ответственность за ребенка. Потом я навещу родителей Джины. Девочка хочет сохранить ребенка. Надеюсь, родители поддержат ее.
Калеб криво улыбнулся.
— И ты тоже хочешь помочь ей?
— Я должна попытаться, Калеб. И не проси меня поступить иначе.
Калеб покачал головой.
— Не собираюсь. Я только хотел спросить — не нужна ли тебе моя помощь.
Виктория благодарно улыбнулась.
— Пока нет. Отец Джины очень строгих правил. Ему потребуется время, чтобы осознать случившееся, и поэтому пока лучше скрыть это от всех.
Калеб кивнул. Было уже поздно. Ему действительно пора на работу Он повернулся к двери.
— Калеб?
Калеб оглянулся.
— Спасибо, — сказала она, — что хотел помочь. Ты...
— Я твой муж, — сказал он, зная, что она непременно скажет какую-нибудь чепуху про его благородство.
Себя он благородным не считал, но понял, что у него отзывчивая жена. Ведь Джина была уверена, что может обратиться за помощью именно к Виктории. Хотелось бы узнать, кому еще она ненавязчиво помогала. Его жена более интересный человек, чем он думал вначале.
— Вам посылка, миссис Фремонт, — сказал Уильям, посыльный цветочника, передавая ей вазу с красными и белыми розами.
Виктория моргнула. Она взяла цветы и достала карточку.
«Моей жене, благородной леди, которая становится тигрицей ночью».
Сердце Виктории заколотилось.