— Мы оба виноваты, — хрипло возразил он. — Я не планировал. Я собирался ждать до свадьбы.
У Эшли вырвался почти истерический смех, и она до крови закусила губу. Предки Вито, банковские акулы, занимались кредитованием еще в средние века. Отдать все за ничто — не та концепция, которая бытовала в его семейном окружении. Вито выжмет из нее все возможное. Как гриф, он будет раздирать ее на части, что он и делал за обедом, а потом выбросит жалкие останки. Он уже дважды добивался своего. И потом ядовитый вкус поражения добивал ее.
— Тебе надо бы завести маленькую бухгалтерскую книгу и отмечать на каждой странице всякий раз, когда я…
— Замолчи! — неожиданно грубо крикнул он. — Все произошло случайно.
— Вот как? — Она бросила на него мимолетный взгляд. — За обедом ты буквально раздавил меня. Потом ты повез меня в оперу. Потом отвез сюда. Потом ты предложил мне бренди и капельку сочувствия, и потом ты… и потом ты… ты…
— Думаешь, я горжусь тем, что сделал сегодня ночью? Думаешь, я горжусь тем, что не мог оторваться от тебя? — Лед треснул.
— Почему ты не бросил на постель немного денег? — дрожа, прошептала Эшли. — Разве не так ты поступаешь с проститутками?
— Ты не проститутка!
— А ты сказал, что я проститутка, — с упрямой настойчивостью повторила она.
— Dio, — Вито всплеснул руками, — я так ревновал тебя, так ревновал, что потерял разум. Я верю, что ты вчера провела день с Тимом и что эта дурацкая царапина совсем не то, за что я ее принял. Но в тот момент я не сомневался, что ты была с другим мужчиной!
— И сейчас, когда разум к тебе вернулся, я должна успокоиться? Ну так у меня есть для тебя новость, — горько усмехнулась она. — Я чувствую себя как проститутка. Твои чувства не имеют никакого отношения к тому, что чувствую я.
Сжав руки в кулаки, Вито выругался на родном языке, окинул ее взглядом и с поразительной проницательностью заметил:
— Ты думаешь, что, если доведешь меня докрайности, я позволю тебе уйти? Нет, не позволю, — заверил он. — На следующей неделе мы поженимся, и ничто не сможет изменить этого факта.
— По-моему, наказание превышает преступление.
Он на мгновение задержался у двери.
— Но кому наказание и чье было преступление? — Он, как всегда, оставил последнее слово за собой.
Эшли откинулась на подушки. Взгляд снова упал на фотографии. Она рывком открыла ящик и бросила их внутрь. Зачем она это сделала? Над ответом думать не хотелось. Ревность? Как она ревновала четыре года назад… Она корчилась от пытки, которую сама себе устроила, снова и снова представляя его с другой…
И теперь она вновь очутилась в постели Вито. Вступила в такие сложные и горькие отношения, что едва ли сумеет справиться с сумятицей в себе самой. Сознание того, что и Вито страдал, утешения не приносило. Как ни придирчиво Эшли относилась к нему, она и вправду не считала, что прошлая ночь была подстроена им намеренно. Вито не любил терять самообладание.
Эшли тоже не любила терять самообладание. Но с Вито всегда получалось похоже на прошлую ночь. Однако в прежние дни слабость оправдывалась любовью. А теперь ведь она больше не любила его. Она научилась не любить его. День за днем и месяц за месяцем она напоминала себе о его предательстве до тех пор, пока горечь не стала ее силой, а ненависть — оружием. И куда подевались горечь и ненависть в тот самый момент, когда она больше всего нуждалась в них?
Если бы она сумела противостоять страсти и остаться холодной, сейчас она была бы свободной как ветер! Но Вито мужчина до мозга костей, и никакой голод не заставил бы его обратить внимание на нежеланную женщину. Она желанная. От презрения к себе Эшли заскрипела зубами. Ведь ей до боли хотелось жарких ласк его рук, горячего вторжения его плоти. Так получилось, будто каждое мгновение после встречи в его кабинете приближало взрыв страсти. А теперь она испытывала отвращение к себе за то, что без боя сдала позиции. Она хотела его… О да, она хотела его каждой клеточкой своего тела так же, как вроде бы он хотел ее. И будь прокляты все последствия! Почему так? Разве ненависть к нему не сжигала ее? Она ненавидела его за то, что он сделал в прошлом, и за то, что он делал с ней сейчас.
Но едва он прикоснулся к ней, как все предубеждения потеряли значение. Все чувства Эшли взорвались и превратились в страсть. Страсть, какую она не способна пережить ни с кем другим. Она вспомнила многочисленные свидания, на которые приходилось ходить без всякого интереса. В ту пору ей хотелось вызвать в себе хоть какое-то чувство, убедиться, что она еще живая.
Фактически только в прошлом году она встретилась с по-настоящему особенным человеком. Он врач, одинокий отец, девочка в детском саду. Ей нравился Джош. А она ему больше чем нравилась. Но когда дело дошло до критического момента, она перестала встречаться с ним. Потому что симпатия никак не собиралась перерастать в любовь или хотя бы в желание.
И тут появился Вито, а она превратилась в женщину, умиравшую от страсти. Сегодня ночью… сегодня ночью она дошла до самого предела. Она оказалась не способной думать ни о чем, даже о последствиях. И уже несколько лет она сидит на таблетках. Но на такой небольшой дозе, которая не может предотвратить беременность. Эшли решила не рисковать. Завтра же она пойдет к доктору и попросит прописать ей противозачаточные пилюли. Это расстроит планы Вито на будущее. И он даже не сумеет обнаружить, почему ей не удается забеременеть. Ей придется быть очень осторожной.
— По-моему, несправедливо взваливать на меня такую обузу. Я не хочу встречаться с твоей семьей. У меня нет с ними ничего общего, и не понимаю, почему они хотят найти что-то общее со мной! — Нервное напряжение Эшли вылилось в раздражи тельность.
— Не будь смешной, — парировал Вито. Спор продолжался уже давно, на всем бесконечном, с «пробками», пути к дому семьи ди Кавальери. — Естественно, что перед свадьбой им хотелось бы познакомиться с тобой.
Эшли было неприятно участвовать в странном и кошмарном сюрпризе, уготованном Елене ди Кавальери. Старая дама, наверно, ни разу не ложилась в постель с сухими глазами с того момента, как сын начал ее обстреливать снарядами своих брачных планов. И больше того, Эшли вовсе не улыбалось получить еще один чек, всунутый в ее, как предполагалось, загребущую маленькую руку.
— Этот прием — идея моей матери. Почему тебя возмущает ее желание приветствовать твое появление в нашей семье и представить тебя некоторым из наших друзей? Уверяю тебя, организовать большой прием за такое короткое время совсем не легкое дело.
Почему же тогда Елена ди Кавальери взвалила на себя такое бремя? Эшли мысленно представила крохотную шикарную женщину, под хрупкой внешностью которой скрывался характер исключительно жесткий. Эшли до сих пор поеживалась, вспоминая об их последней встрече.
— Я не хочу ее огорчать, — мягко проговорил Вито.
Эшли с трудом сглотнула и разгладила свое вечернее платье из шелка ручной росписи. Взгляд невольно задержался на обручальном кольце с бриллиантом, которое искрилось у нее на пальце и угнетало, как наручники. Прошлым вечером за ужином Вито подвинул, к ней коробочку с кольцом. И даже не улыбнулся. Она удивлялась, что случилось с романтическим мужчиной, который когда-то в очаровательной манере истинно итальянского возлюбленного регулярно дарил ей цветы и небольшие безделушки. А она не хотела их принимать и подавляла в себе желание оценить чувство, стоявшее за потребностью постоянно одаривать ее.
Эшли ненавидела цветы. Когда отец особенно мерзко вел себя с матерью, на следующий день он всегда являлся домой с цветами. И ее наивная мать приходила в экстаз. У Эшли мелькнула мысль, что с самого начала все ее отношения с Вито проходили под гнетом ужаса: больше всего на свете она боялась стать похожей на мать. Крохотная морщинка залегла между ее тонкими бровями.
— Еще не слишком поздно пригласить на свадьбу твою семью.
— Спасибо, не надо. — Эшли покачала головой.
— Но твоя сестра, конечно…
— Мы не близки.
— Но есть у тебя кто-то близкий? — настаивал Вито.
Самым близким был он. Но его не удовлетворяло то, что она готова была дать. Он хотел все или ничего. Таков был Вито. Если человек не отдавал всего, Вито полагал, что его обсчитали. Банкир всегда остается банкиром. Все счета на стол, баланс подведен, и все в полном порядке. Он не прислушивался к правде, которую желал услышать. Он просто требовал, чтобы она переплавилась в такую женщину, какая ему нужна.
Он наплевательски относился к ее потребностям. Сама мысль о том, что ей необходима какая-то форма самостоятельности, оскорбляла его мужское достоинство. Впервые в жизни Эшли чувствовала себя духовно свободной, а он пытался посадить ее в клетку. И даже если бы она так не думала, то все равно в девятнадцать лет она была еще слишком молодой для брака, детей и ответственности, которая бы легла на нее. А Вито думал, что предлагает ей рай на тарелочке. Теперь по крайней мере он знает истинное положение дел, горько подумала она.